Когда стоишь в центре Донецка перед стадионом «Донбасс-арена» и смотришь на вращаемый струями воды каменный мяч; видишь тут же радостных ребятишек; обозреваешь прекрасную панораму этого Города роз, как его называли когда-то, то кажется, что вокруг тебя — обычная мирная жизнь. Но кругом идёт безжалостная гражданская война. И главной ареной этой войны стал Донбасс.
…Я буду продолжать, а вы стреляйте,
И если буду хлопнут наповал,
Вы в день победы светлый вспоминайте,
Что стих мой вместе с вами воевал!
Максим Загорный
2015 год, июль, макушка лета. В Донбассе кучкуются мои друзья-одесситы, оказавшиеся там волею судьбы и гражданской войны, и зовут меня «в гости».
Эта война более года жадной саранчой пожирает некогда тучное поле под названием Украина. И имена для неё в связи с этим придумываются тоскливые и обидные — Руина, Дуркаина…
При том, что впечатлений по жизни у меня вполне хватает, поездка в Донбасс — как яркая вспышка. Был я в своё время и в Беслане, и в Цхинвале. Но Донбасс забирает круче. Наверное, потому, что это роднее и ближе. Не знаешь, с чем и сравнить эти молниеподобные впечатления. Разве что Одесса, 2014 год, 2 мая…
ГРАНИЦА
От Ростова до Донецка можно добраться рейсовым автобусом, но проще — на машине, которые отправляются отсюда же, с площади перед ж/д вокзалом (автовокзал — напротив).
Такса за проезд до Донецка — тысяча рублей с носа, четыре — за машину. Но мы с моим донецким другом Мишей Беркутом приехали рано, шестичасовым поездом. Попутчиков на сей час не наблюдалось…
К нам несколько раз подходил то один, то другой «барыга», уверял, что сейчас поедем. А мы всё сидели и курили, любуясь летним ростовским утром.
Наконец, образовался попутчик — подполковник по имени Сергей, как он представился («шо ни рожа, то Серёжа…» — мелькнуло). Правая рука — надёжно закреплена в лангете; выясняется, что он едет из Воронежа, возвращается в Донецк с лечения после ранения.
Подполковник немногословен, сразу просит его не фотографировать; позже выясняется, почему. Если за время долгого пути он и говорил, то в основном не со мной, «московским гостем», а с Мишей, безошибочно признав в нём своего.
Сергей родом из Белоруссии, где добровольцы, воюющие в Донбассе, «батькой» объявлены «вне закона». Дома за ним, оказывается, уже приходили тамошние кэгэбэшники. За ним и его родным братом, с которым воевали вместе. Но брат недавно погиб на Широкинском направлении, под Марьинкой. Там во время недавних боёв полегло много наших. И брат Сергея — в их числе…
Рассказывает, что оружие теперь военные на границе не сдают. Раньше оставляли в оружейке на границе. Теперь наградной пистолет ему пришлось отправить с ребятами назад…
Машина, на которой едем, — серая «Лада-Приора». Водитель Юрий — крепкий пожилой мужик из Харцизска. В Ростов отвозил дочку с внучкой. Чтобы назад не гнать порожняком, заехал на вокзал. Из четырёх тысяч рублей, которые мы впоследствии заплатим ему за проезд до Донецка (по 1.350 рэ с рыла), половину — две тысячи — с него сразу содрали в Ростове привокзальные мафиози.
Юрий 35 лет проработал на шахтах (в последние годы даже в «копанках», но недолго), сейчас подрабатывает в школе слесарем. Пенсию получает от России — три с половиной тысячи гривен, то есть 7 тысяч рублей. Ну и в школе ещё тысячи полторы. Некоторые «выправляют» себе пенсию на Украине: вот, у Юриного двоюродного брата дочка в Киеве живёт. Так он съездил, там пенсию оформил…
Выясняется (и об этом даже говорил Захарченко), что некоторые умудряются получать пенсии и тут, и там. Просто оформление пенсии на Украине сопряжено со сложностями: поездка на Украину, хлопотные процедуры, оформление там соответствующего статуса…
Не знаю, как люди пересекают границу Донбасса с Украиной — я и не думал рисковать. Но пересечь границу с Россией — тоже задачка не из простых!
Мне повезло. Сложилось так, что и в ту, и в другую сторону я ехал в машине с военными, которых на границе пропускают без очереди. А потому границу на КПП «Матвеев Курган — Успенка» мы проходим довольно быстро, за час с четвертью.
Назад, на переходе в Куйбышево — немного дольше, часа за полтора. Но и это очень быстро! Вдоль дороги тянутся бесконечные ряды легковушек, больших автобусов с затемнёнными окнами, вездесущих маршруток… Вереницы фур, бензовозы с горючим…
Говорят, что россиян российская таможня пропускает без очереди. Но вот пожилой мужик, отставной военный, возвращается в Таганрог из Снежного на своей «Ладе-Калина» (купил после агитации за «Калину» Путина).
