После Первой мировой и Гражданской войн большая часть западных территорий бывшей Российской империи вместе с находящимися на них приграничными фортификационными сооружениями оказалась территорией сопредельных стран. Перед СССР остро встал вопрос прикрытия его западных границ.
Но какие укрепления строить? У разорённого войной и разрухой молодого социалистического государства было не так много средств, чтобы ошибиться в этом дорогостоящем вопросе.
Полученный за 8 лет непрерывных боевых действий опыт серьёзно повлиял на военную инженерную мысль. Осада вражеских укреплений и оборона собственных показали, что изолированные крепости, какими бы мощными они ни были, не могли долго сопротивляться вследствие большого расхода боеприпасов и значительных потерь в людях.
Если же они были включены в общую линию полевой обороны и к ним осуществлялся подвоз всего необходимого (Осовец, Верден), оборона оказывалась успешной.
Также военные инженеры пришли к выводу нерациональности сосредоточения фортов и прочих укреплений на ограниченной площади. Они оказывались привлекательной целью для крупнокалиберной осадной артиллерии, и, если даже выдерживали многократные попадания, гарнизоны их испытывали огромные психологические нагрузки.
Бои показали, что крайне необходимым условием успешной обороны укреплений является наличие в них освещения, воды, связи, канализации, оборудования химической защиты, принудительной вентиляции для удаления пороховых газов и т.д.
Фортификации должны были выдерживать попадания крупнокалиберных снарядов от 150-мм и выше. В связи с этим от сооружения чисто бетонных и кирпичных объектов перешли к бутобетонным и железобетонным, причём последние для скорости возведения могли быть сборными.
Первая мировая наглядно показала всю убойную мощь станковых пулемётов. Отпадала необходимость в крупных фортах — их с успехом могли заменить небольшие железобетонные укрепления на несколько или даже на один пулемёт. Такое малое укрепление становилось сложной мишенью для осадной артиллерии.
В связи с этим вместо дореволюционных крепостей и фортов было решено строить протяжённые укреплённые линии, «скелетом» которых являлись небольшие рассредоточенные на большой площади вооруженные артиллерией и пулемётами сооружения, ведущие фронтальный огонь ДОТы, а также предназначенные для ведения косоприцельного огня капониры и полукапониры.
В отечественной фортификации эти линии получили наименование «укреплённых районов» — УРов.
Их протяженность по фронту составляла от нескольких десятков километров до ста с лишним, а глубина полосы долговременных сооружений — 1-2 км, на наиболее ответственных направлениях — 4-6 км. Чаще всего была одна такая полоса, на наиболее важных участках 2-3. Расстояние между ними составляло от 2 до 5 км.
Помимо долговременных сооружений УРы оборудовались окопами и траншеями для пехоты — так называемого «полевого заполнения», укреплялись проволочными заграждениями, эскарпами и т.д.
Из сопредельных государств наиболее мощным и наиболее вероятным противником являлась Польша.
До 1925 года с её территории на приграничные районы СССР осуществляли нападения банды и террористические группы петлюровцев и белогвардейцев, руководимые Тютюнником, Булак-Балаховичем, Савинковым и др. Однако даже после их разгрома Дефензива не прекращала активной разведывательной и провокационной работы в наших приграничных районах.
В связи с этим при определении характера будущих укрепрайонов в первую очередь ориентировались на возможности Войска Польского. На тот момент оно не обладало мощными бронетанковыми силами и вряд ли при осаде крепостей могло использовать артиллерию калибром больше 203-210 мм, а скорее всего — 150-155 мм. Так как танков у Польши практически не было, в первых укрепрайонах отсутствовали укрепления для противотанковой артиллерии, не предусматривалось создание противотанковых рвов, надолбов и прочих сооружений. Количество вооружённых артиллерией ДОТов и капониров было минимальным.
Как уже говорилось выше, 19 марта 1928 года была утверждена программа строительства укреплений. На территории Украины первым стали возводить Киевский укрепрайон (№1) — КиУР.
