Так, согласно опросу группы «Рейтинг», в конце мая — в начале июня 2016-го Савченко доверял 41% украинцев — больше, чем какому-либо другому политику. В мае 2017-го, согласно той же соцслужбе, ей доверяли лишь 11% — меньше, чем кому-либо из включенных в анкету. Правда, в той анкете не было Яценюка, но даже Парубию доверяли больше. В ноябре 2017-го, по данным того же «Рейтинга», за партию Савченко желали проголосовать лишь 0,4% украинцев, тогда как сразу после ее возвращения из российской тюрьмы 10% были готовы отдать ей голос на президентских выборах. Что же обрушило ее репутацию?
Надежда Савченко — человек не образованный. Говорит, с одной стороны просто, с другой — мягко говоря, экстравагантно. Ведет себя еще экстравагантней, чем говорит. В общем, часто дает основания, чтобы не только записные недруги сомневались в ее полной психической адекватности. И всё же время после освобождения Савченко на удивление логично и последовательно пыталась реализовать, думаю, главную для себя задачу как политика.
Едва вернувшись на Украину, она сказала, что будет добиваться мира в Донбассе, и что для этого нужен компромисс. Суть компромисса Савченко обозначила 7 июня 2016-го на радио «Эра» — «выйти на прямую связь без Минских договоренностей с ДНР и ЛНР, выйти на внутреннюю связь без третьей и четвертой стороны». При этом Захарченко и Плотницкого она предложила считать своего рода «народными депутатами» от ДНР и ЛНР.
То есть давайте будем говорить напрямую, без предварительных. Вдруг результат будет лучше для Киева, чем Минские соглашения. Ведь, как говорила тогда же Савченко блогеру Елене Белозерской:
«Есть враг, а есть противник. Враг должен пойти домой. Это Россия. А противника можно переубедить, потому, что мы с ними одной крови приблизительно».
Конечно, ясно, что нельзя перевести жителей ДНР и ЛНР на антироссийские позиции, что в ходе переговоров все равно станет вопрос статуса и конституционных изменений, о которых Савченко ничего конкретного ни тогда, ни потом не говорила. Переубедить — значит доказать, что в Украине жителям этих республик будет лучше, чем вне Украины. А закрепленный статус это как раз лучший показатель договоренностей.
Цель одна, средства разные
К июню 2016-го уже было давно понятно, что Киев не желает выполнять политическую часть Минских соглашений. Поэтому на тогдашний план Савченко сразу надо было смотреть под другим углом зрения — как на зондаж готовности к миру украинского общества. Общество же это на тот момент да и сейчас, было настроено противоречиво. Все соцопросы на тему Донбасса дают такую картину общественного мнения. С одной стороны — явное меньшинство (обычно порядка четверти респондентов) за военный путь. Тогда как порядка двух третей — за дипломатический и компромисс. Но когда речь заходит о конкретных вариантах компромисса, в том и числе и прописанных в Минских соглашениях, то оказывается, что их поддерживает явное меньшинство.
Фактически общество оказывается разделенным на три части: партию мира, партию войны и партию «ни мира, ни войны» (сторонников теоретического мира, не готовых ничем пожертвовать для мира практического).
В таких условиях было интересно получить ответ на вопрос: Можно ли повлиять на настроения второй и третьей «партии», сблизив их позиции? Ясно, что для этого нужна фигура, которая авторитетна именно в электорате партий Майдана, а не среди бывших избирателей регионалов и коммунистов. И герой Украины Надежда Савченко идеально подходила на роль такой фигуры.
