Именно этим вопросом задались аналитики лондонского Королевского института международных отношений, известного также как Chatham House. Новый проект Chatham House «Transatlantic Relationships: Converging or Diverging?» призван проанализировать ряд возможных в ближайшей перспективе проблемных и кризисных ситуаций с целью спрогнозировать потенциальные совпадения и, в особенности, расхождения в позициях США и Европы.
В рамках проекта Chatham House планируется рассмотреть четыре гипотетические ситуации, которые могут стать испытанием для трансатлантических отношений. Показательно, что начать было решено с потенциального кризиса в Восточной Азии. Это наводит на мысль о том, что проблема «поднимающегося Китая» все больше довлеет над умами атлантических стратегов, затмевая угрозы на российском и ближневосточном направлениях. Американская геополитика всегда придавала приоритетное значение вызову, исходящему от peer competitor — великой державы, способной выступать в качестве примерно равного по силе военно-политического соперника. В Вашингтоне зреет консенсус, что Китай превращается (возможно, уже превратился) в такого соперника.
Сценарий «игры»
Азиатско-Тихоокеанский регион не испытывает недостатка во взрывоопасных противоречиях. В основу сценария для двухдневного симуляционного семинара, который состоялся в Chatham House в начале ноября 2015 г., было положено столкновение между Китаем и Японией из-за спорных островов Сенкаку (Дяоюйдао) в Восточно-Китайском море, датируемое примерно 2020 г. Участниками симуляции стали примерно 25 экспертов из США, Европы и Азии. Представлена была и Россия.
Согласно легенде симуляционной игры, у берегов Сенкаку (Дяоюйдао) между кораблями береговой охраны Китая и Японии происходит вооруженный инцидент с человеческими жертвами. Попытки разрешить кризис дипломатическим путем при участии, помимо Китая и Японии, США, Евросоюза, России, Индии, Южной Кореи и ООН, не приносят результатов. Наоборот, происходит эскалация конфликта. США, подвергнувшись серьезной кибератаке (в ней подозревают Китай, хотя твердых доказательств нет), объявляют о намерении направить свои силы в спорный район в поддержку японского союзника. Россия, которая до сей поры выступала за дипломатическое разрешение конфликта, приняла сторону Китая, объявив о проведении совместных военно-морских учений и выразив готовность поставить китайцам комплексы ПВО С-400 (тут, кстати, авторы симуляции сильно отстали от реальной жизни: сделка о поставках Китаю комплекса С-400 была заключена еще в апреле 2015 г.). Евросоюз, в свою очередь, в равной степени осудил неготовность к компромиссу как Китая, так и Японии. Более того, европейцы не поддержали план американцев по наращиванию военного присутствия в кризисной зоне. Консультации в рамках НАТО о том, может ли кибератака на США служить основанием для активации обязательств коллективной обороны альянса, ничем не заканчиваются. На этой стадии симуляция завершается.
Европа в бой не рвется
Ролевая игра показала, что в восточноазиатском конфликте европейцы могут играть разве что периферийную роль. Они сами не проявили желания вмешаться в кризис, за исключением призывов в духе «ребята, давайте жить дружно». Кроме того, два главных антагониста — Китай и Япония — не рассматривали Европу как силу, способную оказать значимое влияние на ситуацию в Восточно-Китайском море.
Аналитики Chatham House объясняют пассивность европейцев рядом довольно очевидных причин. Если американцы смотрят на Азиатско-Тихоокеанской регион, прежде всего, через призму геополитики, то европейцам он интересен в основном с точки зрения коммерции. В сфере безопасности европейцев мало тревожат далекие угрозы в бассейне Тихого океана. Их гораздо больше беспокоит, что происходит в непосредственной близости от ЕС — на границах с Россией и на Ближнем Востоке.
В отличие от ЕС, США обладают статусом тихоокеанской державы. В военно-стратегической сфере это выражается в том, что Тихоокеанское командование (US Pacific Command) — старейшее и наиболее мощное из всех региональных объединенных группировок сил США, не говоря уже о том, что американские силы передового базирования размещены в ряде стран АТР. Из европейских государств лишь Франция располагает небольшими силами в Тихоокеанском бассейне (базы на Таити и в Новой Каледонии). Ближайшая к Тихому океану британская военная база находится в Персидском заливе (Бахрейн). Уместно вспомнить, что лишь 13 из 28 стран НАТО обладают военно-морскими силами, способными действовать в океане, и на всю Европу сегодня приходится лишь один большой авианосец (французский Charles de Gaulle). Максимум, на что способны в АТР европейские члены НАТО — это символическое военное присутствие.
