Семья постоянно нуждалась в средствах, и в конце концов её глава решил перебраться из провинциального Нежина в большой быстро растущий промышленный Харьков, что и было реализовано в 1916 году. В этом городе и прошли детские годы Марка, здесь он начал постигать азы своей будущей профессии.
Наум Самойлович хотел, чтобы его сын стал счетоводом, что гарантировало бы тому стабильный приличный доход. Для этого после успешного окончания средней школы он отправил своего отпрыска в торгово-промышленное училище постигать азы бухгалтерской науки.
Но Марк был другого мнения — он с вожделением посматривал на театральные подмостки. Впервые ему довелось попасть на театральное представление в 15 лет, и с тех пор юноша «заболел» сценой. Забросив учёбу, он сначала нанялся разнорабочим в бригаду расклейщиков афиш. Потом стал подрабатывать зазывалой, расхаживая перед харьковским драмтеатром с навешенной на грудь афишей и приглашая всех желающих посетить очередное представление.
Вместо торгово-промышленного училища Марк стал посещать занятия в Харьковском театральном техникуме, параллельно служа статистом в театре «Муссури», который он, спустя три десятилетия, ошибочно называл «Миссури». Однажды заболел один из актёров, и юноша с успехом заменил его. Тогда-то и появился у него вместо еврейской фамилии звучный сценический псевдоним — Бернес.
В 1929 году 17-летний паренёк поехал в Москву. Он очень хотел устроиться в Малый театр, хотя даже не знал, где тот находится. Подсказал носильщик, с которым юный провинциал разговорился на Курском вокзале. Окрылённый, Марк помчался к своей цели, и, о чудо — его сразу же приняли, для начала статистом.
30-е годы — это время стремительного развития советского театра: появлялись новые труппы, государство выделяло средства на создание новых театров, одновременно деньги вкладывались и в кинематограф. В СССР помнили ленинский завет о том, какой из видов искусств на тот момент большевики считают важнейшим, и Марк «попал» на «волну» его развития.
Вскоре он перекочевал из Малого театра в Большой, который тоже испытывал в статистах некоторую нужду. В 1930-м году Бернес уже полноценный актёр Московского драматического театра, бывшего дореволюционного театра Корша. Здесь он познакомился со своей первой женой Полиной (Паолой) Линецкой.
В 1936 году случилось знаковое для молодого актёра событие — его пригласили на эпизодическую роль в фильме «Заключённые». Работа не отличалась какой-либо примечательностью, но на съёмочной площадке Марк познакомился и сдружился с кинодраматургом Николаем Погодиным. Знакомство это оказалось знаковым и «выстрелило» через год, когда сценарист за дружеской посиделкой прочитал Марку недавно законченный им сценарий к фильму «Человек с ружьём».
Для Бернеса там роли не было, но он тут же сам придумал её, набросав несколько фраз для своего героя — разухабистого опоясанного пулемётными лентами Кости Жигулёва. Внешний образ появился не сразу. Создавая его, актёр несколько дней не вылезал из Музея Революции, пока не нашёл фото приглянувшегося ему вихрастого красноармейца.
Режиссёр картины, Сергей Юткевич, не возражал о внесении в сценарий изменений. Он хорошо знал Марка, снял незадолго до того в эпизодической роли в своём фильме «Шахтёры» (1937), и остался доволен его работой.
Марк продолжал работать над образом, и среди реквизита раздобыл старую гармонь. Если бы его герой исполнил песню, он выглядел бы намного живее, и Бернес стал «бомбить» настоятельными просьбами, написать её, композитора ленты Дмитрия Шостаковича. Тот долго отнекивался, а потом признался, что написать песню у него просто не получается.
И тогда за дело взялся второй режиссёр картины Павел Арманд. Он чуть ли не на коленке набросал текст незатейливого городского романса, и тут же придумал к нему не менее простенькую мелодию. Кого же было удивление его и остальной съёмочной группы, когда после состоявшейся в 1938 году премьеры фильма песня, как говорится, «ушла» в народ, а Марк Бернес благодаря ей «проснулся» знаменитым.
Актёра заметили и пригласили в Киев на главную роль в фильме «Истребители» — ещё одной знаковой ленте советского и украинского кинематографа, которая также стала для актёра судьбоносной. В ней Бернес исполнил песню композитора Никиты Богословского на слова Евгения Долматовского «Любимый город». Поэт потом вспоминал, что популярнейший шлягер был написан в последний момент работы над картиной, когда съёмки уже закончились. Бернес и Богословский уговорили администрацию снять сцену с её исполнением за их счёт, и не прогадали.
