Общая канва событий достаточно хорошо известна. Началось всё с убийства в Сараево боснийским террористом Гаврилой Принципом (спонсируемым и направляемым сербской контрразведкой) австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда. Любопытно, кстати, что сербские власти были в курсе и даже пытались предупредить эрцгерцога, но поделать ничего не могли — шеф контрразведки Драгутин Димитриевич был в статусе «жены Цезаря», поскольку являлся организатором убийства сербского короля Александра Обреновича, после которого королём стал Пётр Карагеоргиевич, остававшийся во главе государства до 1918 года.
Австро-Венгрия выдвинула Сербии ультиматум, которая та, что характерно, приняла. Во всяком случае так считал германский император Вильгельм II, в остальном относившийся к Сербии крайне негативно, считая её «не государством в европейском смысле слова, а бандой разбойников». Спорным оставался только вопрос об участии австрийских представителей в расследовании убийства — он противоречил Конституции.
В общем, оснований для войны (тем более для большой войны) вроде бы не было. Однако масштаб противоречий в Европе был столь велик, а все страны так долго готовились, что вопрос формального повода для начала боевых действий был второстепенным.
Кажется, точкой невозврата стали события 24-25 июля, причём инициаторами их были страны, в конфликт вообще не вовлечённые.
Сначала Бельгия, вот уж явно не имевшая никакого отношения к происходящему на Балканах, вдруг заявила о принятии мер к усилению боеготовности армии. Для понимания — нарушение нейтралитета Бельгии было основным пунктом германского плана войны против Франции («плана Шлиффена»), который особенно не скрывался, но был полностью реализован только в 1940 году.
Потом Италия, которая вообще-то была союзником Германии (и, таким образом, потенциально Австро-Венгрии), вдруг заявляет о своём нейтралитете в австро-сербской войне. Как вам ход? О войне между двумя странами сообщает третья, в то время как участники войны ни сном, ни духом…
С этого момента всё покатилось под горку.
Дальше следуют пограничные инциденты, мобилизация в Германии и Франции и, наконец, 28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии и начала обстреливать Белград.
Два момента, которые не все знают или на которых просто не акцентировали внимание.
Во-первых, мировая война началась с австро-сербского конфликта, но о самой Сербии забыли почти на год. Нет, австро-венгерская армия дисциплинированно вторглась в Сербию, но получила сдачи и на том успокоилась. Основные резервы всё равно были направлены на русский фронт, где Австро-Венгрия потерпела тяжёлое поражение в Галицийской битве.
Только в октябре 1915 года, когда итог войны, по большому счёту, был уже ясен, против Сербии были направлены германские войска, а также в войну вступила Болгария. Последняя в 1914 году никак воевать не могла — ещё не пришла в себя после поражения во Второй Балканской войне 1913 года, которую проиграла коалиции стран, в составе которой была Сербия.
Во-вторых, Россия вполне могла сохранить нейтралитет.
Во всяком случае Николая II очень уговаривал не выполнять союзнические обязательства по отношению к Сербии (о которой, повторяю, все сразу забыли) Григорий Распутин. По некоторым свидетельствам, отказ России вмешаться в ход Первой Балканской войны 1911 года (в ходе которой коалиция балканских государств нанесла поражение Турции) тоже был связан с усилиями Распутина.
Справедливости ради надо сказать, что Николай был сторонником «государственного пацифизма» и до знакомства с загадочным старцем — первая европейская конференция по разоружению в Гааге был созвана в 1899 году, по инициативе российского императора.
Так или иначе, но 29 июля Россия объявила о частичной мобилизации, направленной против Австро-Венгрии (формулировка принадлежала царю). Потом сутки думали, что это значит и как это в принципе можно реализовать — в России не было солдат, предназначенных для войны специально против Дунайской монархии. Ни до чего не додумались и объявили обычную мобилизацию, предусмотренную довоенными планами.
31 июля Германия предъявила России ультиматум, а 1 августа объявила войну. Феерический момент, сильно противоречащий представлениям о германском «ордунге»: России было вручено два варианта ноты, одна писалась на случай, если Россия примет ультиматум, другая — если не примет. Оба варианта включали объявление войны. Таким образом, Германия объявила России войну дважды. Нет никакого смысла искать текст ультиматума — вот совершенно не важно, что там написано…
2 августа Германия предъявила ультиматум Бельгии. Диковинный документ, смысл которого сводился к тому, что тут ничего личного, но «мне нужна твоя одежда, ботинки и мотоцикл», простите — мосты и дороги, чтобы напасть на Францию. Король Альберт (очень популярный монарх, проявивший себя в войне как талантливый полководец) по понятным причинам «Терминатора» не смотрел и приказал мосты взорвать.
Потом Германия предъявила ультиматум Франции, обвинив её в бомбардировке (вероятно, всё же имелся в виду обстрел, хотя использование аэропланов для бомбометания было опробовано в ходе уже упоминавшейся Балканской войны) своих городов, что вызвало у французов вежливое недоумение. Пришлось и им объявлять войну.
Наконец, после того как 4 августа немецкие войска перешли бельгийскую границу, ультиматум предъявила уже Великобритания. Ответа она не дождалась.
В общем, война в значительной степени началась случайно. Судьбой Франца-Фердинанда никто особенно не интересовался — просто так совпало.
При этом страны Тройственного союза ухитрились вчистую проиграть дипломатический этап войны, пообъявляв её всем кому можно (некоторым — по два раза) и, таким образом, взяв всю вину на себя. Переплюнул их только Третий Рейх, вообще впопыхах забывший объявить войну СССР, — в известной ноте было указано только, что фюрер будет предотвращать угрозу со стороны Советского Союза.
P.S. Уже упоминалось, что итог войны был предрешён ещё в 1914 году. Тут всё просто. Осмысленный план большой войны был только у Германии. Сводился он к тому, чтобы сильным ударом вывести из войны Францию, а потом, перебросив войска на восток, нанести поражение России. Англия немцев не слишком тревожила.
По ряду объективных и субъективных причин взять Париж с ходу не удалось. После «чуда на Марне» исход войны был предопределён — Германия оказалась воюющей на два фронта в условиях морской блокады. Её капитуляция была только вопросом времени.