В начале 1931 года Комиссия обороны приняла решение о начале строительства в УВО пяти новых УРов: Коростеньского, Летичевского, Могилев-Ямпольского, Рыбницкого и Тираспольского, а в 1932 — Новоград-Волынского УРа. Им прикрыли Киевско-Житомирское направление и ликвидировали разрыв между Коростеньским и Летичевским УРами.
На северном и центральном участках западной границы УССР строительство велось не вплотную к разграничительной линии, а на расстоянии нескольких десятков километров от неё: Коростеньский УР на расстоянии 31-80 км, Новоград-Волынский — 24-122 км и Летичевский — около 100 км. Это обеспечивало скрытность постройки, а с началом войны должно было предохранить от преждевременного обстрела и дать возможность подготовиться к обороне.
Между Румынией и Польшей существовал направленный против СССР военный договор, поэтому Могилев-Ямпольский, Рыбницкий и Тираспольский УРы также имели большое значение. Кроме того, они прикрывали близко расположенную к границе Одессу. Их возводили вдоль берега Днестра, то есть по линии границы.
При строительстве возникло много сложностей — не хватало опытных инженеров и строителей, качественного леса, цемента, камнедробилок, бетономешалок, транспортёров, транспорта и т.д. Бетономешалки собирали со всей Украины, они постоянно ломалось. На строительстве сначала участвовали только военные, но с разрастанием масштабов к нему стали привлекать вольнонаёмную рабочую силу из глубины страны и мобилизованных крестьян из приграничных районов. Последние должны были прибывать с лошадьми и подводами.
Чтобы был понятен общий масштаб работ, приведём следующие цифры: только за период 1931-32 гг. на строительство основных сооружений шести новых УРов было израсходовано 221.000 м3 железобетона. Для сравнения, на строительство ДнепроГЭСа пошло 1.180.000 м3. А ведь до этих УРов строился ещё КиУР.
В 1938 году на территории УССР началось строительство ещё пяти новых УРов, заполнивших разрывы между уже существовавшими: Шепетовского, Изяславского, Старо-Константиновского, Остропольского, Каменец-Подольского. Уже построенные УРы дополнялись новыми сооружениями, расширялись их оборонительные полосы, исправлялись допущенные ранее недочёты.
Большинство оборонительных укреплений представляли собой отдельно стоящую толстостенную железобетонную конструкцию на несколько станковых пулемётов, как правило от 1 до 4, или на 1-2 орудия. Вход в такие сооружения как правило прикрывался ручным пулемётом. Однако существовали и более масштабные сооружения, представлявшие собой несколько таких ДОТов, соединённых между собой целой системой подземных ходов — потерн.
На инженерном языке такие сооружения назывались минами. Дело в том, что ещё в средневековье, до открытия взрывчатки, уже существовала практика подведения под крепостные стены с целью их разрушения подкопов, которые назывались минами (от общеевропейского mine (mina) — шахта). C появлением современных мин слово приобрело двойной смысл.
В КиУРе, например, протяжённость потерн и «карманов» Белогородской мины (ДОТ №401) составляет 510 метров. Это больше чем в Ближних или Дальних пещерах Киево-Печерской лавры (если к ним не прибавлять Варяжские). Помимо 60 человек постоянного гарнизона в ней мог укрываться и предназначенный для проведения контратак переменный численностью 50 человек. Подобных мин в КиУРе было четыре.
Общая протяжённость приграничных УРов СССР по старой границе к сентябрю 1939 года составила 1200 км. Вместе с существующими малопроходимыми разрывами между ними они прикрывали линию протяжённостью 1850 км. Общее количество их оборонительных железобетонных сооружений превышало 3.000.
Такое масштабное строительство приграничных укреплений невозможно было сохранить в тайне, и уже в 1936 году сначала прибалтийская пресса, затем польская и румынская, а следом за ними и мировая начали писать о существовании на западной границе СССР мощнейшей «линии Сталина».
