По заданию редакции Украины.ру я связалась с одним из сотрудников этой больницы Анной Павловой (имя и фамилия изменены).
Для меня судьба роддома №3 небезразлична в силу личных причин. Дело в том, что именно в этом роддоме тридцать семь лет назад моя мама родила прелестную трёхкилограммовую малышку, которую по просьбе бабушки по линии отца назвали Анной.
С 10 октября 2020 года здание, которое вот уже несколько десятилетий было первой остановкой на жизненном пути маленьких дончан, перепрофилировали под ковидарий. В место, предназначенное для того, чтобы начинать жизнь, пришли болезнь и смерть.
Всё смешалось
Анна Павлова рассказала мне, что около трёх недель назад ковидным центром сделали больницу №6 (Шлаколечебница), потом «Девятку» на Будёновке.
Я спросила Анну, почему перепрофилируют именно роддома? Анна ответила: «У меня есть версия, в республике не так много родов, как было до 2014 года. Наш третий роддом особенный — в нём принимают преждевременные роды. Вся область знает, что именно в тройке умеют выхаживать маловесных детей. Мы могли выходить и шестьсот граммов, и восемьсот граммов. В связи с войной у нас минус 56 процентов по количеству родов. Но роддома не закрывали, надеялись, что всё же рождаемость когда-нибудь повысится. И в последнее время рождаемость действительно начала повышаться».
Ситуация с роддомами, переоборудуемыми под ковидарии, вызвала у меня приступ болезненного дежавю.
Многие мои читатели знают, что в апреле 2020 года, в самый разгар московского карантина, я стала мамой. Судьба того роддома, где я рожала дочку, тоже висела на волоске: закроют, не закроют. Роддом, в котором рожала я, расположен в здании XIX века, только это и уберегло его от переоборудования.
В таком здании современный инфекционный госпиталь не развернуть, слишком неудобно. Но его развернули напротив моего роддома, и я, прогуливаясь по коридору с новорождённой дочерью, с ужасом смотрела, как одна за другой к ковидарию подъезжали скорые, выгружали пациентов и уезжали за новыми заболевшими.
Я обратилась за комментарием, почему же именно роддома склонны переоборудовать под инфекционные госпитали, к московскому врачу акушеру-гинекологу, кандидату медицинских наук Олегу Остроумову.
«Для ковидария очень важно, чтобы была кислородная разводка, а в роддомах она, как правило, есть, — ответил на мой вопрос Олег, — к тому же более современные роддома построены по боксированному принципу, а в ковидарии не должно быть общих палат».
Никто не хочет быть смертником
В шестой и девятой больницах у врачей есть средства защиты: противочумные комбинезоны, балаклавы, костюмы, респираторы, маски, плотно прилегающие очки и т.д. Только после того как человек во всё это облачится да ещё наденет две или три пары перчаток, он может проходить через шлюз в грязную зону. В таком облачении человек может работать около четырёх часов. Это очень неудобно, людям жарко, передвигаются они медленно, конечно, время в четыре часа никто не выдерживает, не хватает людей, работают дольше».
По правилам после красной зоны комбинезоны должны замачиваться в дезинфицирующем растворе, стираться, проходить автоклавирование, сушиться под ультрафиолетом. Существуют определённые алгоритмы надевания и снятия костюма.
«Особо опасными и тяжёлыми больными должны заниматься эпидемиологи и инфекционисты, — считает Анна Павлова, — а не акушерки. И вот ещё какой деликатный момент: кто поднимет труп, если акушерка весит 40 килограммов? Наши люди видели рождение, а не смерть! Мы слишком узкие специалисты, как это не понимают наверху, ума не приложу».
«Да, действительно, в роддомах много кислородных точек, но это не повод, — чуть не плача говорит Анна Павлова, — надо было заранее готовить кадры, готовить госпитали. Есть в городе пустующие помещения: «Метро», «Эксподонбасс», гостиницы, торговые центры. Почему не туда? Туда было бы целесообразней.
Есть ведь московский опыт таких госпиталей! Кто теперь будет выхаживать маловесных детей?! Выходит, отныне и до конца пандемии все маловесные дети республики обречены. Никто ничего не делал. В четверг, 8 октября 2020 года, к нам пришли и сказали: «Вы все лечебники! Будете заниматься ковидом!» Мы были ошарашены этой новостью!»
Первым делом люди начали возмущаться, что нет средств защиты, вечером в пятницу, 9 октября, сотрудники роддома увидели постановление штаба, в тот момент в роддоме находилось пятнадцать женщин и детей.
«Мы не были готовы, — говорит Анна, — всё это было очень быстро. Даже не дали выписаться женщинам, которые только были родоразрешены. Многие дети находились в ПИТе (палата интенсивной терапии)! Поступил приказ выводить детей и женщин на второй этап выхаживания. В 9 часов утра женщин с «оклунками» и детьми мы начали выводить на второй этап. А в ПИТе-то у нас дети под кислородом! Ужас, в общем. Потом кое-как наспех нам провели неофициальный инструктаж, а в четыре часа дня в субботу начали ехать скорые…»
По словам Анны Павловой, у медиков новоиспечённого ковидария почти не было средств защиты.
