«Я остаюсь другом украинского движения». Как сионист Жаботинский погромщика Петлюру от евреев защищал

По данным российского историка Геннадия Костырченко, за время Гражданской войны в России имело место более 1,2 тысяч случаев антиеврейских выступлений, 887 из которых могут быть отнесены к погромам — акциям, сопровождавшимся массовым насилием.

Жертвами погромов, по оценкам исследователей, стали не менее 50 тысяч евреев на территории нынешней Украины. В большинстве случаев такие акции были инициированы петлюровцами (40%) и различными украинскими «атаманами» (25%), остальные приходятся на белогвардейцев и красных.

При этом именно погромы, осуществлённые подчинёнными главы Директории Украинской народной республики (УНР) Симона Петлюры, были самыми массовыми и бесчеловечными.

Наиболее известным из них является погром в Проскурове (ныне Хмельницкий).

Он состоялся 15 февраля 1919 года после того, как войска Петлюры подавили восстание 15-го Белгородского и 8-го Подольского полков армии УНР, расквартированных в городе. Командир Запорожской казачьей бригады Иван Семесенко обвинил евреев в симпатиях к большевикам, и после крупной пьянки его гайдамаки напали на дома евреев Проскурова.

Применялось в основном холодное оружие — штыки и сабли, реже огнестрельное и ручные гранаты, а также подручные предметы. Среди евреев было много погибших и раненных. Также гайдамаки зарубили пытавшегося образумить их православного священника Климентия Васильевича Качуровского, который, всё же успел спрятать еврейских детей от расправы.

По приблизительному подсчёту уполномоченного Отдела помощи погромленным при Российском Красном Кресте на Украине А. И. Гиллерсона, в Проскурове и в его окрестностях было убито свыше 1200 евреев, кроме этого, умерла половина из 600 с лишним раненых. Часто целые семьи полностью оказались зарезаны в своих домах. Некоторых женщин перед убийством насиловали и мучили.

Украинский поэт Владимир Сосюра, который в 1919 году воевал в рядах действующей армии УНР и участвовал в погроме, описывал его так:

«Офицеры говорили, что это евреи сагитировали белгородцев. Говорили, что казаки первого куреня поклялись под флагом денег не брать, резать. Они пошли в город и вырезали почти всю проскуровскую еврейскую голытьбу. Портных и сапожников. В буржуазные кварталы они не заглядывали. Был один казак, знавший еврейский язык. Он подходил с товарищами к запертой двери и обращался к испуганным жителям на еврейском языке. Ему открывали…»

Украинские пропагандисты постоянно муссируют тот факт, что атаман Иван Семесенко в 1920 году был расстрелян по приговору полевого суда. Однако речь шла не о каре за погром, а за самоуправство и бунт против Петлюры. Собственно, арестовали атамана, когда он распустил свой отряд, формально входивший в Третью железную дивизию армии УНР, и пытался бежать в Чехословакию.

Никаких обвинений в совершении погромов ни Семесенко, ни другим петлюровским офицерам в УНР никогда не выдвигали.

При этом фактов организованного грабежа евреев со стороны властей УНР никто даже не считал, хотя иногда они напоминают события времён мятежа Богдана Хмельницкого.

Так, 25 февраля 1919 года комендант города Дубно Головин требовал у евреев города контрибуцию в размере 100 тысяч рублей, то угрожал им в случае непослушания «повторить проскуровский погром». По инициативе имевшего статус декорации Министерства еврейских дел Директория приняла постановление о создании чрезвычайной государственной комиссии для расследования погромов и привлечения виновных к уголовной ответственности, но на практике ничего сделано не было. 

После окончательного разгрома УНР в 1920 году Петлюра оказался в Польше, однако через три года СССР потребовал его выдачи. Несмотря на отказ польских властей, Петлюра боялся похищения советскими агентами. Он начал скитания по Европе, жил в Венгрии, Австрии и Швейцарии, пока осенью 1924-го не попал в Париж.

Там его и настиг мститель — еврейский поэт и анархист, уроженец Измаила Самуил Шварцбурд.

Этот человек участвовал в Первой мировой войне в составе Французского иностранного легиона, в августе 1917 года вернулся в Россию, а после Октябрьской революции примкнул к анархистскому красногвардейскому отряду, участвовал в создании Одесской советской республики. Шварцбурд поначалу симпатизировал советской власти и в составе бригады Котовского воевал с румынами. Довольно скоро разочаровавшись в большевиках из-за подавления ими оппозиции, он транзитом через Константинополь и Марсель перебрался в Париж, где тесно общался с Нестором Махно и другими анархистами.

В 1925 году Шварцбурд узнал из газет о том, что в столице Франции находится Петлюра, которого евреи считали ответственным за разгул антисемитизма в период деятельности УНР.

