Тридцать лет событий на Тяньаньмэнь было в прошлом году, и никто как-то по этому поводу особо не напрягался. Напряглись в этом. Как раз под американские протесты, которые уже стали и канадскими, и мексиканскими, и европейскими. Вдруг весь мир озаботился одним убитым негром-рецидивистом. При том, что американская полиция за год убивает тысячи чёрных, белых, жёлтых и серобруромалиновых своих сограждан. Периодически по этому поводу даже бунтуют (в отдельных городах и регионах, но никак не по всему миру и даже не во всех штатах). Никогда доселе локальный случай полицейского насилия (ещё неведомо оправданного или нет) не становился поводом для глобальных выступлений.
Подумайте. С какой стати вы лично будете бить витрины и бросаться на Росгвардию если где-то в США или Парагвае полицейский превысил (или не превысил) полномочия? Какое отношение имеет британская или французская полиция к американской? Чем помогут разбитые витрины в Лос-Анжелесе или избитые белые в Сиэтле чернокожим наркоманам в Мичигане?
Да, бывает, что обозлённый народ резко реагирует на чепуховый вроде бы случай. Обычная драка может дать толчок локальному бунту. Можно даже допустить, что копившийся десятилетиями протест выливается в общенациональный мятеж. Но никак не в глобальный. Рязанские или мичиганские жители никогда не выйдут на улицы в поддержку шанхайских или ханойских, не потому, что им наплевать на их судьбы, просто у них проблемы другие. С какой стати я буду поджигать дом соседа, из-за того, что где-то на другом конце планеты кто-то кого-то обидел или даже убил?
Протестующие в Гонконге, о которых мир давно и прочно забыл, не случайно попытались привлечь внимание к событиям тридцатилетней давности, а заодно и к себе. Пекин решил воспользоваться ситуацией для укрепления своего контроля над этим автономным регионом. Американские протесты сыграли с гонконгсикми «борцами за свободу» злую шутку. Мир поляризируется. Во Франции, Британии, Мексике, Канаде и далее везде (даже в России) на улицы выходят не просто возмущённые убийством пять раз осуждённого Флойда люди, выходят лево-либеральные глобалисты поддержать американских лево-либеральных глобалистов, проигравших консерваторам легальную политическую борьбу и вышедших на свой «последний и решительный бой», пытаясь удержаться у власти вопреки конституции и законам США.
Но, точно так же, как лево-либеральные тоталитаристы по всему миру поддерживают своих американских подельников, консервативные демократы всего мира выступают на стороне американских консерваторов. Америка, конечно, многим надоела своей амбициозностью и претенциозностью, но надоела именно лево-либеральная политика последних десятилетий. Американские консерваторы тоже не подарок, но они хотя бы выступают в защиту понятных традиционных ценностей и ориентированы на проведение традиционной финансово-экономической политики, предполагающей, что деньги, прежде чем превратится в новые деньги, должны пройти стадию товара, то есть профинансировать производство, обеспечить рост реального сектора.
С консерваторами можно договариваться на базе общего представления о нормальном мироустройстве. Это не простая задача, поскольку американские консерваторы тоже уверенны в исключительности США и стремятся к мировому господству. Но они стремятся к господству в реальном мире материальных ценностей, а не в мире «ценных бумаг», за большей частью которых нет реального товара.
Либералы же живут в виртуальном мире, в котором нефтяных фьючерсов продаётся больше, чем добывается нефти, а все выпущенные золотые сертификаты невозможно покрыть реальным золотом. Капитализация крупнейших мировых компаний основана не на их реальных активах, а на обычном пиаре. Деньги, вливаемые ФРС якобы в американскую экономику, уходят прямиком на биржу, надувая там всё новые и новые пузыри. В этом мире деньги превращаются в ещё большие деньги, минуя стадию товара. Либералам договариваться не с кем и не о чем. Их богатство возникает из воздуха. Им не нужны «заводы, газеты, пароходы», а значит, по большому счёту, нет надобности и в населении, обслуживающем промышленное производство.
Не случайно они помешаны на сфере обслуживания. Им нужны лакеи, повара, брадобреи, водители, горничные, садовники, носильщики, официанты. Газовики, нефтяники, металлурги, рыбаки, скотоводы им не нужны. Их пшеница колосится, нефть добывается, сталь варится, а рыба ловится в акциях и фьючерсах. На бумаге написано, что существует стадо бычков, значит это стадо можно купить, а потом продать, но уже дороже. И не важно, есть ли оно в наличии. Виртуальные бычки могут бесконечно превращаться в реальные деньги. Десятки маклеров и брокеров обогатятся на никогда не существовавшем стаде, которому не нужно пастбище и пастух, которое не гонят на мясокомбинат, чьи шкуры не поступают в обработку.
С тем же успехом на листе бумаге можно просто от руки написать «миллиард» или «триллион долларов» и использовать в качестве реальной купюры. Вот за это право самим себе рисовать столько денег, сколько хочется либералы и воюют. И они никогда не сядут за стол переговоров с нормальными людьми, поскольку для начала диалога надо отказаться от права делать деньги из воздуха. Именно за это право либеральной элиты и воюют сегодня американские мародёры, уничтожающие реальный бизнес, французские жёлтые жилеты, упорно пытающиеся снести государство, британские борцы неведомо за что и «свободолюбивая молодёжь Гонконга».