«Первоначально у нас было три респиратора, три противочумных костюма, около ста одноразовых масок, около трёхсот одноразовых халатов, — рассказала Анна, — нам прислали кислородные маски, которые, как выяснилось, не подходят к нашим кислородным точкам. Даже бахил не прислали».
Вторая мировая волна
«Сразу в ковидарий поступило двадцать семь человек, тяжелейшие, — рассказала Анна, — из Горловки, из Харцызска. И сразу три трупа, один из которых бомж с черепно-мозговой травмой, а два тяжелейших ковид-пациента.
Родственники, которые привозили этих людей, были без средств защиты. Выходит, они теперь тоже заражены. В общем, наши врачи надели эти три несчастных костюма и начали принимать больных. Тяжёлых пациентов — в реанимацию. Остальных просто в палаты. А пациенты в шоке! Мы же их, грубо говоря, побросали на клеёнки, постельного белья не было! Нам стыдно было очень перед этими людьми.
Постельное бельё появилось только через время. Наши пациенты все нормальные люди, тихие хорошие люди, стеснительные, не наглые, все в возрасте! Девочки наши начали колоть больным цефтриаксон и переворачивать на живот, чтобы была экскурсия лёгких. К нам привозили уже агонизирующих больных. Трупы потом спускали в подвал, мешки не натягивались на трупы».
«Был звонок в медицину катастроф, — рассказывает Анна, — мы просили прекратить везти тяжёлых больных и трупы. Некому мусор выносить, некому мыть полы, а главврач пошёл на телеканал «Оплот» и обманул, сказал, что давно готовились и в итоге готовы к приёму ковид-пациентов. Это ложь! У нас кислорода часов на пять-шесть работы! Всего-то! В понедельник утром был митинг, бастовал младший и средний медперсонал, кто-то всё это снял и выложил в сеть».
Больше всего Анну беспокоит то, что третий роддом расположен в центре города.
«Если Шлаковая хоть на отшибе находится, — говорит Анна, — то мы в гуще событий. Рядом с нами жилые дома, школа и детский сад. Почему те, кто принимал решение отдать нас под ковидарий, не подумали об этом? Многие ушли в отпуска, многие просто подали заявления на расчёт, заявления эти не подписываются.
В понедельник с 14 часов дня нам начали везти респираторы, костюмы и т.д., но вы же понимаете, что те люди, которые работали двое суток до понедельника, уже заражены. Да, мы понимаем, что переболеть придётся всем, но если врачи будут все вместе болеть, то лечить будет просто некому. У нас нет историй, нам отвечают, чтобы мы писали в гинекологических историях, в общем, полный бардак».
Принцип милосердия
Люди, далёкие от медицины, очень часто упоминают клятву Гиппократа, когда заходит речь об обязанностях врача. Клятва эта содержит девять этических принципов, самый главный из которых, на мой взгляд, это принцип милосердия.
По большому счёту, люди, ступившие на путь медицины на всём постсоветском пространстве, именно про милосердие и про призвание. Медики республики сегодня бьют тревогу, лечить больных нечем! Нет антикоагулянтов и антибиотиков. Тот же цефтриаксон, о котором говорила Анна Павлова, поступает с перебоями.
Зарплата врача в республике невелика, Анна Павлова получает около 11-12 тысяч рублей. Детская медсестра, работающая на полторы ставки, получает около 10 тысяч, санитарки работают за 6 тысяч рублей в месяц. Все эти люди сегодня на передовой борьбы со страшной заразой. Сегодня они — наше новое ополчение!
Если их ряды поредеют, их некому будет заменить.
В Донецке работают героические врачи, профессиональные, трудоспособные, переживающие за ситуацию, их всеми силами надо сохранить и защитить! Но этого мало, надо создать условия для их максимально эффективной работы.
Принцип простой — каждый человек на вес золота, и потеря каждого гражданина республики всеобщая беда. ДНР не единственное место, где бушует коронавирус. За прошедшие месяцы накоплен огромный мировой опыт, который позволяет находить наиболее правильный выход из ситуации.
Не секрет, что такой опыт накоплен в России, более того, как раз вчера президент России Владимир Путин заявил о создании уже второй вакцины от коронавируса. Было бы логично, чтобы люди, отвечающие за медицину в республике, подошли к проблеме глубоко, серьёзно и системно. И действовали не импульсивно в стиле затыкания дыр и перевода неприспособленных медицинских учреждений в ковидарии.
Надо не паниковать, а профессионально решить проблему борьбы с коронавирусом, оглядываясь в первую очередь на опыт России и, если необходимо, не стесняясь попросить помощи у Москвы. Ведь в конце концов мы часть единого русского мира.