По мнению аналитиков Chatham House, важную роль также играет демография. Граждане азиатского происхождения составляют гораздо более существенную долю населения в США, чем в Европе. В 2011 году 5,8% жителей США составляли этнические азиаты (к 2050 г. эта цифра должна вырасти до 9%). Во Франции и Германии доля азиатов составляет всего 1,2 и 1,3%. Логично предположить, что чем больше в стране живет выходцев из Азии, тем большее место в ее внешней политике будет занимать АТР.
Еще одна проблема, препятствующая активному вовлечению Европы в дела АТР, заключается в отсутствии дееспособных институциональных структур для диалога и координации между европейскими и азиатскими странами. Показательно, что существующий с 1996 г. форум «Азия-Европа» (ASEM), который был призван активизировать сотрудничество между ЕС и Восточной Азией, ни разу не был упомянут участниками семинара, что, видимо, свидетельствует о его истинной эффективности. Напомним, что ASEM позиционирует себя в качестве «неформального процесса для диалога и сотрудничества». Слабая институционализация и обширный состав участников (ASEM сегодня насчитывает 53 члена, причем крайне разнообразных: от Великобритании и России до Камбоджи) делают поиск общего знаменателя нелегким делом, в котором «диалог» явно превалирует над «сотрудничеством».
О чем не сказано в докладе Chatham House
Есть, наконец, и более глубинные причины, мешающие европейцам обратить взор на Восток и не упомянутые в докладе Chatham House. Континентальная Европа, судя по всему, окончательно утратила то, что Лев Гумилев называл пассионарностью, а Ганс Моргентау — animus dominandi. Иными словами, у европейцев иссякла энергия экспансии, и они почти смирились с тем, что за право быть властелинами мира схватятся США и Китай. ЕС не хочет участвовать в этой схватке, желая отсидеться в стороне. Похоже, что все, чего хочет Европа, — это комфортное и спокойное существование.
Впрочем, отсидеться в стороне вряд ли удастся. Вашингтон настойчиво требует от своих младших союзников-европейцев деятельного участия в поддержании «правового международного порядка» ("rules-based order"), иными словами, гегемонии Pax Americana. Судя по всему, в Вашингтоне растет убежденность, что главный вызов американской гегемонии в обозримом будущем исходит от Китая. Во многом именно отсюда появился «тихоокеанский разворот» ("Pacific pivot"), провозглашенный администрацией Б. Обамы. Внести вклад в тихоокеанскую политику США активно приглашают и европейских союзников. Еще в 2013 году министр обороны США Леон Панетта призвал европейцев к более широкому взгляду на географию деятельности Североатлантического альянса: «Европа не должна опасаться нашего «перебалансирования» в сторону Азии, Европа должна присоединиться к нему». Подобные посылы отражают генеральную линию Вашингтона в отношении НАТО — расширение географической и функциональной сферы ответственности Североатлантического альянса, который в идеале должен стать эффективным глобальным «полицейским». США впервые сформулировали идею «глобальной НАТО» в 2004 году устами своего посла при альянсе Николаса Бёрнса (Nicholas Burns). Преемник Бёрнса Виктория Нуланд в 2006 году заявила, что «НАТО должна сосредоточиться на углублении сотрудничества с такими странами, как Австралия и Япония, и стать по-настоящему глобальной военной силой».
Насколько остальные члены НАТО готовы откликнуться на такие призывы? Да и вообще, имеет ли НАТО мандат на вмешательство в вероятный военный конфликт в Тихом океане? Согласно статьям 5 и 6 Вашингтонского договора, альянс обязан прийти на помощь своим членам в случае, если против них совершена вооруженная агрессия в Североатлантическом регионе — в Европе или Северной Америке. Некоторые натовские аналитики предлагают расширительно толковать эти положения, считая, что Североатлантический регион включает в себя тихоокеанские побережья США и Канады и их владения в Тихом океане вплоть до атолла Уэйк (который находится в 12 045 км от Брюсселя, зато в 3207 км от Токио).
Впрочем, вне зависимости от юридических толкований натовского мандата, американцы прекрасно понимают, что Европа не хочет и не может вносить военный вклад в поддержание правового международного порядка в АТР. В весьма ограниченных масштабах на это может пойти разве что самый близкий союзник — Великобритания, которая, к тому же, единственное европейское государство, связанное с Восточной Азией договором безопасности — Пятисторонним соглашением об обороне (The Five Power Defense Arrangements), в котором помимо Лондона участвуют Сингапур, Малайзия, Австралия и Новая Зеландия.