Около года Шварцбурд, у которого много родственников погибло в петлюровских погромах, вынашивал план мести, занимался поисками Петлюры, и постоянно носил с собой его фотографию, вырезанную из газеты. Выследив его, мститель купил пистолет и приступил к организации покушения. Решимость Шварцбурда оказалась настолько велика, что его не смог отговорить от преступления даже Махно, неплохо знавший Петлюру и утверждавший, что тот никогда не был антисемитом и погромщиком, а в правительстве УНР были евреи. На суде Махно впоследствии признался, что пытался предупредить Петлюру об опасности, однако не успел.

Первая попытка окончилась неудачей: Шварцбурд не решился стрелять, поскольку рядом с Петлюрой была женщина.

Но 25 мая 1926 года мститель заметил похожего на бывшего главу Директории УНР мужчину у витрины книжного магазина недалеко от Сорбонны — на углу бульвара Сен-Мишель и улицы Расина. Приблизившись и окликнув его по-украински, анархист открыл стрельбу. Пять пуль попали в цель, еще две прошли мимо. Петлюра был доставлен в располагавшийся поблизости госпиталь «Шарите», где через 15 минут скончался.

А Шварцбурд добровольно сдался полиции и объявил о ликвидации убийцы, пояснив, что благодаря Петлюре погибли его родственники и были изнасилованы его двоюродные сестры.

Суд над Шварцбурдом начался через полтора года и приобрел широкий резонанс. За подсудимого вступились многие мировые знаменитости, в частности, ученый-физик Альберт Эйнштейн, писатели Максим Горький, Ромен Роллан и Анри Барбюс, художник Марк Шагал, в Париже и Нью-Йорке были созданы комитеты защиты Шварцбурда. Подготовкой экспертных материалов для защиты занимался бывший премьер-министр Венгрии Михай Каройи.

Защита утверждала, что Самуил Шварцбурд был убийцей-одиночкой, и это у многих вызывало сомнения. Сразу же появились версии о том, что за ликвидацией Петлюры стоит Москва, однако они строились исключительно на предположениях. С другой стороны, есть мнение, что в убийстве Петлюры были заинтересованы и определенные еврейские круги Франции, использовавшие его смерть в целях кампании борьбы с антисемитизмом.

В книге Ильи Каверина «Перед судом истории. Симон Петлюра» со ссылкой на одного из экспертов выдвигается версия о том, что покушение организовала небольшая группа евреев, одним из руководителей которой якобы был Анри Торрес — адвокат Шварцбурда на процессе.

При этом на сторону Петлюры фактически стал один из основателей сионизма — Владимир (Зеев) Жаботинский. 

В некотором роде это была последовательная позиция: в 1921 году на Сионистском конгрессе в Карлсбаде Жаботинский заключил договоренность с представителем дипломатической миссии правительства УНР в изгнании Максимом Славинским (в свое время был коллегой Жаботинского в редакции газеты «Русские ведомости») о создании при армии УНР еврейской жандармерии.

Предполагалось, что эта структура будет использоваться для противодействия возможным погромам после вступления петлюровских сил на территорию Украины, подконтрольную СССР. Именно тогда, подвергшись резкой критике со стороны отдельных представителей еврейских кругов, Жаботинский сказал знаменитую фразу:

«Когда я умру, можете написать на моей могиле: „Это человек, подписавший соглашение с Петлюрой"» (при этом лично друг с другом они не были знакомы).

В начале лета 1926 года Жаботинский написал в нью-йоркском The Jewish Morning Journal:

«Ни Петлюра, ни Винниченко, ни остальные видные члены этого украинского правительства никогда не были, как их называют, „погромщиками". Я знаю этот тип украинского интеллигента-националиста с социалистическими взглядами. Я с ними вырос, вместе с ними боролся против антисемитов и русификаторов — еврейских и украинских. Ни меня, ни остальных думающих сионистов южной России не убедят, что людей этого типа можно считать антисемитами».

А накануне процесса над Шварбардом, в августе 1927 года, Жаботинский написал в авторской колонке в парижском издании «Рассвет», ориентированном на русскоязычных евреев:

«Я считаю своим долгом сказать, что участие г. Торреса в деле Шварцбарда, в качестве защитника подсудимого, есть вещь нежелательная и вредная, как для самого г. Шварцбарда, так и для всего еврейства».

При этом главной претензией Жаботинского к адвокату был просоветский имидж последнего, и поддержка со стороны Торреса так называемой «крымской колонизации» — организации еврейских сельскохозяйственных поселений на севере Крыма.

