Среди его окружения не нашлось людей, которые подсказали бы президенту Украины, что его власти пробиться сквозь многослойную систему механизмов самозащиты силовых структур попросту не хватит.
Дело в том, что значительное число дел, по которым отбывают наказание или дожидаются судебного вердикта заключенные, внесенные в списки на обмен, сфальсифицировано. Например, вина «беркутовцев», осужденных на длительный срок за то, что они якобы стреляли по людям на Майдане, на суде доказана не была. Представленные свидетельства и улики не выдерживали никакой критики. А после признаний грузинских добровольцев, участвовавших в расправе, дело должно было быть отправлено на новое расследование и пересмотр в виду открывшихся новых обстоятельств. Но не на Украине.
Каждое силовое ведомство считает необходимым беречь честь навсегда запятнанных мундиров. Ни прокуратура, ни СБУ, ни МВД своих ошибок и прямого подлога не признают ни при каких обстоятельствах, и понятно почему. Если становится очевидным, что дело состряпано на пустом месте, то тех, кто его вел до суда, кто выступал государственным обвинителем, надо самих отдавать под суд. Вскрытые фальсификация таят в себе угрозу силового преследования.
Поэтому силовики используют обмен как рычаг давления на заключенных. Тем необходима так называемая юридическая очистка. Человек должен быть осужден для того, чтобы президент имел возможность его помиловать и отправить на обмен как лицо, получившее право выйти на свободу. Тем, кто находится на этапе следствия, настойчиво предлагают признать свою вину, чтобы на этом основании суд мог в ускоренном порядке вынести вердикт об их виновности. Многие вынуждены соглашаться, поскольку длительное пребывание в СИЗО подрывает здоровье и калечит психику. Кроме того, к украинскому правосудию никто не относится всерьез. Известно, что «впаять срок» на Украине могут ни за что — по политическим причинам, при решении хозяйственных или экономических споров, когда одна из сторон имеет возможность «занести» больше другой. Поэтому для людей, которых на Украине ничего не держит, обвинительное заключение — пустая формальность.
Но это не совсем верный подход. По возвращении домой таким людям приходится сталкиваться с тем, что бюрократическая система относится к их судимости вполне серьезно. Она становится серьезным ограничением при поисках работы, занятий определенными видами деятельности и т.д. Поэтому некоторые подследственные наотрез отказываются от признания собственной вины, считая, что, во-первых, они рано или поздно сумеют доказать в судебном следствии свою правоту. Во-вторых, обмен в заданный нормандской встречей срок нужен украинской власти для сохранения лица, а значит, шанс на то, что система прогнется, и дела будут в спешном порядке закрываться, довольно высок.
Ни в коем случае нельзя признавать свою вину тем, кто имеет на Украине родственников, кто считает ее своим домом и не желает никуда уезжать. Очень велика вероятность, что после обмена против них будут возбуждены новые уголовные дела и их объявят в розыск. Так происходило уже не раз. Не прошедшие полноценной юридической очистки украинские граждане лишены сегодня возможности навещать родных и близких, поскольку въехав на Украину, они гарантированно попадают за решетку.
Силовики выстроили серьезную преграду на том временном отрезке, который хотел бы преодолеть Зеленский. Для него крайне важно доказать своим визави в Париже, что он умеет держать слово, и он отдал бы пленных вообще без каких-либо условий. Но это только на сцене все происходит быстро и непринужденно, в государстве, особенно если управленческий аппарат и силовые структуры сознательно саботируют твои решения, ты оказываешься полностью парализован. Новая дата обмена, согласованная Трехсторонней контактной группой, — это 29 декабря. Если это произойдет, мы, думаю, не скоро узнаем, какой ценой, какими унижениями, обещанием предоставить какие гарантии безопасности украинский президент добился согласия своих силовых ведомств на ускорение процесса.