— Не подумайте, что новая, бэ-у! — почему-то уточняет он.
И рассказывает: на переходе в Куйбышево простоял со своими уже 14 часов. С 10 часов вчерашнего вечера! И границу пока так и не прошёл…
ГОРОД
По дороге в Донецк и потом, в поездках в соседние города и посёлки (в Донбассе слова «деревня», «село» как-то не очень употребимы), обратил внимание: поля зерновыми — засеяны, хоть и не все. По моим прикидкам, где-то две трети «наличия». Золотятся своими солнечными головками подсолнухи. Хоть и не такими крупными, как по дороге сюда, в Ростовской области, но всё же…
Уголь, судя по всему, добывается: несколько раз на дорогах видел грузовики с углём. А также длиннющий эшелон с вагонами, наполненными им же. А ещё видел машины с гордыми донецкими номерами:
Их пока не много. Много других — с украинскими жовто-блакитными номером и крупным флагом ДНР на капоте, багажнике и т.д. Встречается и более оригинальный «тюнинг»:
На дорогах несколько раз встречались военные бортовые «ЗиЛы». Военной техники, при всём моём старании, не обнаружил.
Кстати сказать, Российской армии за те несколько дней, что провёл в Донбассе, не видел. Хотя ездил много, побывал во многих местах, в разное время суток, опытом «вычисления объектов» владею, «путиноманией» не страдаю… Как же они маскируются так, шо их не видать, га?! Ну совсем не видать!
На улицах Донецка очень мало машин. Людей в городе тоже мало. Везде очень чисто — раны войны, наносимые городу, тут же тщательно маскируются: обрывы проводов — тут же восстанавливают, многочисленные воронки — засыпают, выбитые витрины кафе и магазинов — забивают листами толстой прессованной фанеры.
Но даже изуродованный следами воронок и жёлтыми фанерными заплатами Донецк — красив! На центральной площади — многоцветье розовых кустов, напоминающее его старое доброе имя: Город роз.
По улицам изуродованного снарядами города троллейбусы — ходят! Светофоры — работают! Фонтаны в центре — бьют!
Рядом с разрушенным «в хлам» украинскими снарядами ДК Октябрьской революции на лавочке — целующаяся парочка, очень красивые юные люди. Но их фотографировать я не решился…
ЛЮДИ
Прислушайтесь! — взываю к Небесам,
Очнитесь! — требую, не умоляю.
Взгляните в материнские глаза,
В них — скорбь по гибнущему краю…
Татьяна Требина
В Донецке люди — как люди. В их внешнем виде, на первый взгляд, нет ничего необычного. Ну, в камуфляже многие. Те, кто по гражданке, одеты бедновато. Некоторые мужики рубашки не меняют по несколько дней. Ну, подумаешь…
Но «обычность» эта — только до того момента, пока не заглянешь в глаза. У всех обитателей Донецка глаза тяжело больных людей. Взгляд — напряжённый, полный непрекращающейся боли и страдания. При всей внешней обыденности поведения, у людей в глазах — боль прикованного к больничной койке. Или приговорённого…
Донецк — это город, в котором нет нищих. Не видел никого, роющегося в мусорном баке. (В последние годы в городах Украины это стало атрибутом городского пейзажа: приличного вида мужчина, реже — женщина, опрокинувшие голову в пластиковый контейнер и шерудящие в нём рукой или палкой…)
Вообще же, на что живут люди, непонятно. Ну, ладно бы в частном секторе. Когда мы ехали через Иловайск, Харцизск и другие небольшие города и посёлки, изредка у обочин видели хозяев, продающих свой урожай. Не часто, но попадались — как говорят по-украински, «дэ нэ дэ»: на табуретках были выставлены вишни, яблоки, груши…
В Донецке, у отделения какого-то банка — толпа народу. Тут же такая же или даже чуть побольше группа людей сидит в тенёчке под раскидистым деревом, ждёт своей очереди. Мне объясняют: народ стоит за пенсиями. Значит, пенсии Россия платит.
В Донецке регулярно выдают гуманитарку. Но и тут не без проблем. Одессит Игорь Немодрук, после событий 2 мая «укрывшийся» в Донецке, рассказывает:
— Позвонили, сказали прийти за гуманитаркой. Я обрадовался, пошли получать вместе с сыном, а там нам говорят: «Мы вам не дозвонились и вычеркнули из списка!» — «Ну, здрасьте, как это “не дозвонились”? Чего бы я тогда к вам пришёл?» — «Ну, не знаю… Подождите, если останется — тогда получите!» Я плюнул и ушёл, ждать не стал. В общем, и тут такой же бардак, как и везде…»
МИША БЕРКУТ
Михаил Шатохин, позывной Беркут. Куратор военной медицины ДНР. А Беркут — потому что стоял у основания Союза ветеранов Донбасса «Беркут». Отсюда и позывной. Рассказывает:
«Я начинал ещё в феврале 2014-го, когда «беркутята» вернулись с майдана, и надо было их защищать. Потому что во Львове двух беркутовцев тогда живьём сожгли».