«Истребители», собрав 27,1 млн. зрителей (недостижимый для современных отечественных киноделов показатель), стали лидером отечественного кинопроката 1940 года, а песня набрала огромную популярность. После этого успеха Бернес и Богословский далее сотрудничали уже практически без перерывов, этот творческий дуэт оказался невероятно плодотворным.
Композитор вспоминал: «…Мы встретились и больше уже не расставались. С тех пор я не мог представить другого исполнителя многих моих песен, кроме Марка Бернеса. Я просто писал «на него», и это было удовольствием».
Настоящий пик популярности Марка Наумовича, как киноактёра, пришёлся на военные годы.
Свою последнюю главную роль он сыграл в 1943 году в фильме Леонида Лукова «Два бойца». Хотя действие ленты происходит в Ленинграде и на подступах к нему, снимали в эвакуации, в Ташкенте. Героя Бернеса — одессита и балагура Аркадия Дзюбу — народ после состоявшейся в октябре того же года премьеры, полюбил раз и навсегда. Способствовал этому и «подсмотренный» актёром у лечившегося в ташкентском госпитале одного балаклавца непередаваемый южный говорок, за которым потом закрепилась слава одесского, и коронное ругательство «жябы», и, самое главное, ставшие невероятно популярными песни «Тёмная ночь» и «Шаланды», первая из которых теперь является одним из самых узнаваемых символов Войны, а вторая — города Одессы.
Они получили известность ещё до премьеры фильма — их включил в свой репертуар одессит Леонид Утёсов.
Первоначально никаких песен в фильме не планировалось, но как-то вечером Луков пришёл к Богословскому и признался, что без песни у него не «вытанцовывается» сцена в землянке. Режиссёр настолько точно изобразил эту роль, что композитор тут же без единой остановки сел за рояль и сыграл мелодию, чего с ним больше никогда в жизни не случалось. Тут же Луков пригласил жившего рядом поэта Владимира Агатова, и тот на месте под готовую мелодию без помарок, буквально за час набросал текст. Разбудили Бернеса и уже поздней ночью все вместе поехали на студию, захватив по дороге гитариста.
Теперь никак не узнать, кто именно из этой творческой гоп-кампании взломал замок, на который запирался звуковой павильон. Известно только, что обычно долго и туго «входивший» в музыкальный материал Бернес «Тёмную ночь» спел буквально с первого дубля, будто бы до этого неделю её репетировал. Наутро под получившуюся фонограмму группа чуть ли не с одного дубля сняла легендарным эпизод в землянке, который даже сейчас можно найти в сети. Он стал своеобразным «аутентичным клипом» на эту проникновенную песню-гимн всем разлучённым войной семейным парам.
Любопытно, что первая партия пластинок с записью «Тёмной ночи» оказалась бракованной — был слышен посторонний шум. После непродолжительных разбирательств выяснилось, что матрицу испортили слёзы женщины-техника.
Закончив сцену в землянке, Луков решил, что нужна ещё одна песня — весёлая. Богословский был коренным ленинградцем, одесских песен не знал и попросил распространить объявление, чтобы на студию пришли люди, хорошо знающие одесский фольклор. На следующий день у ворот собралась целая толпа.
Композитор вспоминал: «Пришли люди очень разнообразные — от почтенных докторов до типов, вызывавших удивление по поводу того, что они ещё на свободе». Полученный материал послужил для композитора «питательным раствором», из которого «Шаланды» и появились.
В свой образ в «Двух бойцах» Бернес входил очень долго и мучительно, но режиссёр терпеливо ждал полтора месяца, хотя актёра по-хорошему надо было менять. В конце концов Луков дождался попадания, Марк заиграл так, как это требовалось. Что касается внешнего облика «одессита Дзюбы», с его созданием тоже возникали пробуксовки, но помог случай — неопытная девушка-парикмахер неудачно коротко обкорнала Бернеса почти «под ноль», от чего сама же сильно расстроилась. Но увидевший результат Луков внезапно воскликнул: «Это как раз то, что надо!».
