Киев сам по себе нам не нужен. Нам надо брать Киев, если по-другому не удастся добиться целей СВО. А одна из целей СВО — демилитаризация. А демилитаризация — это разгром армии. И тут он более приоритетен, чем захват территорий, считает сооснователь информационно-аналитического проекта «Ватфор» Сергей Полетаев.
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру
Ранее координатор по стратегическим коммуникациям Белого дома Джон Кирби заявил, что Россия в ближайшее время может добиться «определенных тактических успехов» на Украине.
— Сергей, какие тактические задачи для выравнивания линии фронта наша армия могла бы выполнить, исходя из концепции активной обороны?
— Один из читателей нашего телеграм-канала в комментариях хорошо написал, что все успехи России в украинском конфликте (включая взятие чего угодно) на ближайшие месяцы получили статус тактических.
Если говорить серьезно, то с нашей стороны идет давление практически по всей линии западного фронта (для нас). Пойдем с севера на юг: Купянск, Артемовск, Авдеевка, Угледар.
ВСУ в районе Купянска находятся в уязвимом положении на восточном берегу Оскола, поскольку мы еще в сентябре разбили им переправы. Наша цель здесь состоит в том, чтобы не спеша истощить противника и в ближайшие месяцы вытеснить их с левого берега.
Если нам это удастся, то это будет одно из крупнейших территориальных приобретений. И с этого направления можно создавать угрозу для Красного Лимана, а через него — Славянско-Краматорскому укрепрайону. Но с этим пока сложно, потому что он находится на противоположном берегу Северского Донца. А это тоже крупная река.
В районе Артемовска перед нами стоит прямо тактическая-тактическая задача (привет Джону Кирби). Нам нужно снять давление с города, которое ВСУ пытаются оказывать с того момента, как они его потеряли.
Мне вообще кажется, что лично для Зеленского этот город стал фетишем. Никакого, даже оперативного, значения Артемовск не имеет, поскольку контроль над ним не открывает дорогу ни в одну из сторон: с российской стороны за ним созданы укреплённые линии, а с украинской на возвышенности находится Часов Яр и другие населенные пункты, которые запирают путь дальше.
Про Авдеевку мы поговорим подробнее. Отмечу только, что это самое перспективное для нас направление. Учитывая, что в украинской медийке начинаются вайбы (заявления. — Ред.) в духе «не сдадим эту неприступную крепость».
Что касается Угледара, то на него мы нацелились давно. Попытки его взять были еще в январе-феврале, но ничего не получилось. Мы пытались атаковать с юга, но оказалось, что с юга надо прям на гору подняться, чтобы его взять. Теперь мы попробуем зайти с севера через вереницу сел вдоль речки Сухие Ялы.
Но пока это бои местного значения. Посмотрим, что из них получится.
А вообще Угледар имеет стратегическое значение. Это не только крепость в стыке Южного и Западного направлений. Если мы отодвинем фронт хотя бы на 15–20 километров западнее, мы разблокируем железную дорогу, которая идет вдоль фронта из Донецка в Мариуполь.
Это мощная коммуникационная линия, которая не работает. Мы там все возим через пень-колоду. Как говорится, «любители обсуждают тактику, кабинетные генералы — стратегию, а профессионалы — логистику». Это всегда незаметно, но это имеет ключевое значение.
Резюмирую. Все эти наши действия на указанных направлениях можно трактовать как подготовку к крупной наступательной операции.
— Судя по тому, что пишут из района Авдеевки, то там нет наших стремительных прорывов, но мы стараемся расширить зону контроля, чтобы ее окружить. Насколько нам это удается?
— В Авдеевке складывается точно такая же ситуация, как и на всем фронте. У нас нет стремительных прорывов и глубокого вклинения танковых орд, которые мы все себе представляем, когда думаем о крупной наступательной операции, потому что нам не хватает массы этого кулака, чтобы пробить оборону. И у нас там нет численного превосходства.
А преимущество в бронетехнике, артиллерии, авиации не имеет ключевого значения, потому что всю основную боевую работу делают люди. Вот нам и приходится действовать осторожно, малыми штурмовыми группами.
Это муторно, долго и не очень зрелищно. Хотя мне кажется, что это правильно. Авдеевку строили с 2015 года. А местный коксохим — это город с огромными подземельями. Там под железной дорогой тоннели в несколько полос. По ним ездили автомобили, которые подвозили руду и вывозили готовую продукцию. Там огромная товарная станция. Там куча подвалов для убежищ.
