После прихода к власти Александра Лукашенко в 1994 году в Белоруссии было три конституционные реформы, две из которых были посвящены укреплению его личной власти. В 1996 году в Конституции были закреплены очень широкие полномочия главы государства — республика получила де-факто суперпрезидентскую форму правления, а в 2004 году было отменено ограниченное количество президентских сроков для одного человека.
Такая форма правления была уместна в тяжелые кризисные и посткризисные времена 1990-х — начала 2000-х, однако с развитием ситуации общество начинало требовать для себя большего пространства для общественно-политической активности и инициативы.
Зато на выходе получилась весьма комфортная для власти обстановка — отсутствие реальной политической интриги и борьбы. Уличные акции протеста — за рамками закона, если заранее не согласованы с властью.
И конституционная реформа, скорее всего, задумывалась властью как символический жест обществу: мы готовы демократизировать систему, перераспределив полномочия, усилив парламент. Но на самом деле изменения могут оказаться косметическими и весьма слабо изменить модель управления.
Дело в том, что для реальной демократизации и расширения реальных полномочий и роли парламента элитам придется привыкать к абсолютно иным порядкам. А это будет для них рискованно. И далеко не факт, что вообще получится.
Ты да я, да мы с тобой
Александр Лукашенко на протяжении последних нескольких лет периодически напоминал о конституционной реформе. Особенно сильно эту тему он актуализировал во время избирательной кампании, еще до дня голосования и политического кризиса. Однако конкретных шагов в соответствии с планами не делал — вплоть до начавшихся в августе событий.
Сперва было четко обозначено, что конституционная реформа всё-таки точно будет. Затем тему поддержало российское руководство. И лишь в начале текущего месяца процесс пошёл.
Так, во многих бюджетных учреждениях стали появляться ящики с прорезью, почти как на выборах, в которые призвали сотрудников этих самых учреждений и просто посетителей бросать собственные предложения по изменениям в Основной закон. При этом в парламенте сообщили, что уже начали работать над внесением конституционных изменений, но будут рассматривать и предложения от граждан, которые могут прислать их до 25 октября.
На прошлой неделе начался основной и во многом главный этап конституционной реформы в условиях текущего кризиса — общественные дискуссии. Они прошли в нескольких крупных городах страны в форме круглых столов с присутствием экспертов, политологов, чиновников, ученых и политиков, в том числе и некоторых оппозиционных.
Напомним, еще в августе пресс-секретарь Владимира Путина — Дмитрий Песков подчеркнул, что все стороны «должны делать все необходимое для того, чтобы были созданы условия для сохранения ситуации в рамках правового поля и осуществления необходимого диалога». Позже тезис повторил Владимир Путин во время встречи с Лукашенко в Сочи: «Мы за то, чтобы белорусы сами, без подсказок и давления извне в спокойном режиме и диалоге разобрались в этой ситуации и пришли к общему решению».
Однако на самом деле никакого широкого общественного диалога не вышло. Каждая из дискуссий прошла в полузакрытом формате — без широкого афиширования и со строгим контролем на входе, без представителей протестующих групп населения и даже без онлайн-трансляций в интернете.
Это привело к тому, что для абсолютного большинства населения дискуссии о внесении изменений в Основной закон их Родины оказались тайной, покрытой мраком. Лишь после мероприятий граждане получали из СМИ выжимки из выступлений провластных и некоторых оппозиционных деятелей и чиновников, озвученные там.
Многие независимые журналисты, к слову, жаловались, что их и вовсе не пропустили присутствовать на данных круглых столах.
Лидер общественного движения «Гражданское согласие», пророссийский политик Артём Агафонов описал подобные мероприятия на своей странице в Facebook следующим образом: «В Бобруйске вчера состоялась дискуссия по поправкам в Конституцию. Живя в городе, узнал об этом только сегодня из фейсбука Алексея Беляева, который к Бобруйску отношения не имеет, но был приглашён, а не из исполкомовского сайта, на котором информация тоже появилась постфактум».
Действительно, ко всему вышеперечисленному непонятным остается и принцип формирования состава участников. Как правило, ими в большинстве оказывались провластные эксперты, политологи, бюджетники и чиновники. Присутствовали и представители некоторых оппозиционных партий, но только тех, которые не играют в кризисе и протестах существенной роли.
Закрытый диалог?
У них наверняка есть потенциал сформировать собственный представительный орган.
Игнорирование данного факта лишь усугубляет противоречия между сторонами и создаёт впечатление, что власть обсуждает реформу сама с собой. Да еще и в полузакрытом формате, когда техническое развитие способно обеспечить диалогу реально широкую огласку.
На это накладывается и то, что исчезли все разговоры о референдуме. Судя по заявлениям, власть решила вынести поправки в Конституцию на обсуждение Всебелорусскому народному собранию — структуре, которая состоит из представителей разных отраслей хозяйствования, государственных молодежных организаций, профсоюзов, общественных движений, которые объединены лояльностью к действующей власти.
На этом фоне у оппозиции появляется еще один аргумент, чтобы поддерживать недовольство складывающейся ситуацией и продвигать отказ от конституционной реформы на условиях действующей власти.
