Это иллюзия — опасное заблуждение, которое, однако, не очевидно в относительно стабильные и спокойные периоды. Пока политика делается в кабинетах и на международных переговорах, в целом сохранение контроля над ситуацией достигается сравнительно легко, а отдельные нестыковки трактуются, как эксцессы, связанные с недостаточной квалификацией исполнителя.
Но рано или поздно наступает время, когда на арену мировой политики выходит народ или выходят народы. Как правило, этот выход связан с революционными потрясениями и войнами, причем первые влекут за собой вторые так же часто, как из вторых рождаются первые. Поначалу политикам кажется, что массы продолжают послушно следовать в предначертанном направлении и их легко можно остановить так же точно, как до этого раскачали.
Однако с каждым днем события все меньше подчиняются традиционной логике, а люди все меньше верят политикам, вплоть до полного отказа подчиняться даже формально легитимным властям, еще вчера пользовавшимся всеобщей любовью и уважением.
Раз начавшись, этот процесс уже не останавливается до тех пор, пока не происходит полная смена старой элиты.
Почему?
Потому что войны понарошку не ведутся. Тем более понарошку не ведутся гражданские войны, являющиеся неотъемлемой составной частью любой революции. Ведь революция происходит тогда, когда часть общества не желает мириться с существующей системой правления, но не может сменить ее легитимным образом — не хватает сил. Тогда в ход идут действия незаконные, от дискредитации власти и индивидуального террора, до кампаний гражданского неповиновения и вооруженного восстания.
Но революции всегда совершает активное меньшинство, при непротивлении со стороны пассивного большинства. Что не означает, однако, что пассивное большинство готово мириться со всеми революционными эксцессами и издержками. Кроме того, убирая от власти, а иногда и из жизни, старую политическую элиту, революции создают новое активное меньшинство, готовое с оружием в руках бороться за возвращение своего статуса. Начинается борьба за симпатии пассивного большинства, осложняемая боевыми действиями между двумя активными меньшинствами.
Именно поэтому революции заканчиваются либо реставрациями (если революционеры не в состоянии самостоятельно вернуться к нормальной жизни), либо термидорами, плавно переходящими в брюмеры (если в среде перманентных революционеров — разрушителей всякой государственности находятся сильные личности с государственным мышлением: Бонапарт, Сталин). Наконец, если реставрация невозможна (по причине слабости сил «старого порядка»), а термидорианцы/брюмерианцы не находятся, то государство либо исчезает, либо его судьбу решают внешние силы.
В любом случае, ставка на представителей старой элиты (независимо от того, оказались они в лагере революции или контрреволюции) изначально проигрышна. Массы, взявшие в руки оружие и получившие опыт решения своих проблем с его помощью, прекращают зависеть от политиков, а вот политики начинают в полной мере зависеть от колебаний настроения масс. И уже СМИ не формируют общественное мнение, а стараются (самые адекватные) не отстать от его изменений.
Сегодняшний кумир, свергший вчерашнего тирана, завтра сам свергается, как ненавидимый тиран. Темп развития событий все ускоряется. У каждого следующего народного любимца все меньше времени на «медовый месяц» с обществом. В конце концов, руководители начинают меняться едва ли не каждый месяц. В идеале, можно и каждый день, но до этого, как правило, не доходит: либо государство не выдерживает раньше, либо все же наступает термидор, за которым неизбежно приходит брюмер.
Сегодня события на Украине уже вошли в стадию, когда действия или бездействие отдельных политиков или даже вмешательство внешних игроков могут быть успешными только в том случае, когда, и до того момента, пока они совпадают с невысказанными, но легко угадываемыми пожеланиями вооруженных масс.
Так Порошенко понимает, что не может победить в войне с Новороссией. Но он и войну не может остановить, поскольку та вооруженная часть украинского общества, которая поддерживает его, желает воевать до победы и совершенно искренне считает, что только плохое руководство, коррупция верхов и предательство штабов постоянно крадут у «патриотов» победу над «ватниками» и «колорадами». И США не могут уже ничем помочь Порошенко. Посол Вашингтона может приказать лично Петру Алексеевичу сделать то-то и то-то, он может приказать Наливайченко, наверное, даже Ярошу (если последний еще жив). Но он бессилен в столкновении с коллективной волей нацистских батальонов и обеспечивающих их волонтеров.
Точно так же можно «убедить» часть возникающей военной элиты Новороссии пойти на какие-то договоренности с Киевом. Но эта элита и даже российские политики бессильны убедить два-три десятка тысяч вооруженных ополченцев следовать этим договоренностям, если они (ополченцы) решат, что воевали за нечто иное.
