— Заявления Кулебы часто напоминают заявления его предшественников в том смысле, что заявления Пристайко и других министров часто расходились с линией, которую вел официальный Киев.
Когда Зеленский говорил, что мы будем реализовывать «Минск» и для нас это ключевой трек, они часто забрасывали в информационное пространство месседжи о том, что, мол, это не совсем так, что у нас якобы есть другие идеи и так далее. Вспомните, тот же Пристайко много чего говорил о "формуле Штайнмайера", которая в итоге была зафиксирована в парижском коммюнике.
Мне кажется, ключевая стратегия Киева состоит в том, чтобы все-таки постараться выполнить «Минск». Нет других вариантов для выполнения хотя бы части парижского коммюнике, чтобы эти результаты можно было показать, и произошла вторая встреча в "нормандском формате" в Берлине.
Что касается заявлений Кулебы, то это что-то вроде пробного шара, мол, если нет, то у нас есть свои заготовки. Но, насколько я понимаю, стратегически у Киева есть только Минские соглашения, и всякие предложения о новом Будапештском меморандуме (вспомним, господина Резникова) — просто дымовая завеса, не более того.
- Зеленский ранее говорил, что отводит год на достижение каких-то результатов по достижению мира, и в противном случае обещал выйти из «Минска». Это реально или это тоже риторика?
— Не совсем так. Зеленский говорил, что год будет для того, чтобы зафиксировать на законодательном уровне определенные нюансы, связанные с «Минском». Сам же процесс реинтеграции может длиться год и более длительный период.
Что касается этого года, то у нас есть важный нюанс, связанный с проведением местных выборов, запланированных на 25 октября. До этого у Зеленского провозглашали идею, что хотели бы провести их и на подконтрольной, и на неподконтрольной территории. А если была высказана подобная позиция, то мы с вами должны смотреть, что власть готова для этого сделать.
Мне кажется, что сам факт проведения Андреем Ермаком встречи в расширенном формате (где был и Резников, и министр обороны, и глава МИД) в Берлине и Париже, говорит о том, что переговоры по выполнению парижского коммюнике ведутся.
И Германия как принимающая сторона внимательно отслеживает ситуацию на предмет того, что уже было сделано, а что не сделано: идет ли обмен удерживаемых лиц, как обстоят дела с законом об особенностях самоуправления, что по амнистии.
Избиратели Зеленского ждут от него шагов по урегулированию конфликта на востоке. Зеленский это понимает. Плюс, на данный момент он установил для себя некий дедлайн — местные выборы, которые пройдут в этом году.
- То есть вы думаете, что-то будет?
— В любом случае со стороны Киева будет попытка представить проделанную часть работы по парижскому коммюнике. В противном случае для Зеленского это чревато потерей имиджа президента мира, как он любит себя позиционировать, и отменой второй "нормандской" встречи.
В этом случае он поместит себя в парадигму Порошенко, с которым с 2016 года никто не проводил встречи, понимая, что это в общем-то бессмысленно. При этом в отличие от Порошенко у Зеленского уже нет столько времени. Это мы видим по динамике политического процесса. Общество уже не готово столько времени ждать.
- А вы вообще верите, что Минские соглашения можно выполнить? Что Донбасс вернется в состав Украины на правах широкой автономии и что на Украине все с этим согласятся?
— Политика — это искусство возможного. Понятно, что конфликт было гораздо проще начать, чем закончить. Мне кажется, что при политическом желании Минские соглашения как комплекс мер можно выполнять. В них нет ничего такого, что вступало бы в противоречие с Конституцией.
У Порошенко в принципе не было желания возвращать Донбасс с электоральной точки зрения. Он считал, что это не его территория, и это невыгодно ему. У нынешней власти в этом плане более гибкая позиция.
Нынешняя власть больше смотрит на социологию и общественную поддержку, а в обществе есть большой запрос на решение конфликта на востоке. Причем не на заморозку, потому что она есть и так, конфликт с низкой интенсивнее, а именно на решение.
- Просто для этого придется выполнить множество нюансов: всеобщее разоружение, вывод Донбасса из рублевой зоны. Возможно даже, что русский язык нужно будет сделать вторым государственным. Может ли Украина настолько поменяться?
— Если у властей есть желание, такие вещи можно сделать даже на компромиссной основе. Вспомните гражданскую войну в США, когда на Юге период реконструкции длился десятилетиями. Вспомните недавний конфликт в бывшей Югославии. Там сейчас даже не помнят или не хотят помнить, из-за чего все началось.
Если говорить о самих жителях Донбасса, то многие из них просто хотят получить определенный горизонт понимания, чего им ждать дальше. Потому что находиться в таком состоянии «между» — тоже не вариант.
Конечно же, у нас есть часть политических сил, которым невыгодно, чтобы Донбасс был в составе Украины, и они все для этого делают. Но они постоянно проигрывают выборы. Партия «Голос», которая говорила о «холодной деоккупации» Донбасса, имеет сегодня рейтинг в 3%.
Если Зеленский не сделает этих шагов, то за него это сделают другие. Тот же Медведчук недавно написал письмо Зеленскому, в котором напомнил о необходимости двигаться к достижению мира, снижению тарифов и изменению гуманитарной политики. Этот запрос есть, и в противном случае его осуществят другие политики.
- Может ли, на ваш взгляд, после окончания глобального коронакризиса сформироваться некий международный консенсус в отношении Донбасса, чтобы мир по-другому посмотрел на эту проблему?
— Коронакризис как раз-таки показал, что есть общий враг: ситуация с вирусом и экономические последствия. Более того, COVID-19 мог заморозить все конфликты, указывая, что есть более важная вещь — борьба с вирусом.
Конечно, так не произошло, но в целом это еще один показатель того, что конфликт на Донбассе в любом случае затянулся. От него устали и на Донбассе, и в Украине. И сейчас есть запрос на то, чтобы его решить и поставить на этом точку.
