Семьдесят лет назад, 17 июля 1945 года, в дворце Цецилиенхоф, расположенном в берлинском пригороде — Потсдаме, началась третья и последняя за годы войны конференция глав правительств СССР, США и Великобритании. Союзники, разгромившие фашистскую Германию, приехали в столицу поверженного рейха, чтобы зафиксировать итоги только что завершившейся войны, обсудить устройство послевоенного мира.
Состав «Большой тройки» претерпел серьезные изменения. Если советскую делегацию, как и на двух предыдущих конференциях — в Тегеране и Ялте, возглавлял Иосиф Сталин, то американскую — новый президент США Гарри Трумэн, сменивший умершего Франклина Рузвельта. Что же касается Великобритании, то вначале ее представлял Уинстон Черчилль, но потом он вынужден был передать свои полномочия Клементу Эттли, ставшему премьером после победы лейбористов на выборах, прошедших во время конференции.
Главное место в работе Потсдамской конференции заняла проблема будущего Германии. Были согласованы основные принципы совместной политики в отношении этой страны. Предусматривались ее полное разоружение и демилитаризация. Порядок осуществления контроля над территорией Германии требовал реализации принципа четырех «Д» — денацификации, демилитаризации, демонополизации, демократизации. Подчеркивалась необходимость ликвидации военных и полувоенных формирований, отмены нацистских законов. Военные преступники предавались суду. Но союзники при этом подчеркивали, что «не намерены уничтожать или ввергнуть в рабство немецкий народ».
Сталин и западные лидеры также воздержались от выдвижения планов раздела Германии, хотя на двух прежних конференциях и американцы, и в большей степени англичане, в отличие от советской стороны, говорили о необходимости расчленения побежденной страны на несколько государств. Союзники договорились создать органы самоуправления по всей Германии, хотя центрального правительства было решено пока не создавать. На период оккупации предусматривалось в экономическом плане рассматривать Германию как единое целое, включая денежную систему. Промышленность страны должна была перейти исключительно на мирные рельсы.
Дискуссии развернулись вокруг вопроса о репарациях. В конечном итоге был одобрен позональный принцип взимания репараций — каждой державой из своей зоны оккупации. Кроме этого, для СССР было предусмотрено частичное получение репараций из западных зон. Советский Союз обязывался передать часть репараций Польше. Военно-морской флот Германии делился в равных пропорциях между тремя державами-победительницами. Делился и торговый флот.
Много внимания было уделено территориальным проблемам. На конференции было решено перенести восточные границы Германии на запад к линии Одер-Нейсе, что сократило её территорию на четверть, по сравнению с 1937 годом. Территории к востоку от новой границы состояли из Восточной Пруссии, Силезии, Западной Пруссии и двух третей Померании. Это были в основном сельскохозяйственные районы, за исключением Верхней Силезии, второго по величине центра немецкой тяжелой промышленности. Большая часть территорий, отторгнутых от Германии, вошла в состав Польши. Таким образом было принято именно советское предложение, озвученное Сталиным еще в Ялте, против которого возражали и англичане, и американцы. В частности, Черчилль заявил тогда буквально следующее: «Едва ли было бы целесообразно, чтобы польский гусь был в такой степени начинён немецкими яствами, чтобы он скончался от несварения желудка». Но Сталин все же настоял на значительном расширении территории Польши. Об этом следовало бы помнить сегодняшнему польскому руководству, увлекающемуся антироссийской риторикой и, видимо, забывшему о том, кому они обязаны и самим фактом существования своего государства и его нынешними размерами.
Часть Восточной Пруссии вместе с городом Кёнигсбергом, который через год был переименован в Калининград, вошла в состав СССР, став Калининградской областью. Небольшая ее территория, включавшая часть Куршской косы и Клайпеду, была передана Литовской ССР (о чем также не стоило забывать Вильнюсу).
В Потсдаме был обсужден вопрос вступления СССР в войну с Японией. Сталин заявил, что Советский Союз будет готов открыть боевые действия не позже, чем в середине августа. Это обязательство было выполнено даже раньше намеченного срока.