Потом боролся с диверсионными группами, вывозил из Донбасса «груз 300» — раненых, был назначен куратором военной медицины ДНР.
Дом Миши Беркута — прямо напротив кафедрального Свято-Николаевского собора, центра епархии, где митрополит Илларион обитает.
11 февраля в соседний с Мишиным дом угодил крупнокалиберный снаряд. Дом этот разрушило полностью, на улице осколком убило мужчину — случайного прохожего. Пострадал и фасад собора, и Мишин дом: осколки пробили забор, крышу, стены, окна, двери… Один крупный осколок угодил в мотор стиральной машины — с тех пор Беркут стирает вручную.
В этом старом добром доме пробоины от снарядов до сих пор не заделаны. В детской комнате на втором этаже, в которой я провёл свои бессонные донбасские ночи, спать пришлось как раз под одной из этих «живописных» пробоин…
В доме Беркута мы все и собираемся: подполковник Петр «Пират» Татаринцев, не сгоревший в одесском Доме профсоюзов Игорь «Бродяга» Немодрук, сумасшедший байкер Володя «Тагил» Шелковин и другие друзья Миши, чьи имена пока озвучивать нельзя.
БУЛЬВАР ШЕВЧЕНКО
Петр Татаринцев с позывным Пират – афганец, подполковник, один из основателей Союза ветеранов Донбасса «Беркут». В настоящее время занят созданием военного училища для молодой Донецкой республики ДНР, формирует кафедру.
Он показывает мне ДК Октябрьской революции на бульваре Шевченко, 54. Здание подверглось обстрелу год почти назад, в конце августа прошлого года, начался сильнейший пожар.
Внутри здание разрушено полностью.
Эти выжженные стены чем-то напоминают одесский Дом профсоюзов.
Живущая рядом с ДК местная жительница рассказывает:
«Люди и там погибли, и здесь погибли… А мы сидели и Богу молились… Снаряды так долго летели, так долго летели… Кажется «вжик» — и всё! А они так долго летели… Та ничего, мы уже привыкли… почти. Каждый день ложишься и славишь Бога, что ложишься в свою постель и в свою кровать».
Неподалёку, напротив магазина «Обжора» стоит поминальный крест – рядом с тем местом, где в машине живьём сгорела молодая семья: папа, мама и маленький ребёнок.
Здесь же знакомимся с одним из пострадавших во время обстрелов и чудом оставшимся в живых жителем соседнего дома.
ПУТИЛОВСКИЙ
Путиловский район Донецка —оказался на линии огня, на самой что ни на есть «передовой». Бойцов-ополченцев здесь нет, орудий и оружия нет, а «мочат» местных жителей с лета прошлого года не по-детски, чуть ли не каждый день.
Вера — местная жительница, встреченная нами у разрушенного Путиловского рынка, рассказывает об обстрелах ВСУ осенью 2014-го и весной 2015 года. Говорит, что в сентябре 2014-го рынок был почти полностью разрушен и выгорел. Но и сейчас, несмотря на «перемирие», обстрелы проложаются:
«Постоянно обстреливают, последний раз – минувшей ночью, накануне обстреливали рядом с нами».
Семейная пара, муж и жена, рассказывают, как в сентябре 2014 года был разрушен Путиловский рынок и что им пришлось пережить. Они бежали от обстрелов в прошлом году и укрылись под Харьковом, у родственников. Сюда сейчас приехали освидетельствовать разгром и мародёрство в своём доме.
Сергей — философ по жизни и охранник при разгромленном Путиловском рынке. Он рассказывает об обстрелах рынка в 2014 году.
Похожая обстановка сохранялась не только в Путиловском, но и в других районах города. Сергей говорит, что 1 октября 2014 г. на Киевском проспекте одним залпом «Урагана» накрыло маршрутку, погибло 8 человек, многие было ранены.
Однако Сергей не теряет ни присутствия духа, ни оптимизма, ни чувства юмора: рассказывает мне о шахте, немцах, чукчах, собаках и русских войсках на Донбассе.
О перспективах развития событий в Донбассе, на Украине и в мире он говорит так:
«Когда мы победим, мы начнём расширяться. И от Урала до Ла-Манша и от Балтийского моря и до границ Ирана – всё будет Донецкая республика!»
(Продолжение следует)