Это мощнейшая крепость, как и множество других заводов в Донбассе. Взять ее тяжело.
Поэтому замысел операции в Авдеевке схож с Артемовском и Северодонецком/Лисичанском. Мы брали под огневой контроль пути снабжения противника и из-за этого в разгар боев обороняющиеся несли большие потери, чем наступающие. Так что процесс взятия едва ли не важнее результата.
Да, Авдеевку важно взять, потому что это ближайшее к Донецку место, которое контролирует Украина и постоянно обстреливает город. И если нам удастся воспользоваться тем, что для киевского режима политические соображения любой ценой удержать Авдеевку окажутся сильнее военных, мы нанесем противнику урон гораздо сильнее, чем если бы мы просто взяли этот город.
Для огневого контроля над этой единственной дорогой в Авдеевку нам надо пройти с севера и с юга по 3–4 километра. Это не просто по полю пройти. Надо удержать террикон и пересечь железную дорогу, которая сама по себе используется как естественная и усиленная линия обороны. Мы этим занимаемся с 10 октября.
— Почему вы думаете, что именно недостаток личного состава мешает нашему продвижению в Авдеевке?
— Потому что за счет одной только бомбёжки из артиллерии и с воздуха город не взять. Вы можете превратить застройку и промышленные объекты в руины, которые будут прекрасно подходить для обороны. Но если вы окружите город, у обороняющейся стороны начнут истощаться силы, потому что их придется тратить на обеспечение коммуникаций, которые попадают под огневой контроль.
Котел надо варить по определенным правилам военной науки. И не любой ценой.
Понятно, что все истосковались по победам. Понятно, что всем хочется пускать салют за взятие того или иного города. Но нужно запастись терпением. Все очень тяжело и сложно. Потому что все армии мира столкнулись с проблемой относительно того, как воевать в условиях массированного применения высокоточного оружия, когда у любого бойца есть разведывательный беспилотник и FPV-дрон.
Сейчас у всех есть круглосуточный контроль над полем боя и ближним тылом. И это лишает вас преимущество в бронетехнике. А артиллерия только расчищает дорогу. Она не наступает сама. Но даже если мы нагоним в Авдеевку толпы солдат, мы получим бессмысленные жертвы.
Поэтому надо учиться воевать. И в Авдеевке мы тоже накапливаем определенный опыт. Обороняться мы уже умеем. Теперь надо учиться наступать.
— Вы упомянули Купянск и Красный Лиман. А как быть с Северском? Вроде бы этот украинский выступ надо срезать, но есть ли в этом смысл, если мы прямо сейчас не пойдем на Славянск и Краматорск?
— Если почитать сводки с фронта, то по всем направлениям ВС РФ и ВСУ играют мускулами, как боксеры во время боя. Стороны ищут место, где противник раскрылся. Наша армия не сидит без дела. Мы ищем, где противник ослаб, а потом пытаемся ударить туда и развить успех.
В целом Северное направление — это дорога либо на Харьков, либо на Славянск/Краматорск. Поэтому восточный берег Оскола напрашивается, чтобы его взять. Потому что у ВСУ там плохо с коммуникациями. А мы наращиваем там свое присутствие и прореживаем тыл противника. Рано или поздно это принесет свои плоды. И к Северскому выступу это тоже относится.
— Есть ли у нас тактические задачи на Запорожском направлении? Насколько я понимаю, мы в районе Работино/Вербового обороняемся, но в сторону Гуляйполя у нас есть небольшое продвижение. Можем ли мы подумать о фланговом ударе по ВСУ или штурме родины батьки Махно?
— С ВСУ никто не снял задачи политической наступать там. Им важно показать, что «контрнаступ» продолжается. При этом они оттуда перебрасывают резервы под Авдеевку. Судя по видео с истеричными девушками, 47-я бригада уже там.
Время от времени на Запорожье противник собирает определенные силы для атак. Но они заканчиваются несколькими подбитыми танками и нашими контрударами. Это тоже бои местного значения и прощупывание слабых мест. А полевая и тактическая разведка сейчас работает неплохо. Причем собранные данные проходят не через Генштаб, а на уровне штабов бригад. И все это в режиме реального времени.
Если мы разносим какой-нибудь опорник с воздуха, мы пытаемся куда-то продвинуться.
А по поводу флангового удара или штурмов гадать не буду. Посмотрим, к чему такая активность нас приведет.
— Вопрос по поводу Херсонского направления. Понятно, что никакой день «Д» Украина нам там не устроит, но своей активностью она сковывает наши силы. Насколько этот ущерб для нас критичен? Можно ли говорить, что если бы там не стояла наша группировка «Днепр», то мы бы ее использовали для решения других тактических задач?