Ясно, что переубеждать общество можно только по технологии шаг за шагом, или, говоря современным языком, постепенно приоткрывая окно Овертона. Идея Савченко в эту технологию очень вписывалась — речь шла не о конституционных поправках, из-за которых гибли люди под Радой в 2015-м, а просто о том, чтобы начать говорить друг с другом. И идея предлагалась не абсолютно неслыханная, а просто подзабытая. Говорила же Тимошенко в Луганске в апреле 2014-го с народным губернатором Валерием Болотовым, который вскоре стал первым лидером ЛНР. И не просто говорила, а передавала некий протокол «взаимопонимания». А ведь АТО в тот момент уже шла, никаких международных соглашений об урегулировании не было, шла и предвыборная кампания, где Тимошенко была главным конкурентом Порошенко. Но никто тогда не обвинял Юлию Владимировну в измене.
Трансформация Надежды
8 июня 2016 года Савченко озвучила идею компромисса. Порошенко встречается с ней, пытаясь переубедить, и сразу после этой встречи, она уже заявляет, что думает говорить с ДНР и ЛНР лишь об освобождении пленных, против чего и президент не возражает. И действительно публичных возражений с Банковой не последовало. Правда в дальнейших интервью Савченко вновь подчеркивает, что готова к переговорам, не уточняя их темы, а лишь ограничивая круг их участников теми, кто сражался на фронте. То есть, Захарченко и Плотницкий подходили для диалога, а Пушилин и Дейнего — нет.
Когда в декабре 2016-го Савченко встречается с лидерами ДНР и ЛНР в Минске, темой разговора, по крайней мере, официально является лишь обмен пленными. Уже тогда рейтинг Савченко дал сбой. Летом 2016 года опрос группы «Рейтинг» показал: Савченко доверяли уже почти вдвое меньше, чем после возвращения (22%), не доверяли в полтора раза больше (63%).
Только среди лиц с начальным образованием недоверие Савченко не достигало 50%, а вот среди лиц с образованием высшим таковых было две трети. Но это понятно — малообразованные проще поддаются эмоциям, а образованные читают Портникова и Пономаря и поэтому уверены, что, в конце концов, Россия не выдержит санкций, а ВСУ затмят славу хорватской армии в новой операции «Буря». А если эти образованные и не такие оптимисты, то все равно думают, что лучше строить европейскую Украину без этих совков и ватников, отгородившись от Донбасса.
То есть опрос показывал: доверие к Савченко основано на ее прошлом имидже патриотки и быстро размывается ее компромиссными высказываниями. Становясь чужой для своих, она не становится своей для чужих.
Но Савченко продолжает идти прежним курсом. Да нередко стараясь показать, что она своя для националистического избирателя. Так, одно из первых ее выступлений в Раде в июне 2016-го посвящено поддержке квот для украинской музыки в радиоэфире. Затем, в октябре и декабре того же года она выступает в сессионном зале, призывая принять закон об ограничении доступа в Украину российских книг.
Но все это для такого избирателя оказалось мелочами по сравнению с встречей с Захарченко и Плотницким и ее собственной оценкой этой встречи. Ведь одно дело, если бы она говорила, что готова на диалог хоть с дьяволом для освобождения украинцев, а другое дело такие слова: «Я не увидела в этих людях жажды власти. Я увидела в их глазах боль за тех людей, которых они повели за собой».
Именно за этот диалог депутат сразу поплатилась и членством во фракции «Батькивщины», и мандатом депутата в ПАСЕ, где о ней не вспомнил никто из тех, кто рукоплескал ей полгода ранее, и наконец, дальнейшим падением рейтинга.
Как известно, Савченко мечтала стать летчицей. В итоге она стала штурманом, а затем — политиком. И уже как политик совершила самый рискованный прием воздушного боя — таран. Только протаранить пыталась закосневшее общественное мнение. Обычно таран оказывается гибельным для обоих противников. Но на этот раз пострадала лишь репутация депутата. И причина этого не какие-то ее политтехнологические ошибки, а разрыв между ней и большинством общества в отношении к войне. Для Савченко война — это главная проблема, которую надо решить как можно скорее, несмотря на то, что она перешла в нынешний вялотекущий формат. А большую часть украинского общества этот формат, увы, устраивает.
