Российская армия в ходе СВО напоминает пружину. Мы отступали из Изюма, Купянска, части городов на Луганском направлении и Херсона. Но эта пружина обязательно развернется. И ВСУ до апреля точно не смогут изменить ситуацию на поле боя. Потом они обязательно предпримут попытки контрнаступлений.
И если мы будем бережно относиться к личному составу, мы их обязательно отобьем, уверен военный эксперт Института стран СНГ Владимир Евсеев.
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
- Владимир Валерьевич, поступают сообщения о взятии населенного пункта Бахмутское в районе Артемовска и о продвижении российских войск чуть ли не к центру Соледера. Помогите, пожалуйста, систематизировать эти тактические успехи.
- Оборона противника во многом держится на линии Северск-Соледар-Артемовск. Соледар сейчас охвачен со всех сторон. Видимо, сейчас там будут перерезаны последние коммуникации и этот город будет освобожден первым.
Взятие Соледара позволяет нам отсекать северскую группировку ВСУ. Это принципиально важно, потому что если они не отойдут, то попадут в окружение. Кроме того, после взятия Соледара сложится чрезвычайно тяжелое положение для тех, кто до сих пор обороняет Артемовск.
Перерезание коммуникаций создаст серьезные проблемы для еще двух значительных группировок противника в Авдеевке и в Угледаре. Все идет к тому, чтобы мы этот фронт окончательно прорвали.
Враг бросает в бой все резервы, которые у него есть. Но мы достаточно активно работаем по тылам с оперативными резервами. Я имею в виду Краматорск, куда прилетела ответка за Макеевку. Еще мы работаем по другим населенным пунктам.
Насколько я понимаю, возможности по резервам у Украины сокращаются.
Противник ведет себя так, как он вел себя раньше. Он пытается сохранить некоторые боеспособные части, одновременно утилизируя все, что у него есть, начиная от роты химзащиты (это утилизация) и заканчивая территориальной обороной.
Тем не менее, в тылу у него готовится от двух до трех корпусов. Думаю, к весне Киев сможет мобилизовать до 250 тысяч человек, но я не знаю, насколько хорошо они будут вооружены.
Но поскольку сейчас наступил новый год, я хотел бы поговорить о позитиве.
- В чем вы его видите сейчас?
- Противник находится в крайне невыгодном положении как в Соледаре, так и в Артемовске. Из-за этого Донбасс мы обязательно освободим. Речь идет только о сроках.
Прекращение обстрелов Донецка – это важная задача с точки зрения морали. Но нам надо отодвинуть врага от города на расстояние в 80 км, чтобы исключить обстрелы из американских РСЗО "Хаймарс". У них останутся беспилотники. Но эти БПЛА несут меньшую нагрузку.
А если говорить о "Стрижах", то их пытаются беречь для ударов вглубь российской территории.
На линии фронта ВСУ имеют примерно 250 тысяч человек и 250 тысяч на ротации. Всего речь идет о 500 тысяч человек, но тяжелого вооружения на эту группировку не хватает.
У частей на ротации (например, тех, кто находится на границе с Белоруссией), его точно нет. А если тяжелое вооружение в основном находится на линии фронта, не очень понятно, за счет чего будут формироваться эти два-три корпуса. Западные поставки есть, но они идут не в том объеме, который нужен. А при отступлении противник не сможет вывезти поврежденную технику. Она останется на поле боя.
Сейчас противник бросает в бой авиацию, которую он всячески пытался сохранить. Но этой авиации тоже не хватает.
Самое же печальное для Украины состоит в том, что у нее почти разрушена ремонтная база. Они даже не смогут сделать активную защиту брони.
К весне ОПК Украины прекратит свое существование. А если противник не сможет восстанавливать технику на близлежащей территории, то ему будет совсем трудно вывозить ее на ремонт в Польшу или Словакию. Вы представляете, какое это логистическое плечо? ВСУ будут переходить на западные образцы вооружения. Но западное оружие – небезграничное, и возникает вопрос с боеприпасами.