— Нельзя. Это все равно линия фронта, даже если она проходит по реке. Там все равно надо держать резервы.
Если бы на Херсонском направлении было совсем тихо, то оттуда можно было бы снять боеспособные части и посадить туда не пойми кого. Но у нас нет нехватки личного состава для обороны. У нас есть для этого соответствующие резервы, которыми мы маневрируем вдоль фронта достаточно оперативно.
Другое дело, что у нас не хватает сил для наступления в условиях современной войны. А даже если есть, то пока нет сценария для наступления, который обеспечил бы успех.
В целом я считаю десанты ВСУ через Днепр медийной историей. Возможно, они планировали такую операцию одновременно с «контрнаступом». «Контрнаступ» не задался, а десант все равно надо было как-то задействовать.
У них же были подготовленные плавсредства и натренированные люди. Если бы они не задействовали эти переправочные средства, мы бы их просто разбомбили. Поэтому Киев пытается там действовать за счет активности диверсионных групп. А мы им успешно противодействуем.
Очень многие летом смеялись над нашими «шушпанцерами» (МТ-ЛБ с приваренными орудийными башнями), но для статичной линии обороны против диверсионных групп это нормальный подход. Учитывая, что у противника авиации нет.
Да, у ВСУ появляются ударные FPV-дроны, которые становятся для нас проблемой. Но у нас там все заминировано. И глубина обороны позволяет контролировать деятельность противника на берегу. Если сотне украинцев получается высадиться, то эти прорывы мы быстро купируем.
— Мы с вами в прошлый раз обсуждали, что российское контрнаступление должно ставить перед собой глобальную цель: либо уничтожение ВСУ как таковых, либо взятие Киева для свержения местного режима. Какова из этих целей приоритетна?
— Мои оценки не изменились.
Любой конфликт — это продолжение политики. СВО затевалась, чтобы принудить Украину выполнять наши условия. Главная политическая цель у нас остается.
Сейчас уже происходят определенные изменения. Мы видим, что для Запада свет на Украине не сошелся. Ей снижают финансирование. А это ключевая вещь. У Украины тыла нет. Украинский тыл — это Запад. А без тыла фронт быстро умирает.
По мере того как западная поддержка будет снижаться, Украина будет более сговорчива. А если одновременно с ослаблением тыла будет слабеть ее армия, у нас будет больше возможностей, чтобы ее громить.
Я много раз говорил, что территория Украины нам нужна в последнюю очередь. Киев сам по себе нам не нужен. Нам надо брать Киев, если по-другому не удастся добиться целей СВО. А одна из целей СВО — демилитаризация. А демилитаризация — это разгром армии. И тут он более приоритетен, чем захват территорий.
Высший наш приоритет — лишить Украину западной поддержки. Тогда она будет еще более сговорчивая. А союз Киева и Запада потихоньку рушится благодаря нашим действиям. Возможно, что «контрнаступ» станет переломным. Потому что стало понятно, что ставка на военный разгром России не сыграет.
В целом сейчас происходит то, чего Украина боялась. «Контрнаступ» выдохся, и мы начали давить. Ближайшая зима станет для нас временем, когда мы будем набираться опыта. Мы будем учиться воевать, раскручивать оборонную промышленность и будем готовы бить в полную силу.
Будем мы бить по ВСУ или по Киеву? Не знаю. Это же не тотальная война. Это спецоперация. Нам не нужно полностью уничтожать Украину. Нам приходится ее уничтожать, потому что Украина не хочет по-хорошему.
Мы пытались договориться. Российское руководство до последнего оттягивало СВО, потом оттягивало частичную мобилизацию, а теперь оттягивает наступление по всем направлениям, кроме Донбасса. Эта линия продолжится. Многим это не нравится. Но кроме СВО в России идет полноценная мирная жизнь. Государство развивается, экономика растет. Это наше мощнейшее достижение с 24 февраля, что мы смогли сохранить нормальную жизнь в ненормальных условиях.
Надо и дальше сохранять эту мирную жизнь, а не идти ва-банк и бросаться на Киев. А если мы мобилизуемся, то у нас может ничего не получится. Мы окажемся в еще худшем положении, чем до СВО.
Поэтому нам нужно набраться терпения. Никому не нравится затянувшийся конфликт. Всем хочется побед, а не чтения тягучих новостей с фронта. Но этот трудный период нужно пережить, помогая бойцам и работая в тылу.