Название это, ныне повсеместно распространённое с подачи современных СМИ, в Советском Союзе никогда не использовалось.
Европейские журналисты образца 30-х годов «раздули» настоящий миф об этой цепочке УРов. Они утверждали, что по своей обороноспособности «линия Сталина» едва ли не превосходит «линию Мажино».
На самом деле, если у французов на километр обороны приходилось в среднем 7,0, сооружений, то у советских УРов — от 0,7 до 1,4. В результате, когда в 1941 году войска вермахта приблизились к ним, они были поражены несоответствием их ожиданий действительности.
Как известно, в сентябре 1939 года СССР вернул в свой состав Западную Украину и Западную Белоруссию. В 1940 году то же самое произошло с Буковиной и Бессарабией.
Большая часть «линии Сталина» оказалась в глубоком тылу, в связи с чем в новых приграничных районах стали срочно возводить цепочку новых УРов, которую западная пресса тут же окрестила «линией Молотова».
Тыловые УРы в основном разоружили, так как у Красной армии не хватало казематных вооружений и оборудования, чтобы оснастить и вооружить новые ДОТы и капониры. В результате, когда в первые две недели войны приграничное сражение было проиграно и войска вермахта прорвались к линии старой границы, УРы «линии Сталина» успели вооружить кое-как или вообще не успели вооружить.
В них не хватало ни соответствующих вооружений, ни оборудования, ни подготовленных гарнизонов. Полевое заполнение, которое планировалось создать из отошедших на линию УРов потрёпанных частей и подтянутых из тыла дивизий, оказалось деморализованным: имелся даже случай несанкционированного отступления сразу целой дивизии. В результате надолго задержать противника большая часть УРов не смогла.
На территории УССР исключение составляют только Коростеньский УР, в районе которого длительное время сражалась с немцами героическая 5-я армия генерал-майора Михаила Потапова, и КиУР, на рубеже которого оборонялась не менее героическая 37-я армия генерал-майора Андрея Власова (того самого).
КиУР благодаря атакам войск Потапова во фланг 6-й армии вермахта из группы армий «Юг», за полученные 3-4 недели передышки удалось лучше подготовить к обороне. Однако моральная неустойчивость полевого заполнения всё равно позволила немцам быстро прорвать первую и вторую полосы обороны на его южном участке — в окружении ДОТы долго обороняться просто не могли. В результате первый штурм Киева пришлось отбивать уже в черте города: в Голосеевском лесу и на Демеевке.
В общем, можно констатировать, что в результате ряда просчётов и советского руководства, и командования Красной армии, а также удачно сложившихся для Третьего Рейха и его союзников обстоятельств «линия Сталина» не сыграла в обороне СССР той роли, на которую можно было рассчитывать.
История её защитников — это огромная трагедия, в которой невероятный героизм и самопожертвование соседствуют с предательством и дезертирством. Уже тогда перед лицом опасности, а иногда и неизбежной смерти, выходил наружу тот перманентный раскол украинского общества, который привёл его к сегодняшнему состоянию.
Неоднократно случалось, что мобилизованные из украинских крестьян или мещан солдаты гарнизонов сдавались противнику или дезертировали, когда убивая, а когда и принуждая к этому своих командиров-лейтенантов. Их, кстати, негласно старались назначать из более стойких русских или украинцев юго-восточных и центральных областей и «укрепляли» политбойцами — «комиссарами» рядовых званий.
От тех суровых дней к сегодняшним временам на Украине остались только железобетонные коробки ДОТов, большую часть которых немцы и румыны взорвали при отступлении. Некоторые из уцелевших энтузиасты пытались музеифицировать своими силами, так как ни от украинских властей, ни из-за рубежа (например, Российской Федерации) особой поддержки они не получали, хотя и просили о ней. С началом Майдана этот процесс остановился.
Вот и стоят, и смотрят старые ДОТы пустыми глазницами своих амбразур на разворачивающуюся перед ними ситуацию, которая с каждым годом всё более становится похожей на то, что они видели когда-то давно — 80 лет назад.
