Живу, как напевал в глубоком детстве, «на дальнем юге…». Песни детства чаще сбываются, чем детские мечты. Балкон, книги, турка с кофе. Вроде и самоизоляция, но жизнь течет почти как обычно. Хотя есть стойкое ощущение, что где-то внутри всего окружающего накапливается, сгущается потенциал радикальных изменений. Вот-вот наступит другое время. Другое — не как просто пролонгированное, дополненное, откорректированное нынешнее. А совсем другое. Чужое, незнакомое, непривычное…
У меня фоном непрерывно звучит местное популярное радио. Раз пять за час повторяют старенький шлягер «Макарена». Его вроде давно подзабыли, но вот опять. Я догадываюсь, в чем дело. Для владельцев студии — это не песня, а заклинание. Они заклинают время. Думают, наверное, что еще чуть-чуть, и отменят карантины, самоизоляции, комендантские часы и все будет, как прежде. Как много лет назад, над переполненными пляжами, над заполненными бассейнами, над стойками баров с соломенными крышами и батареями напитков будет задорно звучать эта вечная мелодия. Символ беззаботности, гимн курортных романов, сигнал к «шпили-вили», пароль в мир, где «все включено».
…А ведь не вернется это время. Как ни камлай. Что будет? А никто не знает! Если очень обобщенно, то существует три группы сценариев: оптимистические, умеренные и пессимистические. Поскольку живу сейчас в «пляжной стране», то использую местные аналогии. По первому сценарию, иностранцев на пляжах летом не будет — только местные жители. По второму — на пляжах не будет никого. По третьему — исчезнут сами пляжи.
Но есть способ уточнить, детализировать, концептуализировать эти расплывчатые предсказания… Поскольку история движется по спирали, самым результативным способом предвидения будущего пока являются поиски аналогий в прошлом. (Ну, кроме, конечно способа предвЕдиния, которым обладает только Всевышний.) Так вот, уже сложились тоже три группы аналогий.
В первую входят сравнения нашего времени с 1945 годом, когда три мировых лидера сформировали в Ливадии контуры, параметры и условия нового мира. Мол и сейчас, после победы над общим вирусным врагом, сядут (в Ливадии?) главные лидеры и сформируют новые правила глобального общежития: ну там, мир, дружба, снятие всех санкций, транспарентность отношений, закрытие секретных биолабораторий… Скрепят это своими нерушимыми подписями президент России, президент Штатов, лидер Китая (Боря Джонсон в это время опять будет болеть) и мир, закалённый нешуточным общим испытанием, поймет неизбежность общей судьбы…
Но есть эксперты, которые требуют: «Глубже!» Они считают, что по спирали прямо под нами 1914 год. Уже застрелен неистовым Гаврилой Принципом эрцгерцог Франц Фердинанд, и мир стоит на пороге мировой войны. Все уже убедились в эгоистичности государств, никто не верит в солидарность и взаимопомощь, плодятся противоестественные союзы, мельчают лидеры и ожесточаются народы. Все хотят решать свои проблемы за счет других. Короче, война как панацея от всех бед. Как говаривал один французский лепила: «Гильотина — лучшее средство от головной боли»…
«Еще глубже!» — требует третья группа прогнозистов. Они считают, что калькой момента является Средневековье. Точнее — ХIV век с его пандемией чумы и тотального голода. Соответственно и мы все переболеем, пройдем весь кейс испытаний. Жесткий естественный отбор, героизм медиков, охота на ведьм, усиление государств, смена геополитических лидеров, расчистка «поляны» под под новую общественно-историческую формацию…
Я бы, пожалуй, со многим согласился, но хочу еще глубже.
Скажете, что глубже некуда? Еще как есть! Это истоки самой политики. Дело в том, что когда путь потерян совсем, когда каждый шаг в сторону грозит новыми рисками и бедами, лучше всего вернуться к истокам. Помните, с чего начиналась политика как таковая?
Правильно. С ПОЛИСА. То есть с города-государства. Это было социальное пространство, соразмерное всей «пирамиде Маслоу» или, говоря проще, всем базовым потребностям человека: безопасность, питание, образование, просвещение, здоровье и пр. Пандемия опять вернула нас в полис. Я живу уже третий месяц в городе, где не работает аэропорт и порт, перекрыты магистрали и второстепенные дороги. Все — в городе, чтобы жить, лечиться (тьфу-тьфу), получать информацию, в меру развлекаться и зарабатывать на существование есть. Если завтра весь мир за объездным шоссе вдруг исчезнет, я не сразу и замечу.