При этом надо понимать, что безумная политика последнего года правления Януковича, последующий переворот и гражданская война разрушили не только политические структуры украинской государственности, но и экономику страны. Вооруженные люди не просто воюют друг с другом, они воюют за иссякающие ресурсы стремительно нищающей и не способной самостоятельно восстановиться страны. Человек, предложивший им сдать оружие и перейти к мирной жизни, должен гарантировать им не только личную безопасность и минимальное выполнение их политических требований. Им надо гарантировать финансово-экономическую стабильность, хотя бы их личную. Ну а в условиях деградации экономического базиса и недееспособности политической надстройки, некие «островки благопролучия» среди голодного человеческого моря, не имеющего никакой позитивной перспективы, могут иметь шанс на выживание не только сохранив оружие, но обеспечив за собой монопольное право на его применение.
Вновь замкнутый круг.
Желающий установить на Украине мир должен для начала сообщить, кто и из каких фондов этот мир профинансирует. Кто будет минимум полдесятилетия кормить сорокамиллионную страну, пока не удастся худо-бедно возродить ее экономику и перевести на минимально возможное самообеспечение? Пока таких доброхотов нет, война будет продолжаться. Сомали, Афганистан, Ирак тому порука. Местные племена десятилетиями убивают друг друга не потому, что кровожаднее остального человечества (вообще-то самой кровожадной, после ассирийской, является современная евро-американская цивилизация, и еще можно поспорить кто кровожаднее), просто на всех не хватает еды, и шансы выжить имеет тот, кто отнимет необходимое у другого.
То есть, война либо должна сожрать саму себя, закончившись победой одной из сторон, которая и решит свои проблемы за счет проигравшего, или продолжаться до полного исчезновения населения, ибо количество и качество материальных благ будет сокращаться быстрее, чем количество граждан, желающих ими воспользоваться.
Никакие выборы, никакие международные конференции не могут остановить эту дурную последовательность. Вооруженных людей, воюющих за выживание, может остановить либо подавляющая вооруженная сила, либо удовлетворение их политических и экономических запросов. В идеале и то и другое одновременно, поскольку вооруженная сила без финансово-экономической реабилитации может их только перебить, а финансово-экономическая помощь, без прикрытия вооруженной силы и введения внешнего управления, будет просто расхищаться.
Даже, если представить себе, что Киев и Новороссия внезапно договорились о полном и всеобъемлющем урегулировании и условия устроили всех, вопрос, кто заплатит за Украину останется в повестке дня и, будучи нерешенным, моментально приведет к новому взрыву.
Ну а платить сотни миллиардов долларов за чужое никто не будет. Только за свое. Поэтому шансов у Украины не осталось. Это подтверждает и выход из «схрона» Тимошенко, вновь заявившей свои претензии на киевскую «корону». К власти рвется политик, которому не надо ничего, кроме самой власти и сладкого чувства мести конкурентам, обошедшим ее на вираже. Ворваться на Банковую, повесить Порошенко, а там как-то все само утрясется — вот программа Тимошенко. С такой программой можно совершить переворот, но нельзя надолго сохранить власть. Для людей с автоматами в Киеве Тимошенко не авторитет и деньги ее не спасут. Люди с автоматами быстро смекнут, что они могут отобрать у нее больше, чем она дает им по доброй воле (это тоже будет заблуждение, но они будут в этом уверены).
А за спиной Юлии Владимировны уже маячит полная анархия, с полевыми командирами, кормящимися каждый со своей территории. От полной многолетней сомализации Украину может спасти только внешнее вмешательство. Но по мере развития кризиса оно становится все более дорогостоящим, а желающих платить необходимую цену все меньше и меньше.
Прагматики просчитывают варианты более дешевого решения проблемы Украины. В конце концов, если удастся гарантированно решить проблему расползания на сопредельные территории голодных и до зубов вооруженных людей, а также обеспечить обходные пути транзита углеводородов («Южный поток»), остальные проблемы страшны для населения Украины, а для соседей неприятны, но терпимы.
Впрочем, если с «Южным потоком» еще что-то придумать можно, то остановить бегство миллионов с территорий гуманитарной катастрофы еще никому не удавалось.
Бедная Украина! Свергавшие Януковича утверждали, что «лучше ужасный конец, чем ужас без конца». Теперь они могут выбрать между ужасным концом (проигрыш в гражданской войне) и ужасом без конца (война всех со всеми на протяжении двух-трех поколений, пока украинцы не останутся только в Канаде).
При этом мертвые хватают живых. Чем дольше тянется украинский кризис, тем труднее его решить, но тем сильнее репутации и перспективы европейских, американских и российских политиков зависят от его решения.