Для силового сдерживания Китая американцы рассчитывают опираться не на Европу, а на коалицию, состоящую из азиатско-тихоокеанских государств, которые видят в Пекине главную геополитическую угрозу. В качестве ключевых участников антикитайского блока рассматриваются Япония, Австралия и Индия. Если кризис, подобный описанному авторами симуляционного семинара в Chatham House, действительно произойдет, то именно они должны будут стать главными военными союзниками США в противодействии Китаю.
Миссия Европы заключается не в том, чтобы отправлять войска и эскадры на войну с Китаем, а в том, чтобы по первому зову Вашингтона включиться в дипломатическую и, главное, экономическую блокаду Китая. В зависимости от серьезности ситуации это могут быть как селективные санкции, так и полное прекращение торгово-экономических отношений с Пекином. Для Китая Евросоюз — торговый партнер номер один. В 2015 г. объем китайско-европейской торговли составил 521 млрд евро. Кроме того, наряду с США и Японией, Европа — важный источник передовых технологий для Китая. Поэтому даже временное сворачивание связей с ЕС будет иметь для Поднебесной тяжелые последствия. В то же время Китай — второй после США торговый партнер Евросоюза. Антикитайские санкции неизбежно нанесут значительный урон европейской экономике. Европейцы окажутся перед дилеммой, выбирая между атлантической солидарностью и меркантильными соображениями. Можно предположить, что одна из главных задач проекта Chatham House как раз и состоит в том, чтобы морально готовить европейских союзников США к неизбежности подобного выбора.
Выдержит ли НАТО испытание Китаем?
Проявят ли европейцы солидарность с Вашингтоном в случае возможного американо-китайского конфликта? От ответа на этот вопрос будет зависеть судьба НАТО и в целом Атлантического сообщества. Казалось бы, нет оснований ставить под сомнение прочность Транслатлантического союза. Подтверждение тому — единый антироссийский фронт США и Европы в украинском кризисе. Европейцы согласились на введение экономических санкций против России, несмотря на то, что сами терпят от них материальный урон.
Но сработает ли российский прецедент в случае с Китаем? Жесткая позиция Европы в отношении Москвы во многом обусловлена не давлением Вашингтона, а вековыми фобиями во многих европейских столицах, в силу которых Россия воспринимается как одна из главных угроз для «цивилизованной Европы». В отношении Китая таких страхов в Европе нет. Разумеется, особой любви к Пекину там тоже никто не питает. Но географическая и историческая отдаленность Поднебесной от Европы делает «китайскую угрозу» довольно абстрактным понятием. Показательно, что все ключевые европейские союзники Вашингтона, проигнорировав его рекомендации, вступили в 2015 г. в инициированный Китаем Азиатский банк инфраструктурных инвестиций — финансовый институт, который, как подозревают американцы и японцы, призван способствовать установлению китайской гегемонии в Азии. Еще один недавний пример — королевский (в том числе и в буквальном смысле) прием, который был оказан Си Цзиньпиню в ходе его визита в Лондон в октябре прошлого года.
Движимая экономическим прагматизмом Европа в своих отношениях с Пекином готова закрыть глаза и на проблемы с правами человека, и на растущие геополитические амбиции Китая. Однако в сближении Европы и КНР есть «красные линии», которые европейцы вряд ли решатся переступить. В первую очередь, речь идет о запрете на поставки оружия Китаю. Эмбарго на военные поставки было введено западными странами, в том числе Европейским союзом, в связи с событиями на площади Тяньаньмэнь 1989 г., и до сих пор оно остается в силе. Европейцы уже неоднократно пытались снять оружейные санкции, рассчитывая на выгодные китайские заказы, но каждый раз сталкивались с категорическим несогласием правительства США и отступали. Изначальная причина санкций — силовое подавление демократического движения студентов — уже давно отошла на задний план. Главный мотив их сохранения сегодня — не допустить усиления военного потенциала вероятного противника. Тот факт, что европейцы так и не посмели пойти наперекор Вашингтону и отменить эмбарго, свидетельствует об отсутствии у Европы самостоятельности в вопросах, которые имеют по-настоящему стратегическое значение. Можно с достаточной долей уверенности прогнозировать, что в случае американо-китайского столкновения, когда Вашингтон потребует солидарности от союзников по другую сторону Атлантики, Европа, пусть и скрепя сердце, присоединится к антикитайской коалиции, ограничив или полностью прервав экономические связи с Китаем.
Судя по всему, Европа не готова отказаться от статуса военно-политического протектората США, который создает ощущение защищенности от внешних угроз, реальных или мифических. Платой за это может стать участие европейцев в чужой войне с Китаем.
Артем Лукин, к.полит.н., доцент кафедры международных отношений Восточного института — Школы региональных и международных исследований ДВФУ
