Воскресного дня, 3 августа, я искал одну из свидетельниц той страшной трагедии, которая всколыхнула Одессу три месяца назад. Телефон Натальи не отвечал, в фейсбуке ее тоже не было. Зная её пунктуальность, я ждал вечера. Вечером Наташа сама откликнулась, и мы начали общаться. Учитывая то, что нас разделяли несколько сотен километров, для обмена информацией пришлось воспользоваться телефоном, фейсбуком и электронной почтой.
Итак, начнем с того, что 3 августа 2014 года, как рассказала моя собеседница Наталия Юраш (имя и фамилия настоящие), на Куликовом поле поминали Игоря Лукаса, 1 июля 1993 года рождения, который в тот роковой день погиб на четвертом этаже Дома профсоюзов. Игорь — уроженец Одессы, гражданин Украины, жил в родном городе. Официальная причина смерти: отравление газами и испарениями.
В тот день Игорь пошел на футбольный матч. Ничто не предвещало беды. Его мать, когда сын не вернулся домой, думала, что его задержали вместе с другими одесситами и поехала в городское УДВ. Когда узнала о трагедии, то до последнего не верила, что сын погиб. На опознании в морге его тело было так изуродовано, что мать не могла узнать родного сына. Этот замечательный парень, перед своей смертью, спас двух женщин. Он спустил их по веревке вниз, а в это время в помещение ворвались радикалы и убили Игоря…
После трагедии те женщины, которых спас Игорь Лукас, приходят на Куликово поле и стоя на коленях, молятся за юного Героя… Благодаря Игорю, они остались живы…
— Наталия, — перевожу рассказ собеседницы в формат диалога. — Как прошли мероприятия? Много ли собралось людей?
— Ситуация совсем непростая. Людей пришло немного. Когда я начала фиксировать событие, то те, которые были на Куликовом, просили их не снимать. Поэтому это все, что мне удалось собрать. Люди боятся.
— Вы свидетельница того события, которое прошло три месяца назад в Одессе и всколыхнуло весь мир. По понятным причинам о трагедии разное пишут, ее расследование зависло и вряд ли когда-нибудь ему наступит конец. Вы могли бы описать то, что пережили тогда? Кажется, вы были там с мужем? Вообще, как вы туда попали?
— Три месяца назад я была в аду. Никогда не думала, что увижу такое в своей жизни. Второго мая, увидев в прямом эфире одесского ТВ стычки в центре города, решила поехать на Куликово поле, так как это было место сбора таких людей, как я — противников Майдана и сторонников федерализации. Мы приехали с мужем на Куликово примерно в 16 часов дня. Там уже собралось человек 200. На сцене стояли лидеры протестного движения и мы ждали новостей с Греческой площади. По мере того, как ситуация накалялась, людей становилось все меньше. Когда сообщили, что радикалы идут на Куликово поле, кто-то из наших принял решение идти в здание. Пришли к Дому профсоюзов. Я услышала звон разбитого стекла — разбивали входную дверь.
Далее как-то все очень быстро происходило. Началась дикая паника. Сначала мы пытались строить баррикады, но материалов было совсем мало и мы поняли, что это нас не спасет. Потом делились на мужчин и женщин, пытаясь встать за баррикадами, но нас уже было совсем мало. Я побежала в здание, когда очутилась там и поднялась на лестницу между первым и вторым этажом, то поняла, что идти в здание, не зная совсем его плана — это самоубийство. Но деваться уже было некуда. Я пошла в зал на втором этаже, его окна находятся прямо над входными дверями, там тоже была дикая суета. Люди бегали туда-сюда, я никого не знала лично, и мне стало страшно. На глаза мне попались два мужчины в военном обмундировании и без опознавательных знаков. Они были очень крепкого телосложения и очень похожи на спецназ. Один из них стоял между окон таким образом, чтобы его не видели на улице. Второй сидел возле столов, рядом с ним лежали срезанные гидранты и на полу было два ящика коктейля Молотова. Мне стало тревожно и интуитивно я поняла, что будут жечь…
Дико захотелось покинуть здание. Когда я спустилась на первый этаж, то выйти уже не могла. Центральная дверь была полностью закрыта и забаррикадирована всяким хламом. Крайняя правая дверь была открыта, но тоже забаррикадирована так, что выйти из здания не представлялось возможным. Я застыла у этой двери в ужасе. Телефон остался у мужа, а муж был на улице. Я поняла, что выйти мне не удастся и уже было смирилась со своей участью, но в это время с Греческой площади прибежали ребята и им отодвинули баррикаду, чтобы они смогли зайти в здание. Когда они заходили, меня выпустили. Я вздохнула, но не тут-то было…
Спуститься со ступеней я уже не могла. Справа все было замотано колючей проволокой, а ступени были в щитах и баррикадах. Там находились боевые ребята и никого не пускали на ступени. Тут опять я поняла, что мне нужно возвращаться в здание, поскольку выхода нет. И вдруг в толпе, я увидела мужа. Он в панике бегал по площади и искал меня. В свою очередь я начала громко кричать: «Вова, Вова, я здесь!!!» При этом размахивала руками и подпрыгивала вверх, чтобы он меня заметил. Он подбежал к парапету и я с разгону, перелетев через колючую проволоку, прыгнула ему на руки. Муж меня поймал, а в это время уже подбегали радикалы.
Мы успели отойти к углу здания и тут началось… Радикалы действовали очень четко. Одна группа крушила палатки, вторая «работала» с входными дверями, третья разбивала стекла на втором этаже и бросала туда коктейли, четвертая ломала дверь с тыла, а пятая пошла на задний двор. Везде все горело, люди уже начали лезть из окон на карнизы.
— Наташа, а где в то время были правоохранительные органы? И были ли?
— Милиция сразу исчезла, оставив нас один на один с убийцами. Я не знала, что мне делать, металась и вступала в конфликты с этими оголтелыми людьми. Видела, как радикалы стреляли по окнам, чтобы люди не могли покинуть здание, и это был не сотник Мыкола. «Скорые» приехали сразу, а пожарные машины прибыли где-то часа через полтора, но воды в здании не было… Я видела, как затаскивали в «скорые» человеческие тела — обгоревшие, в крови, обмякшие и избитые. Волосы дыбом стояли на голове! Я плакала, кричала: «Остановитесь!!!» Но меня никто не слушал! Потом я увидела местного депутата Юсова, который руководил боевиками. Я побежала за ним и начала кричать так, чтобы услышали все вокруг: «Юсов!!! Вы же одессит! Как вы будете потом жить? Как вы будете смотреть людям в глаза? Остановитесь! Остановите всё!!!»
— Кроме этого вашего депутата был ли еще кто-нибудь из высокопоставленных чиновников? А средства массовой информации фиксировали трагедию, их ведь всюду полно?
— Больше никого. Правда, подъехала съемочная группа «Интера», вышел журналист Анастасов. Он пытался взять у меня интервью, но я сказала, что не хочу с ним говорить, так как они все равно правду не покажут. Вдруг меня окружили радикалы. Я даже не поняла, откуда они взялись. Все были в масках, с битами и со щитами. Щиты были металлические, с шипами. Они стучали по ним, а на середину круга вышла их боевичка, лет тридцати, в военной кепке и форме и начала бить меня в грудь, при этом ритмично крича: «Вбити її». Я смотрела ей в глаза и спрашивала, за что они собираются меня убить? На что мне ответили, что они собираются меня убить из-за мести. Якобы на Греческой площади были убиты их «побратымы», поэтому меня нужно тоже уничтожить. Я думала, что мне пробьют грудную клетку. Мое счастье было в том, что голову и спину мне прикрывал муж, который был со мной в кольце, все время крича: «Не трогайте ее. Это моя жена!»
Наконец он еле силой вытащил меня из кольца, но боевики не остановились, догнали нас, опять взяли в кольцо и продолжали меня бить. Спасибо Господу, но Он меня спас! То, как они меня колотили, начал снимать «Интер». Это увидел их руководитель. Он тихонько подошел к обезумевшей толпе, дал ей какой-то знак и она остановилась. Этот мужчина наклонился к моему мужу и спросил его: «Ты ее заберешь отсюда?» Муж закричал: «Да, заберу, только не бейте ее больше!» Мужчина был в обычной одежде, с бородкой, в простой кепке. Из толпы не выделялся, что подтверждает то, что все было спланировано и организовано.
— Чем тогда все закончилось?
— Около 9-ти часов вечера меня муж потащил по аллее с Куликового. Мы не знали, дойдем ли домой или нет. В голове все гудело и мерцало. Самое дикое, что во время убийств и издевательств радикалы пели гимн и кричали: «Слава Украини». На фоне горящего здания они фотографировались и смеялись. Все были в каком-то дурмане и это было страшно… Люди вокруг кричали, просили о пощаде, но им никто не помогал. Милиция стояла далеко в стороне и наблюдала за бойней.
— Какой вывод из всего этого можно сделать? Кто виноват? Что дальше делать, чтобы такого не повторилось?
— После трагедии власти заявили, что это, конечно, все страшно, но нужно примириться и жить дальше. Нас объявили террористами и сепаратистами и начали массово арестовывать. Тех, кто был 2 мая в эпицентре событий. Нас никто не спросил, почему мы не хотим жить с такими людьми в одной стране. Нас не спросили, почему мы не поддержали Майдан. А все просто. Мы хотим жить в правовом государстве. Чтобы к власти приходили не в результате неконституционных действий, а в ходе демократических выборов. Но когда нас начали убивать за это, то мы пожелали отделиться от таких людей. Тех людей, которые уничтожают нас за инакомыслие и считают, что мы не любим Украину. А мне всегда хочется спросить у них: а где то мерило любви к Украине? Где оно прописано? Почему они считают себя «правильными» патриотами, а меня, ортодоксальную украинку, убивают? Поэтому… Я приложу все свои силы для того, чтобы усмирить эту оголтелую толпу, которая под предводительством властей, назначенных США, разрушила нашу страну, мою жизнь и жизнь миллионов простых украинцев.