Эту программу поддерживала американская благотворительная организация «Джойнт», и она создавала конкуренцию процессу переселения евреев в Палестину, за что ратовали сионисты.

Торресс ответил своему критику на страницах выходящей на идиш газете Pariser Hajnt. 

«Дело Шварцбарда — большое еврейское национальное дело, которое не может быть мне чуждо. Я, как горячий еврей, защищаю интересы моего преследуемого народа и чувствую его страдания… Я не принадлежу ни к какой партии и не завишу ни от какой группы. Я действую по убеждению совести. Даже в еврейском вопросе я не вхожу ни в одну из многочисленных группировок, на которые разделилось еврейство. Мне хочется верить, что статья Жаботинского не найдет отклика среди евреев» — заявил адвокат журналисту издания.

«Евреи могут положиться на меня и ждать спокойно окончания процесса. Около 100 лиц, а может быть и больше, — все жертвы Петлюры — будут допрошены, как свидетели. Я и мои сотрудники с большой тщательностью изучаем обширный материал, и мы уверены, что Шварцбард будет оправдан. Мы работаем энергично и просим только о том, чтобы нам никто не мешал. Пусть нас судят после процесса!» — анонсировал Торрес тактику защиты.

Однако на суде, который начался 18 октября 1927 года, выступило не так много свидетелей защиты, которая воспользовалась как резонансом дела, так и промахами оппонентов.

Прокурор Сезар Кампинки сосредоточился на негативной оценке обвиняемого, но эта тактика пострадала от выступлений адвоката со стороны истца — Альфреда Вилльма. Последний, как и отобранные им свидетели обвинения, попытался на основании связать покушение с «рукой Москвы» и «еврейским заговором», а также возложить вину за массовые погромы на поведение самих жертв, что в конечном итоге возымело обратное действие.

Сам Шварцбард от заключительного слова отказался, и 26 октября 1927 года был оправдан большинством присяжных. Его незамедлительно освободили из тюрьмы Санте, в стенах которой убийца Петлюры провёл 18 месяцев предварительного следствия.

Стоит отметить, что за неделю до начала процесса, 11 октября 1927 года, в русскоязычной парижской газете «Последние новости» было опубликовано письмо Владимира (Зеэва) Жаботинского, в котором последний чётко признал вину Симона Петлюры за еврейские погромы и разгул антисемитизма на Украине в годы УНР.

Жаботинский сам напомнил о своих заявлениях в The Jewish Morning Journal и соглашении со Славинским, и в покаянном духе отметил, что «Из всего этого часть украинской печати сделала вывод, будто я считаю Петлюру неответственным за погромы. Полагаю полезным объяснить этой части украинской печати, что она глубоко ошибается».

«Петлюра был главой украинского правительства и украинской армии в течение двух лет и больше; почти всё это время продолжались погромы; глава правительства и армии их не подавил, виновных не покарал и сам в отставку не подал.

Значит, он принял на себя ответственность за каждую каплю пролитой еврейской крови. Это так ясно, что тут не помогут никакие отговорки.

Таково не только мое представление о долге и ответственности главы правительства и армии, но и представление каждого грамотного человека. Не поможет оправдателям Петлюры и ссылка на ту теорию, что погромы, с точки зрения философии истории, являются следствием не столько «антисемитизма людей», сколько «антисемитизма событий».

Это теория разумная, и она применима не только к погромам, но и к другим видам преступности. Но отсюда никто еще не делал вывода, что индивидуальный вор или бандит «невиновен». Виновен, и подлежит каре.

Также были виновны и погромщики, резавшие евреев во время управления Петлюры, и подлежали строгой каре. Петлюра их не карал, хотя был главой правительства и армии, и это продолжалось больше двух лет.

Тут философия истории ни при чем: такой глава правительства, такой глава армии виновен в неслыханном и непростительном преступлении по должности пред еврейским народом, пред народом украинским и пред всем человечеством» — написал Жаботинский.

«Если часть украинского общества сделает из этого моего разъяснения вывод, будто я стал недругом украинского национального движения, это будет только второй нелепостью, такой же нелепой, как предположение, будто я считал Петлюру «невиновным». Я остаюсь другом украинского движения…

Но если есть в украинском движении люди или группы, которые думают, будто погромы есть простительная мелочь, будто можно допустить систематическую резню евреев и оставаться героями и чистыми — то таким людям и группам я не друг, а враг; и предупреждаю украинское общество, что такие люди или группы и ему не друзья, а враги» — заключил один из столпов сионизма.

Жаль, что этого не понимают ни в правительстве Израиля, которое одобряет поставки вооружений киевским неопетлюровцам, ни наёмники из этой страны, воюющие плечом к плечу с людьми, на рукавах которых красуются шевроны дивизий СС.