Конференция в Потсдаме показала, что разногласия между союзниками после того, как общий враг был повержен, стали проявляться все чаще, и спорных вопросов (в отличие от Тегерана и Ялты) возникало все больше. Это касалось, в частности, судьбы Восточной Европы. Освобождая ее от фашистов, Советский Союз, естественно, был заинтересован в том, чтобы к власти в восточноевропейских странах пришли лояльно настроенные по отношению к нему правительства. Ведь только при освобождении Польши погибли 600 тысяч советских солдат. И допустить, чтобы после таких жертв в Польше установилась власть лондонского эмигрантского правительства, крайне враждебного по отношению к Москве, советское руководство, конечно, не могло: на восточных границах должен быть обеспечен своеобразный пояс безопасности. Американцы же и англичане хотели видеть в восточноевропейских странах прозападные режимы, и эта тема была предметом острых дискуссий.
Несмотря на разногласия, всё же сохранялась возможность разрешать спорные вопросы путем компромиссов. Такой подход, несомненно, отвечал интересам мирного сосуществования государств с различной социально-политической системой в послевоенном мире.
Однако здесь же, на Потсдамской конференции, возник новый фактор, кардинально изменивший само представление о будущей безопасности. В день прибытия американской делегации в Берлин рано утром в США успешно прошли испытания атомного оружия — взорвана первая атомная бомба. Ознакомившись с подробным отчетом об этих испытаниях в Аламогордо, Трумэн 21 июля собрал совещание высших военных чинов, находившихся в Потсдаме, — адмиралов Леги, Кинга, генералов Маршалла, Арнольда и Эйзенхауэра — для обсуждения всего одного вопроса: использовать ли бомбу против Японии? Ответ был единодушным — да.
После окончания очередного заседания 24 июля Трумэн сообщил Сталину, что в США создано новейшее оружие огромной разрушительной силы. К его изумлению, Сталин воспринял эту новость совершенно спокойно, и никакой ожидаемой реакции не последовало. Черчилль, внимательно наблюдавший в это время за Сталиным, решил, что советский лидер просто «не понял значения сделанного ему сообщения». Однако союзники ошибались — Сталин все понял. Они не знали, что в СССР уже идут работы по созданию ядерного оружия, и после разговора с Трумэном Сталин дал указание Курчатову ускорить темп.
Спустя две недели, 6 августа, через 4 дня после окончания Потсдамской конференции американский бомбардировщик B-29 Enola Gay под командованием полковника Пол Тиббетса сбросил на японский город Хиросима атомную бомбу Little Boy («Малыш»). Так началась ядерная эра. Применение атомного оружия, в котором не было необходимости, объяснялось не столько стремлением показать Японии, что ее ожидает в случае продолжения войны, сколько желанием продемонстрировать американскую мощь Советскому Союзу, что могло побудить его согласиться с американской точкой зрения по широкому кругу международных проблем. Это была политика ядерного шантажа.
Пройдут два десятилетия, и во время войны во Вьетнаме (конец 60-х годов) сенатор Уильям Фулбрайт, один из наиболее здравомыслящих американских политиков того времени, напишет книгу с названием «Высокомерие силы» и тем самым введет в политический обиход очень точный термин. Вот это «высокомерие силы» и пытался впервые продемонстрировать в Потсдаме Гарри Трумэн, полагавший, что, обладая монополий на ядерное оружие, США смогут диктовать свои условия всему миру, и в первую очередь Советскому Союзу. Эти иллюзии рассеялись очень быстро. С американской ядерной монополией было покончено 29 августа 1949 года, когда на Семипалатинском полигоне была взорвана первая советская атомная бомба. А еще через 4 года в СССР успешно прошли испытания и водородной бомбы.
Рецидив болезни, именуемой «высокомерием силы», поразил США в 90-х годах, после распада СССР. Тогда Соединенным Штатам показалось, что они стали единственной супердержавой и, опираясь на силу, могут диктовать гегемонистские условия всему мировому сообществу, и прежде всего России. И снова они ошиблись. Россия сумела встать на ноги после разрушительных процессов 90-х годов и вновь обрела силу, достаточную для того, чтобы проводить самостоятельную политику, отвечающую национальным интересам. Бесперспективность политики силового давления на Москву убедительно продемонстрировали события на Украине и последовавшие за ними антироссийские санкции, открытый шантаж Запада.
Самое печальное заключается в том, что США, приложившие силы к государственному перевороту на Украине, спокойно смотрят на разгул неонацизма в этой стране, на фашистскую символику, ставшую нормой. Забыты уроки истории: совместная борьба трех великих держав против фашизма, заключительным этапом которой и стала Потсдамская конференция 1945 года.
