Через несколько месяцев корпус факультета, где происходила эта сцена, был жестоко артобстрелян, вылетели стёкла, сорвало с петель двери, повредило крышу. Огромный тополь перед зданием рухнул, взяв часть удара на себя. Об этом тополе несколько лет шли разговоры, его давно надо было спилить из-за пуха.
«Слава Богу, что не спилили! — говорил потом декан факультета, — Как чувствовали». Пол коридоров и аудиторий был покрыт битым стеклом и лентами белых вертикальных жалюзи, при первом взгляде казалось, что это кто-то размотал и разбросал множество рулонов туалетной бумаги, мозг именно так трактовал открывшуюся глазам картину. Бежевые стены факультета были посечены осколками, из-за их цвета казалось, что это не стены учебного заведения, а чьё-то оспой побитое лицо.
Рядом с факультетом находится краеведческий музей, после артобстрела он стал похож пирог, от которого кто-то отхватил огромный кусок, стали видны внутренности: проводка, утеплитель, панели на стенах. Страшно. До сентября 2014 года я видела такое только по телевизору в сюжетах про взрыв бытового газа.
Вернёмся всё же в апрель 2014 года, учебный процесс идёт ещё полным ходом, но и в коридорах, и в буфете, и в аудиториях только одна актуальная тема, тема войны. Это новое поколение, рождённое уже в независимой Украине, до последнего отказывалось верить, что власть отдаст армии приказ убивать свой народ. Это новое поколение, рождённое в лихие девяностые, не имело личного представления, что у мира может быть такая жуткая кровавая цена. Их прабабушки ещё ткали словесные обереги: «Лишь бы не было войны!» А мамы уже мыслили иными категориями, воспринимая мир, как константу, а войну, как нечто невозможное в просвещённом ХХI веке.
Не стану скрывать, но и я, представитель поколения постарше, воспитанная в семье героя двух войн, Советско-финской и Великой Отечественной, не могла представить, что возможно будет всё то, что случилось после. Что город будут пытаться взять в кольцо, что я и моя семья станем врагами для современной украинской власти, что прекрасное поэтическое слово «миротворчество» будет ассоциироваться с уродливым сетевым ресурсом под названием «Миротворец», где есть страничка и про меня в разделе «Чистилище».
Увы, Пасха 2018 года — наша пятая военная Пасха. Один из лирических героев стихотворений, которые я писала в начале лета 2014 года, глупенький мальчик. Я уговариваю его одуматься, сложить оружие, не повиноваться приказу, не стрелять в другого мальчика, преодолеть страх, выступить против навязываемых сверху убийств. Во мне ещё теплились надежда, что разбившийся мир можно склеить, что вместо пуль в ход пойдут слова.
Глупенький мальчик берёт автомат и уходит в город,
этой весною весны не случилось, и лето в клочья.
Мальчик, тебя обманули, в лицо твоё въестся порох,
и ты не отмоешься ни сердцем, ни оболочкой.
Будешь прихрамывать, в храм заходя на Пасху,
мелко креститься под куполом, ставить свечи.
Думаешь, снявши маску, ты снимешь маску —
ту, под которой ты был так бесчеловечен?
Глупенький мальчик, твой велик стоит в сарае,
он тебя ждёт, седлай его, стань, как прежде.
Мальчик мой, ты погибнешь, не умирая,
как только наденешь с чужого плеча одежду,
как только твой палец сделает первый выстрел
в другого такого же мальчика в камуфляже.
Запомни его, это ты погасил в нём искру.
Об этом тебе не скажут на инструктаже.
Запомни его, он теперь тебе станет другом,
другом по смерти — насильственной, без возврата.
Глупенький мальчик, я знаю, что ты напуган,
но это не повод быть мальчиком с автоматом.
