- Константин, вы были в Донецке в 2015 году и сейчас — в 2019-м. Какие изменения, по вашему мнению, произошли за эти четыре года в городе? Каким он был тогда и каким стал сейчас?
— Изменения достаточно понятны. Я могу сказать так: Донецк 15-го года жил в ситуации тотальной непонятки. В смысле своего будущего. Что меня тогда удивило и что с тех пор не изменилось.
Когда я туда ехал, то ожидал, что увижу классический фронтовой город. Как его многие и описывали. Везде темнота, порванные провода и общая атмосфера безнадеги и грабежа. Кстати, примерно так выглядела Москва в начале 90-х. В общем, я ориентировался на это.
К моему крайнему удивлению, я обнаружил, что в городе делаются достаточно большие усилия, чтобы сохранить его как цивилизованное пространство: фонари горят, провода целы, и я сразу же предположил, что среди донецких коммунальщиков серьезные потери. В дальнейшем выяснил, что так оно так и есть, причем до сих пор. По сути работа коммунальщика в Донецке — это героическая работа.
В городе в первый мой приезд было очень много людей с оружием, и это тогда воспринималось как норма. Сейчас этого уже нет — запретили. Хотя до сих пор кое-где висят объявления вроде: «Вход с оружием запрещен».
Люди тогда и сейчас были очень вежливые. Нынешняя атмосфера, правда, уже другая. В разговорах со мной дончане говорили: «Да, в 14-м, 15-м, 16-м было тяжело, но тогда было чувство единения».
Донецк не стал военным городом. Это мирный город на войне. Я понимаю, чего это стоит. Сидим мы с писателями из России в донецкой гостинице, и кто-то вспоминает: «Я был в Цхинвале, но там была совершенно другая атмосфера. Этого всего в Донецке нет, и это стоит больших усилий».
Донецк воспринимается как город, у которого есть определенные проблемы, и это видно. Просто по тому, что людей стало меньше, но в том же 15-м людей было еще меньше. Едешь мимо огромного здания, а там горит всего три окна. Сейчас это уже не так, но здоровенный проспект, на котором едет всего три машины, выглядит все-таки странно.
Но это все вещи понятные. В целом я могу сказать: Донецк приспособился к той ситуации, в которой он находится. Но ситуация эта неестественная, потому что ни туда, ни сюда. Всех это раздражает, все это понимают. Но какое-то равновесие было все же найдено.
И, по большому счету, у города сейчас всего одна большая проблема — это невозможность заработать. Даже не бедность, а невозможность заработать, потому что Россия не покупает уголь, Украина тоже. Город остро нуждается в признании, причем со стороны России, или хотя бы в послаблении режима, чтобы хотя бы начали что-то покупать. Я уверен, что, когда это начнется, уровень жизни там сильно улучшится.
- По вашим ощущениям, Донецк русский город или нерусский?
— Он абсолютно русский, хотя, конечно же, со своими региональными особенностями. Например, захожу я в какой-то местный магазинчик и покупаю там колбасу — хорошую, кстати. В Донецке, нужно сказать, очень много хорошей еды. Это потому, что туда не приперлись еще здоровенные российские заводы.
Я начинаю говорить, а меня спрашивают: «Ну, как вы там в Москве?» Я отвечаю: «А что, видно, что я москвич?» Продавщица усмехается: «Вас слышно». Сами москвичи этого не слышат, но вот там слышат хорошо.
Я слышал рассуждения, что дончане как-то по-другому гласные произносят, и у них там какие-то три слова свои, например, тремпель. Из этого делался вывод, что они поэтому нерусские. Нужно быть совершеннейшим идиотом, чтобы такое утверждать.
В Германии, например, разница в языке огромная. В какой-нибудь Швабии говорят на таком языке, который слабо понимают другие немцы, но никто не скажет, что швабы не немцы.
Дончане просто хорошие добрые русские люди. Очень открытые, очень прямые. С ними приятно общаться. Я бы даже так сказал: дерьма в них гораздо меньше, чем в некоторых других местах. В этом отношении Донецк очень русский город. И очень понятно, почему именно эти люди воспользовались первым же удобным случаем и попытались сбежать с Украины, насколько им там было физически неприятно.
Но при всем при этом я не заметил в Донецке никакой пропагандистски накачанной злобы. Никто не ругает украинцев, никто не борется с украинским языком. Вот на Украине с русским языком борются. В Донецке этого нет.
В городе сохранилось множество надписей на украинском. Никто не борется с фондами украинских книг в местных библиотеках. Дончанам это не нужно. Они уверены в своей русской этничности, и им не нужно никому ничего доказывать. Украинцы же в своей этничности не уверены, им нужно постоянно доказывать всем: мы — не москали. В отличие от них никто из дончан не борется с надписями на украинском, и это вызывает большое уважение.
Мне хотелось бы быть максимально объективным, говоря о Донецке. Но любая объективность вступает в противоречия с украинской пропагандой. Это даже не специально происходит.
Я читаю где-то: Донецк — это мрачное место. Чувствуется постоянное напряжение, лица у прохожих постоянно несчастны. Но это не правда.
Или на Украине утверждают, что в Донецке изымают книги на украинском языке. Да я сам видел эти книги. Сидит библиотекарша, которая вообще не различает, украинская это книга или русская. Я спросил у них: «Может быть, у вас что-нибудь украинское изымали?» Они посмотрели друг на друга и говорят, что не помнят такого. И по ним видно, что они не врут, — им это даже в голову не приходит.
