- Президент Украины Петр Порошенко и ряд других официальных лиц уже назвали сообщения ФСБ России о задержании диверсионной группы в Крыму российской провокацией. Как вы оцениваете такую реакцию Киева?
— Все ответные заявления Киева по обвинениям российской стороны в подготовке диверсий в Крыму выглядят таким образом: «я не я, шапка не моя, и вообще — мы ни при чем». Пока не будут предъявлены какие-то доказательства, конечно, украинское общественное мнение будет кормиться вот именно этой идеей — что мы ни при чем, у нас есть диверсионно-разведывательные группы, но они работают только в зоне АТО. А в Крыму — нет, нам не нужны проблемы с Крымом и так далее. Вот это позиция Украины сейчас. И пока находятся самые фантастические объяснения — как бы в ожидании доказательств.
- Расскажите подробнее — какие именно?
— Ну, например, ФСБ поймали человека, который был руководителем самообороны Энергодара (Евгений Панов, житель Энергодара Запорожской области — ред.). Потом он пошел в армию добровольцем. Но уже есть объяснение, что его украли и все прочее. Понимают, что он уже задержан российскими силовиками, и тут ничего не поделаешь — он будет предъявлен общественности. Ну, значит, его украли. Но он начнет давать какие-то показания, и выяснится, что его не украли. Тогда скажут, что его обработали экстрасенсы — как про Савченко говорят — и поэтому он сам на себя наговаривает.
- Чем может обернуться для Украины такая позиция по крымскому инциденту?
— Я думаю, что ситуация очень опасная независимо от того, сколько реальности в том, что предъявлено в сообщениях ФСБ — сколько там фактов и сколько предположений. Мы, по крайней мере сейчас, это утверждать с уверенностью не можем. Но независимо от этого прозвучали слова Путина, которые выглядят весьма угрожающе. Я думаю, что это наверняка заставит или уже заставило понервничать украинских руководителей, поскольку ситуация в украино-российских отношениях переходит на новый, очень опасный уровень. Не случайно заговорили о готовности Украины созвать Совбез ООН «даже ночью».
Если раньше речь в Москве шла о том, что давайте все-таки выполнять Минские соглашения, если надо встретиться в нормандском формате — будем встречаться, хотите разговаривать — пожалуйста, я готов, говорил Путин. Эта позиция Москвы была озвучена за пару дней до обсуждаемых событий. Причём Путин, по всей видимости дал добро на нормандскую встречу в Китае, пойдя навстречу киевским предложениям. Уверен, что такой подарок Петру Порошенко (согласие на встречу на полях G20, куда Украину никто приглашать естественно не собирался) мог быть преподнесен ему, только если бы он дал какие-то гарантии Путину по минскому процессу. Разумеется, это многим на Украине не по душе, что, возможно, и было мотивом сорвать эту встречу. И сейчас Путин сказал, что он не видит смысла в нормандских переговорах, поскольку считает, что Украина использует против России террор. Это новый уровень, очень опасный, который фактически на данный момент, пока не поменяется позиция Киева, исключает движение по пути поиска мирного политического урегулирования.
- А какая позиция была бы оптимальной для Киева?
— Я очень этим делом обеспокоен, и мне кажется, что лучшая позиция была бы — если предположить, что, хотя бы часть картины, которую описывает ФСБ, соответствует реальности, лучшая позиция украинского руководства была бы такая: мы действительно не знали, что есть группа людей, которые за спиной у главнокомандующего предпринимает какие-то несогласованные шаги, и эти люди будут наказаны. Это вариант, который позволяет вернуться за стол переговоров с Донбассом и Россией.
Ну, конечно, для этого должны быть неопровержимые улики, что то, что там все-таки происходило, было либо чистой самодеятельностью вооружённых людей, либо какой-то спецоперацией, не согласованной с главнокомандующим. Когда и если эти доказательства будут предъявлены, тогда мне представляется лучшим тот вариант, о котором я сказал. Который несколько напоминает ситуацию с Эрдоганом. Поскольку все-таки тогда там погибли двое российских военнослужащих, и здесь погибли два российских военнослужащих, и слова Путина звучат довольно угрожающе — не оставить это без последствий.
- Ну а если неопровержимые доказательства не будут предъявлены или Киев не сочтет их таковыми?
— Независимо, опять же, от фактов и аргументов, есть некая интерпретация, озвученная главой военной сверхдержавы (Владимиром Путиным — ред.), и с этим невозможно не считаться. Нужно исходить из того, что это уже сказано, и дальше работать для того, чтобы защитить украинские национальные интересы. Это очень сложно, но сейчас просто нет другого выхода.
- Сегодня была весьма осторожная реакция США по поводу крымских событий. Представитель Госдепа Элизабет Трюдо отказалась комментировать ситуацию и отослала журналистов за комментариями в Киев, отметив, что Штаты и сами находятся в процессе консультаций по данному вопросу с украинской стороной, чтобы разобраться в ситуации. Что, по-вашему, могут означать такие заявления Госдепартамента?
— В своих первых словах она не сказала ничего нового. Их позиция остается такой же, как и была — Крым украинский, Россия должна уйти из Крыма. Новое в том, что Штаты ведут какие-то там консультации с Украиной. Для меня это означает, что то, что Украина уже сказала США, их не устраивает. Или они не доверяют, или считают, что сейчас не время вдаваться в детали.
Мы же понимаем, что перед тем, как делать заявления, Порошенко звонил в Госдеп или там вице-президенту. Он как-то объяснял, что произошло. Вот это объяснение их не устроило. Если бы оно их устроило, то согласованная позиция прозвучала бы сразу. И это означает плохой сигнал для Порошенко.
