Действия набравшихся опыта немецких штурмовых групп показали уязвимость большинства дотов Киевского укрепрайона (КиУРа). Но только не этого.
Двести пятый, один из первых дотов «минного типа», получился очень внушительным: заложенные на девятиметровую глубину 358 метров подземных ходов-потерн, пять оголовков для шести пулеметов, толщина стен — 135 сантиметров, перекрытия — 90. Он находился на самом опасном, южном участке обороны, который не был прикрыт широкой поймой реки Ирпень, как это было на западном и северном участках.
Небольшая подземная крепость в принципе не боялась ничего. А ее недостаток в виде отсутствия вентиляционных колодцев и трубы перископа сыграл на руку: когда немцы выбрались на крышу дота, они просто не понимали, что делать дальше.
Зайти через дверь тоже было невозможно — пулемет и позволявшая в случае чего отойти подальше длина входного коридора позволяли класть гостей пачками. Самоходка, обстрелявшая амбразуры с другого берега заболоченной поймы реки Северка, тоже успеха не добилась — одну бронезаслонку заклинило, но за ночь бойцы ее починили.
Внутри оказались заперты 15 бойцов во главе с лейтенантом, которые сдаваться отказались.
Наоборот, гарнизон сам совершал вылазки наверх. Официальная версия подвига дота № 205, приведенная в книге «Киевский Краснознамённый» от 1969 года, гласит:
«Бесстрашие, жгучую ненависть к оккупантам проявили воины дота № 205. Вот их имена: лейтенант В.П. Ветров, младший командир И.П. Музыченко, политбоец И.П. Рыбаков, красноармейцы Андриенко, Волкотруб, Гробовой, Квартич, Клочко, Мелешко, Нетунский, Опанасенко, Осадчий, Романчук, Сорока, Ярошенко, Ярошевский.
Ещё в первые дни обороны города, будучи отрезанными от своих, они стойко отражали яростные атаки гитлеровцев. Потерпев неудачу, фашисты подослали лазутчиков, которые предлагали сдаться. "Русские не сдаются!", — был ответ смельчаков. По инициативе политбойца Рыбакова был выпущен боевой листок, в котором со всей силой прозвучали патриотические слова: "Дот не сдадим, будем биться до конца!»".
Обычная, кстати, история для агитпропа — «имена» без единого имени. Из-за этого долгое время исследователи сильно путались в лейтенантах Ветровых. Но оцифровка архивов и время позволили установить всех.
Командир гарнизона Георгий Кириллович Ветров — из Воронежской области, ранее учился в Киевском пехотном училище, оттуда был переведен в Свердловское пехотно-пулеметное училище, а после выпуска служил на границе по специальности, командиром пулеметного взвода.
Кстати, кроме него русским по национальности был только сам политбоец (т.е. зам политрука) Иван Рыбаков. Белоруссию представлял минчанин Александр Квартич, а остальные были украинцами. Сержант Иван Музыченко — из с. Лемешовка Яготинского района Киевской области. Рядовой Адам Красовский — с Буковины. Последние трое пережили войну — как и командир 28-го отдельного пульбата капитан Иван Кипоренко. Но тогда еще все они не знали своего будущего.
По доту велся непрерывный огонь, электроснабжение было нарушено. В ночь с 8 на 9 августа командование выделило специальную группу, которая бы ночью пробилась к сооружению и передала приказ на отход с предварительной порчей вооружения. В нее вошли сержант Федор Клопот, герой обороны соседнего дота №203 (оттуда в 205-й перешел Красовский) и лейтенант Андрей Жуковец, друг Ветрова по училищу. В два часа ночи все благополучно добрались до осажденных, но командир выходить отказался, попросил доставить продовольствие и боеприпасы.
Такое героическое неподчинение не могло не привлечь внимания, поэтому делами 205-го дота заинтересовался лично комфронтом генерал Михаил Кирпонос.
«И тогда начальник штаба 37-й армии А.А. Мартьянов привел к нему бойца-разведчика, побывавшего в доте в составе разведывательной группы. Состоялся короткий разговор.
Разведчик: «Держатся. Говорят, что имеют приказ и из дота не уйдут».
Кирпонос: «Фамилии их вы не узнали?»
Разведчик: «Никак нет: некогда было. Мы у них были всего минут десять. Они спросили про обстановку, закурили, сказали, что три дня были без хлеба. Тут же их лейтенант — фамилия его Ветров, так его называли, с одним бойцом пошёл куда-то за продуктами. Потом перед нашим уходом они вернулись, принесли продукты и патроны. Когда мы уходили, они сказали, чтобы пехота не бегала «туда-сюда», а также твердо удерживала свои позиции».
Кирпонос вынул бумагу и написал:
«Дорогие друзья, товарищи, защитники дота № 205! Восхищен вашим мужеством и упорством. Родина не забудет вашего подвига. Жалею, что не удалось навестить вас. Подателю этой записки сообщите свои имена и фамилии для награждения вас орденами. Крепко жму ваши мужественные руки и желаю новых боевых успехов в священной борьбе с немецкими захватчиками. Кирпонос».
Героев тут же приняли в партию.
А 10 августа они стали известными всей армии: корреспонденты газеты «Красная Звезда» Александр Шуер и Сергей Сапиго пробрались на КП комбата Кипоренко и по телефону задали несколько вопросов — в частности, кто особенно отличился при обороте дота?
«У нас не оказалось колеблющихся и маловеров. Все хорошо выполняют свой долг перед родиной и дерутся с врагом так, как нас учит нарком обороны товарищ Сталин», — непреклонно ответил Ветров, сообщив также, что, когда немцы выслали лазутчиков, предложивших сдаться, двоих он лично пристрелил из винтовки.
В газете «Красная Армия» 13 августа 1941 года поэт Борис Палийчук опубликовал следующее стихотворение:
Первая ночь и шестая ночь —
Одна на одну похожи.
В первую дот наш осилить невмочь
Врагу. И в шестую — тоже.
В щелку посмотришь — какие поля,
Милые сердцу долины,
Наша политая кровью земля,
Славная мать — Украина.
Пусть окружили, зажали в кольцо,
В доте и душно, и знойно.
Руки тверды, и спокойно лицо,
Родина, слышишь, спокойно!
С этого дня бойцы 175-й стрелковой дивизии не оставляли попыток отбить у противника село Юровка, на окраине которого стоял дот 205. У гарнизона полностью исчерпались запасы провизии и закончились патроны.
Только 18 августа 1941 года дот №205 был деблокирован. Героическая эпопея гарнизона лейтенанта Ветрова закончилась.
А вот дальнейшая его судьба неизвестна. Последним его мог видеть во Владимиро-Волынском офлаге все тот же капитан Кипоренко, записывавший в «захалявную книжечку» фамилии тех, кого он там видел. Но тот ли это Ветров — уже не спросишь.
Мы не знаем, где он лежит. Но короткая история его жизни, наверное, лучший памятник и Георгию Кирилловичу, и многим тем, от кого и имен не осталось.