Город опять стал атомом цивилизации. Город, который пригрел, спас, выручил в беде не может не играть в будущем человечества особую роль. Как уже сыграл в прошлом. «Большие городаа…»
А ведь когда-то я уже подозревал, что время полисов вернется. Я тогда исследовал, как непосредственная среда обитания формирует тип личности, наклонности и особенности характера человека. Тогда в сфере моего внимания случайно оказались три города: Нижний Тагил, Кривой Рог и Чаттануга. Эти города породнены, являются признанными металлургическими центрами в своих странах, символами городской глубинки с оттенками маргинальности.
По моей гипотезе, при всем различии своих стран они должны были формировать у своих горожан некие общие черты. Сразу уточню, что Чаттануге повезло. Забухали в купе экспресса «Бирмингем», который несся в этот городок, два таланта — поэт Марк Гордон и композитор Гарик Уоррен. Начали дурачиться после третьего бурбона. Изображали паровозик — «чу-чу». Одного еще и смешливая барышня ждала на помпезном городском вокзале. Оба творца, кстати, были виртуозы приблатненного чаттанугского сленга. Вот фактически на фене и была написана одна из самых популярных песен всех времен и всех народов «Чаттануга Чу-чу». Ее презентацию в сентябре сорок первого в кинотеатре «Тиволи» отложили почти на месяц — начался карантин и самоизоляция из-за эпидемии. Зато потом песня стала триумфом. Завоевала город, страну и весь мир — в ускоренном виде повторила модель развития цивилизации. Даже стала культовой в альтернативной ойкумене — гимном «стиляг» в Союзе…
Нижнему Тагилу пока не везло. Его сакральная история от Демидовых до Т-34, его смесь гражданского стоицизма и социального пофигизма, его причудливый сплав из высокой технологичности и бытового блатняка пока не срезонировали, как у штатовских родственников, в нечто феноменальное. Пока Тагил «рулил» только на турецких пляжах, но не в массовом сознании или, хотя бы, в массовой культуре. А ведь мог бы: «песни довольно одной». Ну и какого-нибудь грандиозного исторического танкового шоу…
Кривой Рог где-то оказался посредине. Нет, не великий миф. Но и не «титаник» своей эпохи. Кавээны, квартал-шоу, гнездо чумового президента… Я бывал во всех этих «полисах». Разные миры, разные судьбы, разные ассоциации. Но было и что-то общее. Кроме, конечно, промышленной угрюмости, экологической проблемности, провинциальной заурядности.
Люди. Громадная концентрация людей, которых в штатах называют «реднеками», а у нас «ватниками». Не офисные хомячки, не бесполые коучеры с маркетологами. Другие — иногда потрепанные жизнью, неурядицами, бессмысленностью бытия, но, блин, такие рукастые, настоящие, стремные. Уже тогда чувствовалось, что «вата» — не проблема будущего мира, а его решение…
Лет десять назад я хотел снять фильм, где мэры этих городов поменялись бы своими местами. Их проблемы, конфликты, технологии представлялись мне близкими… Тогда время еще не пришло. А сейчас — обрушилось прямо на головы. Именно в таких городах сейчас будет коваться будущее. Рукастые люди — «ватники», не боящиеся ни быта, ни власти, ни жизни, способны создать осязаемый запрос на новую настоящую жизнь. Без всего того треша, точнее — «хрени», на которую до пандемии уходило две трети социальной энергии.
Бесконечные перелеты, ненужные встречи, «терки», ложный успех, гонка за призраками… А сейчас опять «полис», и все нужное в шаговой доступности или на расстоянии «социальной дистанции»… Надеюсь на то, что не гламурные столицы будут задавать повестку своей державе, а подобные города глубинного государства. Мечтаю о том, что и настоящие международные отношения будут модерироваться схожими породненными городами. Настоящее тянется к настоящему… Вот опять мы на перроне. Незнакомый вокзал. Никто не встречает, даже смешливая подружка. «Постой, паровоз…» Но наша привычная жизнь — «чу-чу» — отчалила назад в прошлое, как локомотив из Чаттануги.
Осмотримся для начала.
