Нынешние школьники считают «Мёртвые души» чтением безумно скучным. Думаем и сто лет назад ситуация была схожей. Но Миша Булгаков в школьные годы зачитывался именно этим произведением Гоголя, полагая его… авантюрным романом!
Конечно это исключение. Скорее уж авантюрными романами тогдашняя молодежь считала «палп фикшин» про приключения Ната Пинкертона и Шерлока Холмса (точнее — «китайские подделки» под Конан Дойля). Кстати, Булгаков тоже был отнюдь не чужд такого рода чтиву — некоторые сценки «Белой гвардии» выглядят явно позаимствованными с иллюстраций к пинкертониане.
Тем не менее, такая оценка гоголевской поэмы наверняка сыграла свою роль при рождении сюжета небольшой сатирической повести (или большого фельетона), написанной в 1922 году.
Надо сказать, что повесть эта, что называется, зашла в масть — при жизни Булгакова она издавалась минимум четырежды, в том числе дважды — в сборниках избранных произведений автора. Неплохой результат для автора, не избалованного изданием своих произведений.
Повесть, вполне себе фантасмогорическая, начинается так: «в царстве теней, над входом в которое мерцает неугасимая лампада с надписью "Мёртвые души", шутник-сатана открыл двери».
Основное содержание повести — рассказ о том, как в условиях НЭПа мог бы развернуться Чичиков.
Надо сказать, что отношение автора к НЭПу было двойственное.
С одной стороны, он неоднократно подчёркивал благотворное влияние НЭПа на экономическую и социальную жизнь, отслеживал в своих фельетонах возрождение Москвы после упадка времён Гражданской войны и «военного коммунизма».
С другой стороны, Булгакову очень не нравились нэпманы, сидящие в трестах «хваты» и прочие «совбуры» («советские буржуи»). В этом он, кстати, вполне совпадал с собственным антагонистом Владимиром Маяковским. Последний, правда, именно Булгакова считал выразителем классового интереса «совбуров».
Вот в эту, «другую» сторону НЭПа отлично вписывается оборотистый делец Чичиков, который продаёт Коробочке Манеж, а когда его попросили указать юридический адрес предприятия: «извольте. На Тверском бульваре, как раз против Страстного монастыря, перейдя улицу и называется — пампуш на твербуле. Послали запрос куда следует: есть ли там такая штука. Ответили: есть и всей Москве известна».
Повесть, в общем-то, немудрёная, но от неё тянутся ниточки ко многим другим, более поздним произведениям Булгакова.
Во-первых, это, разумеется, роман «Мастер и Маргарита», который, в первоначальной своей версии был именно сатирической повестью. Посланец ада (только уже не сбежавший со сковородки мелкий жулик, а сам Князь Тьмы) посещает Москву и начинает наказывать местную коммунальную, театральную и иные мафии. «Похождения Чичикова» в этом отношении ближе к «закатному роману», чем какое-либо другое произведение Булгакова.
Ну и детали. Вот, например, «полетели со всех сторон ко мне (к автору — Авт.) 35 тысяч мотоциклистов». Это не те ли мотоциклеты с пулемётами, которых вызывал Иван Бездомный дабы изловить злокозненного консультанта?
Во-вторых, это разумеется инсценировка, фактически — написанная Булгаковым пьеса, «Мёртвые души» с подзаголовком «Похождения Чичикова». Правда, в 1922 году Булгаков в страшном сне не мог себе представить, что ему придётся инсценировать на сцене МХАТа поэму Гоголя. И позже не мог себе представить. И даже написав уже пьесу (блестящую, надо сказать) продолжал утверждать, что «Мёртвые души» инсценировать нельзя. Очень он высоко ценил Гоголя и очень критично относился к себе.
В-третьих, это, конечно, «Зойкина квартира», где есть обаятельный жулик Аметистов и коммерческий директор треста тугоплавких металлов Гусь-Ремонтный.
В-четвёртых, заканчивается повесть словами «конечно, проснулся. И ничего: ни Чичикова, ни Ноздрева и, главное Гоголя…». Где у нас сны-то фигурируют? В «Беге», разумеется. Там, правда, «сон» аллегорический — сном видится автору весь промежуток времени с 1917 по 1921 год.
P.S.: Автор «Булгаковской энциклопедии» Борис Соколов полагает, что «Булгаков учитывал следующую характеристику революционной стихии, данную философом Н.А. Бердяевым в статье "Духи русской революции" (1918): "По-прежнему Чичиков ездит по русской земле и торгует мертвыми душами. Но ездит он не медленно в кибитке, а мчится в курьерских поездах и повсюду рассылает телеграммы"».
Булгаков, скорее всего, действительно был знаком со статьёй выпускника первой киевской гимназии и наверняка был с ним согласен, но уже просто по датировке легко понять, что упоминают они гоголевское наследие в совершенно разном контексте.
Соколов также совершенно ни к селу, ни к городу упоминает капитана Копейкина, который возглавлял одно из антибольшевистских восстаний в Саратовской губернии в 1918 году. Учитывая, что Копейкину удалось прорваться на Дон, Булгаков, в теории, мог и знать о таком чудесном совпадении. Но где, простите, есть хоть какие-то следы этого знания в его творчестве?
Сама по себе тема капитана Копейкина (не исторического, а гоголевского, конечно) совсем не была чужда советской литературе, и она эту тему не обошла. Примером может служить Алексей Толстой и его повесть «Гадюка» 1928 года, которая была с интересом встречена читателями. Но это вовсе не булгаковская тема.
