Одесский род
Он происходил из знаменитой в России морской династии Колбасьевых и родился в Одессе в июне 1862 г. С Черным морем была так или иначе связана вся семья, и большинство из Колбасьевых родились в Одессе.
Благодаря фильму Карена Шахназарова и популярности джаза в позднем СССР большинство из нас знает эту фамилию по другому капитану Колбасьеву — Сергею Адамовичу, бывшему популяризатором этого американского стиля музыки в Союзе. Он был племянником Евгения Викторовича.
Но дядя и отец Сергея Колбасьева до Октябрьской революции в России были известны куда больше. Ведь именно они стояли у истоков телефонной, а затем и радиосвязи в Императорском флоте России.
Просто громкое имя Попова, а также факт ареста Колбасьева-младшего в конце тридцатых, гибель его в ГУЛАГе и несколько десятилетий умолчания скрыли их фигуры от взгляда общества.
В тени изобретателя радио
Оба брата — и Евгений, и Адам прошли обычный путь для морского офицера того времени из небогатого рода дворян Херсонской губернии — Морское училище в Санкт-Петербурге и служба в Кронштадтском флотском экипаже.
Балтийская крепость на острове Котлин на долгие годы стала родным домом братьям Колбасьевым. Там Евгений Викторович, имея склонность к техническим новшествам, увлекся водолазным делом, которое как раз в то время переживало подъем. Он участвовал во многих водолазных работах, а в 1886 г. пришел к необходимости установки телефонной связи между водолазом и берегом.
К 1890 г. лейтенант Евгений Колбасьев в целом готов был к внедрению водолазных систем связи в Балтийском флоте.
Не обходилось без технических недоразумений, впрочем, обходившихся, как правило, без трагических развязок.
Знаменитый Александр Попов, тогда уже близко сошедшийся с Евгением Колбасьевым в Минном офицерском классе Кронштадта, где оба преподавали, в одном из частных писем описывал мужественное поведение коллеги. При погружении водолаза с телефонной аппаратурой оборвался провод связи с берегом. Лейтенант Колбасьев, взяв иной аппарат, погрузился рядом и выручил товарища, руководя его действиями.
Одесситы есть одесситы — коммерческая жилка, столь распространенная у уроженцев Юга, увлеченность новой техникой и понимание ее перспектив привели к тому, что братья Колбасьевы в 1893 г. открыли в рамках специальной программы Морского министерства собственную частную мастерскую по изготовлению электромеханических приборов. В ней были по чертежам Евгения Колбасьева изготовлены первые в мире телефоны для подводного сообщения, специальные кабели морской связи и другое оборудование.
Это была пора особой дружбы с Александром Поповым.
Оба поехали в 1894 г. на Всемирную выставку в Чикаго — знакомиться с достижениями в области телефонной и «электроискровой» связи. Друзья пришли к выводу, что ничем особым американцы их удивить не могут. Вот разве что организацией производства и невиданным для России вниманием к частной инициативе.
По приезде домой Попов и Колбасьев устраивают в Кронштадте особое отделение Императорского Русского технического общества, которое под покровительством одного из передовых людей России того времени, великого князя Александра Михайловича Романова (создателя русской авиации), занималось в основном опытами с электричеством и радиосвязью.
Как известно, опыты Попова в 1899–1900 гг. по передаче радиосигналов с берега на судно в море увенчались успехом. Самое горячее и деятельное участие в их подготовке и проведении принял, естественно, Евгений Викторович. Он, как видится, мог рассчитывать на то, что государство в лице Морского ведомства даст именно его мастерской заказа на изготовление радиопередающей аппаратуры.
Увы! Мы не знаем, что произошло между Поповым и Колбасьевым, но последний убедился, что Российская империя не Северо-Американские Соединенные Штаты, частную инициативу здесь предпочитают государственной. Заказ был отдан специальной государственной мастерской, созданной в недрах министерства еще одним соратником Александра Попова — Евгением Коринфским.
Впрочем, Колбасьеву было грех обижаться, потому что его корабельные телефонные системы дожили на флоте до советских времен. Однако же с началом нового века наш одессит решает, что «телефонный период творчества» завершен, пора браться за новую интересную задачу. Такой уж это был человек. Неугомонный.
За 12 лет он подарил миру систему телефонной связи с водолазом, способ подводного освещения для разных глубин, конструкцию корабельного телефонного аппарата и корабельной телефонной сети, а также оригинальную конструкцию плавающей мины.
Любовь к электричеству
Новое увлечение Евгения Колбасьева называлось «Петр Кошка» и было подводной лодкой.
Даже если он просто, как многие другие в ту эпоху детства подводного плавания, предложил бы свою конструкцию обычной дизельной подводной лодки, то уже бы сорвал куш государственных заказов. Но Колбасьев и не думал уходить от старой темы и любви к электричеству — лодка «Петр Кошка» была первой в России и мире электрической субмариной — в том смысле, что ходила она по воде и под оной на электромоторах.
Понятно, что, в отличие от дизельных собратьев, на аккумуляторах того времени далеко от берега она не могла отойти, да и скорость набрать приличную, но зато она была для акустических приборов того времени просто абсолютно бесшумной.
Проектировать ее он начал в 1901 г., а строительством занимался инженер-корабел Николай Кутейников. Работы начались в Кронштадте в 1901 г., а опыты эксплуатации, включая и погружение со спасательного судна, шли в 1903–1905 гг. Поскольку работы финансировал флот, велись они в обстановке строжайшей секретности.