Некоторые «протесты» длятся годами и совершенно отчётливо направлены на парализацию и снос власти (причём любой власти в конкретной стране), атомизацию общества и, в конечном итоге, уничтожение народа (хоть какое-то количество индивидов останется).
Тяньаньмэнь для либералов, что красная тряпка для быка. Тридцать один год назад, китайское руководство смогло подавить пятую колонну во власти, пытавшуюся капитулировать перед «студенческим протестом», за всё хорошее и против всего плохого. Пекинские руководители убедительно доказали, что реальные танки намного мощнее виртуальных денег, несмотря на то, что денег можно нарисовать сколько угодно, а количество танков ограничено.
Тяньаньмэнь подтвердила старую истину, гласящую, что государственная власть не только имеет право, но и обязана защищаться от мятежников, в том числе и с применением оружия. Мятеж — всегда деструкция, разрушение основ государства. Между тем, государство создаётся людьми, чтобы обеспечить выполнение определённых правил игры, гарантирующих всем гражданам определённые права и защиту этих прав. Если государство разрушается или даже ослабевает, жизнь широчайших масс резко ухудшается. Пример — лихие 90-е или современная Украина.
Если государственная власть, парализованная ложной толерантностью боится пролить малую кровь и даёт возможность разгореться мятежу, поощряя безнаказанность мятежников, очень быстро счёт потерь начинает идти на миллионы. Их не обязательно убивают (хоть бывает и как в Руанде), зачастую миллионы просто покидают страну в поисках лучшей жизни (как это происходит на Украине), но от этого людям, вынужденным бросать плоды труда нескольких поколений и начинать всё сначала в чужом краю на пустом месте, не легче.
Либералам не нужна промышленность, им не нужны люди, не испытывают они и надобность в государстве. Они всегда готовы заменить его частными армиями, охраняющими не кого попало, а тех, кого надо охранять. Либералам даже биржа и печатный станок не очень нужны, ведь деньги можно «рисовать» непосредственно в компьютере.
Конечно, деньги имеют ценность, только пока на них можно что-то купить, а если ничего не производить, то и материальные блага рано или поздно закончатся. Но либералы живут сегодняшним днём, за счёт произведённого предыдущими поколениями. Когда же ресурса начинает не хватать — простейший выход не создать что-то новое, а сократить количество претендентов на участие в дележе.
Уничтожение целых государств как раз и служит этой цели. Чем хуже становится жизнь десятков миллионов людей, тем быстрее они вымирают и тем медленнее плодятся. За счёт сокращения поголовья, увеличивается доля оставшихся.
Длить существование лево-либеральной глобальной системы можно только за счёт перманентного опережающего сокращения населения. Иначе система, ориентированная не на производство, а на передел произведённого предыдущими поколениями не сможет существовать. Поэтому война, которую либералы развязали в США и пытаются выплеснуть в большой мир, является войной на уничтожение. Либо человечество уничтожит либералов, либо либералы уничтожат человечество.
Но пушечное мясо либеральных бунтов, независимо от того является ли оно афро-азиатским или украинским маргиналитетом, способно эффективно сражаться только в том случае, если ему не оказывают сопротивления. Как только оно сталкивается с ответным насилием, «бодрость духа» исчезает, ка утренний туман. Пушечное мясо либеральных мятежей лишь рассказывает о готовности «умереть за идею», на деле же они выходят на улицы не умирать, а убивать и грабить.
Именно поэтому либералы ненавидят Тяньаньмень. Тридцать один год назад, китайцы убедительно доказали всему миру, что если плюнуть на либеральные мантры о «правах человека» и начать стрелять по людям в интересах общества, проблема либерального мятежа рассасывается в считанные дни. Переговоры ослабляют власть, поскольку мятежники ни о чём не собираются договариваться и за первой уступкой требуют вторую, третью, десятую. Зато как только либеральная гопота понимает, что пулю в лоб можно схлопотать не виртуально, а вполне реально, а также узнаёт, что тайгу не всю повалили, не все каналы выкопали, а в Антарктиде масса неубранного льда и снега, она сразу становится на диво конструктивной.
Главное же, что после Тяньаньмэнь они знают, что так можно, что дело лишь в готовности ответственной власти выполнить свою обязанность и навести порядок.
Поэтому зачинщики глобальной гражданской войны всех против всех в интересах либеральной элиты боятся и ненавидят Тяньаньмэнь, пытаются это название демонизировать, а успешное (малой кровью) подавление чреватого страшнейшими бедами для миллиарда китайцев мятежа представить преступлением. На самом же деле преступники — те, кто пытается отобрать у государства право на насилие в пользу неких самозваных «активистов». «Активисты», захватив власть, никогда не останавливаются перед насилием ради её сохранения. Поскольку же, обслуживают они интересы не нуждающейся в человечестве либеральной элиты, то есть противостоят подавляющему большинству граждан любой страны, тюрьмы, концлагеря и расстрельные рвы становятся обычным антуражем страны победившего либерализма.
С либералом можно и нужно вести дискуссию, пока он действует в рамках закона. Как только он вышел на улицу и взял в руки камень или коктейль Молотова, остаётся один вариант — раздавить гадину или гадина раздавит тебя.