Отмечу также, что мы стали более активно работать по украинской ПВО. Этот вопрос принципиальной важный, потому что без ее уничтожения мы не сможем использовать пилотируемую авиацию в тылу. Сейчас она летает только на линии фронта.
Для уничтожения вражеской ПВО мы используем БПЛА с барражирующими боеприпасами и ложными мишенями, которые позволяют выявлять эти точки и вынуждают их зря расходовать ракеты.
И если мы хотя бы проделываем бреши в украинской ПВО, мы сможем использовать нашу бомбардировочную авиацию. У нее есть большое количество бомб свободного падения, которые с помощью прицелов позволяют точно наносить удары.
И мы могли бы уничтожать транспортную инфраструктуру – четыре железнодорожных моста через Днепр и станции, которые серьезно поддерживают ВСУ. Это очень бы поспособствовало продвижению наших войск.
Еще один позитив состоит в том, что стремление Украины перебросить войска на восточный фронт делает менее защищенными другие ее территории. Это позволит нам решить вопрос с поставками западных вооружений, потому что мы физически перережем наземные коммуникации.
Эта задача неизбежно возникнет и будет выполнена. Надеюсь, что это решится в зимнюю кампанию. Если мы ограничим поставки из Польши через Львов, это очень нам помогло бы.
Не нужно рассчитывать, что на Украине закончатся люди. Личный состав у нее не закончится. Мы знаем, как Киев относится к своим мобилизованным, когда ими затыкают дыры и они гибнут на седьмой день. Но у них может закончиться тяжелое вооружение.
Я боюсь делать прогнозы об окончании СВО. Мне бы хотелось закончить ее до конца года. Но полной уверенности в этом нет. Очень большие задачи перед нами стоят. Они касаются не только севера, но и юга. Сколько нам понадобится времени для их решения, я не знаю.
- Стоит ли всерьез рассуждать о том, уменьшится ли поддержка Украины со стороны США?
- Эта поддержка становится менее однозначной. Посмотрите на спикера Палаты представителей, республиканца Кевина Маккарти, которого избрали после 15 голосования.
В своей речи он обозначил две главные проблемы США: миграционный кризис и сокращение дефицита бюджета. Он не назвал Украину приоритетом. А сократить дефицит бюджета можно только одним способом – тратить меньше денег на поддержку Украины.
Кроме того, не столь однозначная ситуация в Великобритании, а это один из самых стойких союзников Украины. Лондон оказался в тяжелой ситуации. Британцы думали, что отказавшись от российского газа, они получат экономическую выгоду. Но они получили одни убытки, потому что Норвегия подняла цены на нефть и газ. Да и в Европе экономическое положение – достаточно сложное.
Так что экономическая поддержка Украины стала не столь однозначной. И это проявилось в тот момент, когда президент Путин объявил о прекращении огня на рождество. Киев однозначно воспринял это как слабость, но ряд американских политиков стали обвинять Украину в том, что она не видит позитивных шагов с российской стороны.
Наконец, в какой-то степени стали восстанавливаться дипломатические отношения между Россией и США. Я имею в виду увеличение штата сотрудников посольств и возобновление работы визовых органов. Какие-то подвижки идут.
Пока неясно, изменится ли ситуация коренным образом. Но то, что поддержка Украины становится не столь однозначной, это однозначный позитив в начале этого года.
- Вы сказали, что поддержка Украины уже не столь однозначная. Но пока США передали Киеву 50 боевых машин пехоты M2 Bradley с 500 противотанковыми ракетами. Помешает ли это нам осуществить танковые прорывы, о которых мы с вами говорили в предыдущих интервью?
- Судя по количеству машин, этого хватит на одну бригаду. Понятно, что таких поставок может быть несколько. Это, конечно, плохо. Но это не может кардинально изменить ситуацию на линии фронта.