«Петру Кошке» не суждено было войти в состав императорского флота, поэтому от проекта осталось всего несколько фотографий. Описаний технических возможностей лодки практически не существует. Все, что известно историкам флота, дали воспоминания знаменитого русского корабела академика Алексея Николаевича Крылова.
Итак, проект подводного миноносца «Матрос Петр Кошка» (таково было официальное его наименование) предусматривал, что на аккумуляторных батареях весом в 4 тонны лодка будет ходить на 15 миль в подводном положении или 40 миль в надводном при скорости 3–4 узла. Расчетная глубина погружения — 20 м. Субмарина была малюткой, ее экипаж планировался в три человека — 2 унтер-офицера и командир-офицер). Лодка имела на борту две 381-миллиметровые торпеды.
Кто-то скажет, что показатели боевой эффективности малы даже для того времени. Но колбасьевская лодка была непроста.
Корпус ее состоял из 9 секций, перевозимых железной дорогой. То есть корабль можно было перебрасывать на любой морской театр боевых действий, а на месте собирать при помощи обычных болтов. В любом порту лодку можно было погрузить на корабль и доставить к месту предполагаемой атаки.
Тогда еще никто не знал, но именно Кутейников и Колбасьев являются создателями секционного метода создания субмарин, нашедшего в годы Второй мировой войны широкое применение.
Но «Петру Кошке» не везло: на испытаниях отказывал то один, то другой узел, включая торпедные аппараты. Из воспоминаний академика Крылова известно, что в 1907 г. подлодку перебросили в Севастополь. Скорее всего, Евгений Колбасьев в это время уже сам финансировал собственное детище. К сожалению, этот проект не получил дальнейшего развития. До переоборудования в плавбазу дело так и не дошло.
Колбасьев не сдавался и в период с 1908 по 1910 г. разработал три проекта подлодок — водоизмещением 110, 345 и 640 тонн, которые были в дальнейшем представлены на конкурсы Морского главного штаба. Не один из них утвержден не был.
«Петр Кошка» окончил свои дни где-тот у пирса Килен-балки, выходящей в Севастопольскую бухту в ее глубине. В краеведческих книжках по истории города-героя есть упоминание, что лодка-неудачница служила пирсом для продажи с него устриц. И с этим фактом связан последний, севастопольский период жизни Евгения Колбасьева.
Устричный заводик
Точно неизвестно, когда он вышел в отставку. Примерно в 1911 г. это случилось — оказался он на берегу Севастопольской бухты в чине капитана второго ранга с правом ношения мундира.
Финансы и здоровье были изрядно подорваны. Надо было начинать все с чистого листа. Он изобретал подводную связь, подводный плавательный аппарат, и новое его занятие было также связано с подводным миром.
И снова на помощь пришла коммерческая жилка. Отставной моряк купил устричную ферму в районе Килен-балки и стал с этого жить. А что? И очень просто по тем временам.
Сегодня мало кто знает, но Крым, и прежде всего Севастополь, были устричным раем старой России. Всего в империи продавалось в год около 10 миллионов устриц. Пятая часть приходилась на Севастополь и его окрестности.
Уже к концу XIX века в Севастопольской бухте было три завода по выращиванию устриц. Первый — в Южной бухте, второй находился возле городского парка в Ушаковой балке, на том месте, где сейчас находится водная станция, а третий — в бухте Голландия. Любопытный факт: памятник затопленным кораблям на Приморском бульваре поставлен был в 1905 г. на старой, давно уже мертвой, устричной банке. На этом месте в XIX веке находился ресторан «Поплавок», где устриц посетителям подавали из специального бассейна, устроенного посреди зала.
Севастопольские устрицы предпочитал двор последнего русского царя — видимо, покровительствуя процессу общероссийского импортозамещения. Устриц брали из садков по северной стороне бухты — от Михайловской батареи до Голландии.
А теперь внимание: самые жирные устричные банки были в районе Килен-балки и Инкермана, но из-за стоянок кораблей Черноморского флота строить устричные заводы там запрещено было практически всем. Кроме капитана второго ранга Колбасьева.
Скорей всего, просто закрывали глаза на то, что он делает маленький бизнес прямо возле своей злосчастной лодки. В любом случае, скорее всего, изобретатель сумел поправить свои дела.
Смерть героя
А потом пришла Мировая война. Устриц в ресторанах Севастополя покупали все меньше. А после революции, и особенно начиная с Гражданской войны, местное население стало бесконтрольно добывать их для того, чтобы банально выжить. Это стало таким же нелегальным делом, как и битье из винтовок бакланов и чаек.
Осень 1918 г. была временем смутным и страшным.
Немецкие оккупанты, владевшие Севастополем и Крымом семь месяцев, в ноябре 1918-го засобирались домой. Порядок и законность рушились на глазах. В условиях междувластия активизировались банды и просто отдельные местные отчаюги, которым жизнь копейка.
Обстоятельства гибели 56-летнего отставного моряка никто особо не разбирал. Скорей всего, грабители убили его возле его устричных садков. Следствия никто не вел, похоронили быстро и скромно.
Его племянник, моряк-джазмен Сергей Колбасьев, в это время устанавливал советскую власть на Каспии и ничем семье дяди помочь не мог. А через пять дней из Севастополя ушли немцы и город погрузился в одну из своих бед, которым суждено было продлиться четыре года.