- Во время вашей недавней поездки вы посетили донецкий аэропорт и Саур-могилу. Какое у вас осталось впечатление от этих мест?
— Я не очень впечатлительный человек, но сама обстановка была настолько необычной, что это произвело на меня большое впечатление. Понимаете, сложно напугать современного русского человека, пережившего хотя бы 90-е, военными пейзажами и видом разрушенных зданий.
Думаю, что ничего нет похожего в мире на разрушенную Саур-могилу, монумент, посвященный войне, который сам потом превратился в военный объект. Советские памятники — эти здоровенные сооружения. И вот когда смотришь на огромное лицо советского бойца, изуродованное артиллерией, то сразу понимаешь — наверное, этого нет нигде в мире.
Никто из создателей этого памятника даже не предполагал такого поворота истории.
Надеюсь, что никому не придет в голову там все восстанавливать. Нужно оставить все как есть, потому что ничего сильнее памятника, по которому била артиллерия, уже сделать нельзя. Так история распорядилась.
Не надо восстанавливать и донецкий аэропорт. Пусть новый сделают в другом месте, а этот остается как память о трагедии города.
Сам вид разрушенного здания никого не напугает. Мы все видели разрушенные здания. Однако тут есть одна деталь. Вокруг аэропорта признаки недавнего боя. Видно, что недавно бомбили, и посреди всего этого торчит указатель «Киевский проспект». И вот этот «Киевский проспект» посреди всего этого — это очень круто.
Глядя на это, вдруг понимаешь, что люди, которые в свое время эту табличку поставили, им и в голову не приходило, что дальше будет вот так. Они думали, что тут будет «Киевский проспект» — торжество украинской державы, а история пошла по-другому.
- Вы встречались в Донецке со своими коллегами — писателями-фантастами. Какое впечатление у вас осталось от встречи с ними?
— Да, они оказались практически все приятными людьми. Возможно, это потому, что мы имели хотя бы одну общую точку соприкосновения. К тому же не стоит забывать, что в отличие от меня у профессиональных писателей, которые деньги зарабатывают с продажи своих книг, такого рода поездка означала довольно многое и дорого им стоила.
Эти люди зависят от тиражей и от благоприятного расположения к их творчеству критиков. Я знаю очень много людей, которые стараются не высказываться по украинскому вопросу только ради того, чтобы у них не срывались гастроли в Киев или чтобы не ссориться с киевскими друзьями. Я это все понимаю: ты работал, своим трудом чего-то достиг, а теперь тебе нужно лишиться части аудитории из-за «каких-то там донецких». Тем более они знают, что в России, если они начнут кричать «Слава Украине!», им в либеральной среде станет только лучше, потому что там совершенно запредельное количество заукраинцев. При этом они все тебя рукопожмут, и ты как писатель будешь обласкан либеральной критикой.
Писатели, приехавшие на фестиваль в Донецк, реально отрывали от себя кусок — им эта поездка очень дорого стоила. Некоторые уже заплатили эту цену. Например, Сергей Лукьяненко, который изначально, еще во время евромайдана, заявил о своей позиции. То же самое можно сказать о каждом из моих коллег, посетившем в сентябре 2019 года ДНР.
Здорово, что среди них не оказалось ни одного трусливого человека. А это очень важно, потому что люди, которые способны на определенную жертву ради того, чтобы утвердить собственные взгляды, не могут быть совсем плохими.
А вот люди, которые в Донецк не поехали не потому, что они какие-то страшные заукраинцы, а только ради того, чтобы не ссориться с либеральной общественностью и украинскими друзьями, честно сказать, не вызывают моего уважения.
- А сама организация фестиваля фантастики «Звезды над Донецком» понравилась? Как вы ее оцениваете?
— Подготовили его отлично. Тут я могу сказать только хорошее в адрес Александра Кофмана, главы Общественной палаты ДНР. Я знаю такой типаж людей: поручат ему поднять металлургический завод, он почешется и сделает, поручат ему создать консерваторию, он тоже сделает. Да еще пристроит рядом какую-нибудь столовку, которая разовьется потом в ресторан.
Кофман — организатор. Сразу видно, что у него есть это качество, что в российских условиях очень ценно. У нас ведь с этим проблемы. Он сумел практически из ничего, потому что бюджет мероприятия отличался от нуля ненамного, мобилизовать все имеющиеся у него ресурсы и так все скомпоновать, что все прошло гладко. Ни одной накладки, ни одной ситуации, когда не оказалось автобуса, или приехали не туда, не договорились по времени.
Кофман молодец, и у него еще команда хорошая.
- Какое впечатление оставили встречи с донецкой молодежью?
— Я бы сказал так: в Донецке совершенно обычная русская молодежь. Мне было очень удобно с ними общаться просто потому, что я разбираюсь в молодежной субкультуре немного лучше, чем все остальные.
Стоит заметить, что в руководстве ДНР понимают, что не стоит грузить молодежь патриотическими утренниками. Они там есть, но у меня сложилось впечатление, что этого там довольно мало. Руководство понимает: юношеству нужно обеспечить нормальную молодежную жизнь.
Например, я был в Донецке на празднике косплея (перевоплощения. — Ред.). Ребята носили разные костюмы. Друг другу все это демонстрировали. А могли, не дай Бог, вместо этого устроить какой-нибудь праздничный парад. Нет, слава Богу, понимают, что не нужно молодежь грузить, — ее нужно развлекать. Если эта тенденция сохранится, то у Донецка есть все шансы на будущее.