Как и поставка ЗРК Patriot. Речь идет о поставках двух батарей (дивизиона в нашей терминологии) – из США и Германии. Это тоже неприятно, но это не страшно.
Понимаете, Bradley все равно не могут заменить танки. Поэтому вопрос с передачей немецких "Леопардов" остается открытым. Еще непонятно, будут ли эти Bradley новые или бэушные. А если они не новые, то неясно их техническое состояние. Учитывая, что украинский ВПК сейчас неспособен их дооборудовать.
Если техника будет в не очень хорошем техническом состоянии, она быстро придет в негодность. Ремонт на территории Украины невозможен. Ее придется вывозить в Польшу с Донбасса, если при отступлении ее не бросят на линии фронта.
Была информация, что итальянскую технику поставили в столь плачевном состоянии, что ее оставалось только разбирать на запчасти. Ее даже поставили без гусениц. Понятно, что с Bradley такого не будет. Но вопрос в том, какой у них будет ресурс и сколько под них будет поставлено боеприпасов. Тем более, что мы будем пытаться их уничтожать насколько сможем в местах развертывания и доставки.
Повторюсь, это все плохо, но не критично.
- Насколько на запорожском направлении мы застрахованы от повторения херсонского сценария, когда противник наносил удары по нашим коммуникациям в тылу и мы вынуждены были сами оттуда уйти?
- Ситуация на запорожском направлении принципиально отличается от херсонского. Я уже говорил, что уход из Херсона не был обусловлен тем, что у нас плохо работали коммуникации. Просто мы не могли иметь две боеспособные группировки на херсонском и запорожском направлениях. И мы не могли в случае чего быстро вывести херсонскую группировку в 50 тысяч человек.
На севере Запорожской области ситуация другая. Это левый берег Днепра. Мы создали там очень серьезные укрепления. Даже украинская сторона говорит, что для прорыва этих укреплений нужна группировка численностью в 200 тысяч человек. На данный момент Киев такую группировку для наступления выделить не может.
Я не знаю, что будет в апреле. Может быть, с окончанием весенней распутицы ситуация для них улучшится. Может быть, не улучшится, потому что мы пока не знаем, насколько успешной будет наша зимняя кампания. Но сейчас я вообще не вижу признаков наступления ВСУ хоть на каком-то из направлений.
Посмотрите на линию Сватово-Кременная. Там у противника больших успехов нет. Они для атак используют минимальное количество танков и не хватает БМП. И, повторюсь, мы уничтожаем ремонтные базы в войсках и предприятия, на которых техника восстанавливалась. Так что ситуация для ВСУ складывается драматично. И я пока не вижу потенциальной возможности для наступления.
Но надо все равно быть готовыми к тому, что они предпримут такую попытку весной.
- Не могу не задать вопрос о трагедии в Макеевке. Как получилось, что мы не смогли расположить личный состав в разных местах? Что нужно сделать, чтобы это не повторилось?
- Есть разные версии этой трагедии. Есть версия, что они хотели новый год отпраздновать на территории этого ПТУ. Может быть, недооценили собственную систему ПВО.
Насколько я помню, было выпущено шесть ракет "Хаймарс". Это один залп пусковой установки. Из них было перехвачено всего две, а четыре попало. А как можно было размещать личный состав вместе с боекомплектом – в голове плохо укладывается.
Мы проявили беспечность. В виду того, что это были мобилизованные, возможно, что не были готовы командиры. Но, судя по дальнейшим событиям, выводы были сделаны.
Конечно, нельзя собирать столько людей в одном месте, которое ничем не прикрыто. Личный состав должен быть рассредоточен. И то, что у нас часть мобилизованных не находится на линии фронта – спасает людей. Личный состав надо прятать.
Не надо надеяться на авось. Враг хорошо информирован. Они получают данные не только от технической разведки, но и от агентурной сети. Не надо все сводить к включенным мобильным телефонам. Это результат беспечности при крайнем непрофессионализме командного состава.