После премьеры, «Два бойца» сразу же заслужили всенародную любовь. За этот фильм от правительства Марк Бернес получил орден Красной Звезды, а от одесситов — звание «Почётный житель города Одессы». Ему даже простили, что в первом варианте озвучки, название города он произносил неправильно — Одэсса, вместо Одесса.
Для многих молва закрепила за актёром статус настоящего коренного одессита. Доходило до курьёзов.
Уже после окончания войны на очередной встрече со зрителями Бернес терпеливо в очередной раз разъяснял, что родом из Нежина, что в Одессе никогда не бывал, когда из зала раздался крик: «Ерунда!» Марк Наумович парировал: «Мне кажется, кто-то знает мою биографию лучше, чем я!» Поднялся молодой офицер: «Я знаю, Марк Наумович, но… объясню вам всё после концерта».
Этот человек действительно потом прорвался за кулисы. Его мгновенно нейтрализовали два здоровяка-одессита, которые поклялись, что пока они живы, «у Марка волос с головы не упадёт». Выяснилось, что перед концертом этот офицер неосмотрительно похвалился своей жене, будто бы хорошо знает актёра с детства, потому что жил с ним в Одессе на одной улице и ходил в одну школу. Выкрикнул же он, чтобы спасти в глазах своей избранницы свою честь.
После окончания войны больших ролей в кино Бернес больше не получал, но обрёл популярность на новой стезе — исполнения популярных эстрадных песен.
Впервые на публике он выступил по просьбе организаторов на предновогоднем концерте 30 декабря 1943 года. Затем, такие выступления участились, а когда в конце 40-х и 50-х с ролями стало совсем плохо, концертная деятельность оказалась его основным заработком. С репертуаром в первую очередь помогал старый друг композитор Никита Богословский, но актёр пел песни и других композиторов: «Я люблю тебя, жизнь», «Серёжка с Малой Бронной», «Хотят ли русские войны?», «Враги сожгли родную хату», «С чего начинается Родина?», «Если бы парни всей Земли».
Всего Бернес спел более 100 песен. Концертная ставка его выступлений составляла 12 рублей, потом её подняли до 25, что было по тем временам очень неплохо, но для широкой жизни со вкусом, которую любил вести Марк Наумович, этого было маловато. В устранении этого несоответствия ему помогла наследственная коммерческая жилка.
Известный конферансье 60-х Павел Леонидов оставил такие воспоминания:
«Конкурент Леди (Утесова) по безголосости, Бернес опережал его по обаянию и популярности… Он любил говаривать: «Голоса у меня нет, но зато — мозги»… Ручаюсь, что не было, нет и не будет в этой стране человека, который сумел бы выманить, выпросить, выторговать, а после втридорога перепродать столько легковых автомашин, сколько их «достал» и «загнал» Бернес».
Наверху знали эту слабость народного кумира и прощали. Прощали и при Сталине, и при Хрущёве, и при Брежневе. Власти закрывали глаза даже на такие вещи, за которые другого «смертного» могли и расстрелять.
У Бернеса были хорошие отношения с югославским руководством, он регулярно ездил в эту братскую социалистическую страну, привозил оттуда много дефицитных и потому дорогих в Союзе вещей, которыми спекулировал или использовал для решения насущных вопросов. Он не брезговал частным порядком обменивать заезжим знакомым югославам валюту, что строго-настрого запрещалось — за валютные махинации в уголовном кодексе было очень жёсткая статья… но не для Бернеса. Его слишком любили, чтобы наказывать.
Однако не всё на жизненном горизонте актёра было гладко.
В сентябре 1958 года в прессе на него развязали настоящую травлю Песню «шаланды» незаслуженно заклеймили, объявив «блатняком». Следствием публикаций стало фактическое отлучение Бернеса от съёмок, а также от работы на радио и на предприятиях грамзаписи. К травле вскоре добавилась новая напасть — 24 октября этого же года Бернеса «проиграли» в карты.
Накануне Марк Наумович исполнил в детективе «Ночной патруль» (1957) роль завязавшего с преступным миром вора в законе «Огонька». Картину активно крутили по всей стране, в том числе и на севере, где проживало много уголовного контингента: вольнопоселенцев и вышедших на свободу уголовников. В этой среде герой Бернеса считался «ссученым», а сам актёр подлежал ликвидации, так как пропагандировал среди криминалитета уход от воровских дел. Законники приговорили Бернеса к смерти, в результате карточной игры 24 октября выбор на приведение «приговора» в исполнение пал на некоего «Лихого». