Михаил Остроградский: гениальный математик из хутора близ Кобеляк

Родился Михаил Остроградский в семье небогатой, но, по меркам Полтавщины, вполне родовитой и уважаемой. Среди его предков по отцовской линии были казачьи сотники и миргородский полковник, а по материнской — гетман Данило Апостол.

Василий Остроградский отдал своих сыновей учиться в полтавский пансион для бедных дворян, который держал отставной майор Иван Котляревский. Тот самый, который был автором "Енеиды, на Малороссійскій языкъ перелиціованной".

И в пансионе, и в гимназии будущий академик не отличался какой-то особой тягой к учебе. О нём даже было сказано в конце года: "препятствует к продолжению успехов всего класса".

В 1816 году Острогорский был принят без аттестата сначала вольнослушателем, а затем и студентом в Харьковский университет. Из всех положенных документов об образовании у тайного советника Михаила Васильевича Остроградского было лишь решение об избрании академиком.

В Харькове Михаил Васильевич был определён на квартиру адъюнкта университета М.К. Робуша. Сохранились письма домовладельца отцу Остроградского:

"В течение всего года приобрел весьма хорошие успехи в науках, в российской словесности, в истории и географии и еще в некоторых предметах, и на всех экзаменах получил весьма хорошие одобрения. Вследствие сего г-н ректор университета сказал мне, что он будет произведен к 30-му сего августа в студенты университета".

Более того, у Михаила не состоялась дружба с "зеленым змием". Тарас Шевченко записал в своем дневнике в 1857 году:

"Я лично и хорошо знал гениального математика нашего О. (а математики вообще люди неувлекающиеся), с которым мне случилось несколько раз обедать вместе. Он, кроме воды, ничего не пил за столом".

В 1818 году Остроградский перешел жить на квартиру преподавателя математики Харьковского университета Андрея Фёдоровича Павловского.

Там выяснилось, что у Миши есть уникальный дар. Павловский сообщил об этом ректору университета Тимофею Осиповскому, и они вместе отшлифовали это дарование. В 1818 году Остроградский получил аттестат кандидата, но вскоре его лишился.

Аннулирования кандидатского аттестата будущего академика добился адъюнкт философии Андрей Дудрович, чьи лекции Остроградский демонстративно игнорировал. В 1820 году Остроградский не получает диплом за вольнодумство и непосещение лекций по богословию.

Вскоре Михаил уговаривает отца дать денег на продолжение учёбы в Париже. И тот, как ни странно, соглашается. Добравшись до французской столицы, он поражает своими способностями знаменитых математиков Коши, Фурье и Лапласа. Он учится у них и публикует свои труды, которые получают их высокую оценку.

Он не спешит вливаться в ряды студентов Сорбонны и остается вольнослушателем. Ведя бесшабашную жизнь, Михаил Васильевич попадает в долговую тюрьму Клиши, откуда его выкупает не славящийся щедростью академик Огюстен Луи Коши.

Коши знал, кого выкупал из тюрьмы. Ведь именно благодаря работам Остроградского разрабатываемые им и Лагранжем дифференциальное и интегральное исчисление, а также теория поля и другие направления высшей математики и аналитической механики приняли законченный вид и стали применимы на практике.

Без всякого диплома в 1823 году Острогорского принимают профессором в коллеж Генриха IV. Там он демонстрирует невероятные успехи в разных областях математики.

Однако кроме научных трудов и вечных денежных затруднений с ним случается история и посерьезней. Возясь с фосфорными спичками, Остроградский теряет глаз, и с тех пор все его коллеги и ученики за глаза звали его Циклопом.

В 1828 году Остроградский возвратился на родину с заслуженной репутацией талантливого ученого. Вот как его описывает служивший тогда в Дерпте поэт Николай Языков:

"Дней пять тому назад явился ко мне неизвестный русский пешеход от Франкфурта — ему мы тоже помогли: вымыли, обули, одели, покормили и доставили средства кормиться и дорогой до Петербурга. Ему прозвание — Остроградский; он пришел в Дерпт почти голым: возле Франкфурта его обокрали, а он ехал из Парижа, где 7 лет учился математике, — как он говорил, был даже учителем в школе Генриха IV, к брату в Петербург. Что он русский, был долго в Париже и точно так называется как выше сказано — это мы видели из его пропуска, но что он, зачем был там и зачем идет в Петербург — не знаем".

Некоторое время Михаил Васильевич оказался под негласным надзором полиции, но вскоре "сатрапы самодержавия" поняли, что он не их клиент: любит сало и математику, революцией не интересуется.

В Петербурге научная общественность быстро оценила его заслуги, и в 1830 году Остроградский был избран экстраординарным академиком Петербургской Академии наук, а через год и ординарным.

Так к двадцати девяти годам у него появился не просто диплом, а такое звание, которое большинство его коллег получает лишь в преклонные годы.