Я, как и все граждане России, переживаю за убитых и раненых, которые находятся в госпитале в Ростове-на-Дону. То, что мы отомстили, ударив по Краматорску – это хорошо. Но это не уменьшает боль.
Трагедия Макеевке – это как цитата из "Легенды о Тилле": "Пепел Клааса стучит в моё сердце". Она не только требует отмщения. Она требует бережного отношения к личному составу.
СВО стала настоящей войной. Да, мы не идем по пути преступного киевского режима, который бросает необученных людей на фронт, а они гибнут через шесть дней. Мы их готовим уже полгода. Но если мы не будем еще бережнее относиться к личному составу, нам будет сложно эту войну выиграть. Надеюсь, что трагедия в Макеевке больше не повторится нигде.
Я вам уже говорил, что российская армия – это как пружина. Мы отступали из Изюма, Купянска, части городов на Луганском направлении и Херсона. Но эта пружина обязательно развернется. И ВСУ до апреля точно не смогут изменить ситуацию на поле боя. Потом они обязательно предпримут попытки контрнаступлений. И если мы будем бережно относиться к личному составу, мы их обязательно отобьем.
- Последний вопрос будет касаться нашей с вами любимой темы – гипотетический заход на Западную Украину через Белоруссию. Первым на очереди идет город Ковель, где много мостов и водных преград. Можем ли мы сейчас проводить боевые действия на такой сложной местности?
- Белоруссия полноценно граничит с тремя областями Украины (участок в Киевской области не очень большой). Там в двух эшелонах находится от 30 до 50 тысяч войск. Это тероборона и части на ротации без тяжелого вооружения. Все это дает нам шанс провести быстрое наступление.
К тому же, там сейчас остановилась довольно холодная погода. Там мороз в 10 градусов, часть рек и болот замерзли. Так что мы можем более активно использовать бронетехнику.
Да, водные преграды там есть. Но противник там не так силен. Мы этому можем противопоставить более качественную подготовку личного состава. Мы не будем никого атаковать в лоб. Там могут быть лишь опорные пункты. Мы будем их окружать и уничтожать.
Мы сможем использовать опыт, когда сами отступали с харьковского направления. Сейчас Украина может оказаться в той же ситуации. Защитить украинско-белорусскому границу нынешними силами они не могут. Так что при успешном нашем наступлении враг будет вынужден отступить.
Насколько я вижу, мы к этому наступлению готовимся качественно. Сейчас проходят российско-белорусские учения летного состава, мы готовим бойцов на белорусских полигонах. Этот театр военных действий был хорошо отработан в советское время. Там есть хорошее понимание гидрографии. Так что наступление с этого направления может быть успешным.
Многое будет зависеть от численности личного состава. Если у противника там в двух эшелонах 30-50 тысяч, нам нужно 100 тысяч. Это решаемая задача. Сейчас для нас гораздо важнее уничтожать украинскую ПВО, чтобы мы могли активно могли использовать бомбардировочную авиацию. Эту задачу надо решить достаточно быстро.
Возможно, что мы будем решать эту задачу параллельно с наступлением. Потому что это не Донбасс, где есть сплошная линия обороны. Но ее нужно ликвидировать.
Я хочу сказать, что не все, что было в феврале, было плохо. Когда мы наступали на Киев, враг был в тяжелом моральном состоянии. Он не мог оказывать сопротивление на херсонском направлении, поэтому мы его легко взяли. И если мы откроем второй фронт, противник будет вынужден перебрасывать свои войска. У него повторится ситуация с херсонским плацдармом.
Мы не могли иметь две группировки в 50 тысяч человек на херсонском и запорожском направлениях. А враг не сможет держать большую группировку и на востоке, и на западе. И это может облегчить нам проведение зимней кампании. И у меня есть большие надежды на то, что мы сможем решить эту проблему.