С тех пор и почти до самой смерти Остроградский преподавал в военных учебных заведениях российской столицы.

"Остроградский не ограничивался одними учеными работами и едва ли не большую часть своего времени посвящал преподавательской деятельности, чем и объясняется сравнительная малочисленность появившихся в печати его ученых трудов. Вскоре после вступления в члены Петербургской Академии Наук он занял должность профессора в офицерских классах Морского Кадетского Корпуса и в институтах: Корпуса инженеров путей сообщения и Главном Педагогическом, а несколько позже еще и в двух военных училищах: в Главном Инженерном и в Артиллерийском. Чтение лекций в этих учебных заведениях сделало имя Остроградского, при посредстве его многочисленных слушателей, очень известным в России и при том не только в учёных кругах", — говорится в словаре А. Половцова.

По поводу профессорской деятельности Остроградского академик Осип Сомов пишет:

"При всей пользе, которую доставляли юношеству лекции Остроградского, его отвлекала от научных занятий тяжелая преподавательская обязанность, сопряженная с тратою времени, часто без существенной пользы, на экзамены и заседания в разных комиссиях. (…)

Если бы Остроградский не был вынужден искать занятий вне Академии, будучи вполне обеспечен хорошим содержанием, то его математический талант был бы без сомнения плодотворнее. Несмотря, однако, на все это Остроградский с честью совершил свою ученую карьеру и занял высокое место между современными математиками".

Академик Алексей Крылов писал:

"Мой отец с 1842 г. до 1850 учился в Первом кадетском корпусе, после чего до 1857 г. служил в артиллерии. Он хорошо помнил Остроградского по его посещениям корпуса и присутствию на уроках, причем Остроградский сам спрашивал кадет.

— Вижу, ты молодчина: садись, да смотри, учись хорошенько".

Деятельность академика Остроградского не могла пройти мимо Николая I.

Государь несколько раз инкогнито посещал его лекции и решил пригласить этого яркого малоросса к воспитанию своих сыновей. И Александр II, и все три его брата учились математике у Остроградского. Великий князь Константин Константинович подчёркивал, что и его отец, и его дяди получили у Михаила Васильевича прекрасную математическую подготовку.

Там и произошло знакомство с поэтом Василием Жуковским, а тот, в свою очередь, свел их с Тарасом Шевченко.

Крепостной Энгельгардтов начал беседу с полтавским помещиком с того, что предложил освободить мужиков. Остроградский обещал "непременно это сделать" или в 1837 году, или двадцатью годами позже. Но выполнил обещание академика не сам ученый, а его ученик Александр II своим манифестом 1861 года.

Шевченко писал в 1858 году:

"От Н.Д. Старова поехали мы с Семеном (С.С. Гулак-Артемовский, тенор Императорских театров, автор оперы "Запорожец за Дунаем" — прим. ред.) к М.В. Остроградскому. Великий математик принял меня с распростертыми объятиями как земляка и как надолго отлучившегося куда-то своего семьянина. Спасибо ему. Остроградский с семейством едет на лето в Малороссию, пригласил бы, говорит, и Семена с собою, но боится, что в Полтавской губернии сала не хватит на его продовольствие".

Когда Тарас Григорьевич умирал, Остроградский не отходил от его постели.

Остроградский говорил по-русски с изрядным полтавским акцентом, который сохранялся всю его жизнь. Писал по-французски он хорошо, а говорил хоть и свободно, но, скорее всего, с таким же акцентом, как и по-русски. Когда великий математик встретил свою старенькую тетушку, та, услышав его неизменный малороссийский акцент, с досадой заметила: "Ах, Миша, Миша… и чему ты научился в Париже. Ты даже по-русски хорошо не выучился как следует говорить".

Каждое лето из Петербурга Остроградский ездил в свои владения. Сначала сам, потом с женой и детьми.

К концу жизни он пересмотрел свои атеистические убеждения и увлекся мистикой.

Остроградский обладал крепким здоровьем, редко болел и свободно переносил резкие температурные и климатические перемены. В петербургском климате он не кутался и ходил по лужам без галош. По выражению академика А.Н. Крылова, "крепости организма Михаила Васильевича мог позавидовать сам Тарас Бульба, ибо даже тогдашней септической хирургии и полузнахарской медицине понадобилось четыре месяца, чтобы свести его в могилу".

Лето 1861 года Остроградский проводил в Полтавской губернии в селе Генераловка и много купался. Во время купания слуга брата заметил на его спине нарыв. Была произведена операция, после которой больной почувствовал некоторое облегчение. Было решено ехать в Харьков, где можно было получить квалифицированную медицинскую консультацию.

Но до города, где он когда-то учился, академик не доехал. 1 января 1862 года Остроградский скончался в Полтаве и был погребен в Пашенном рядом с родителями.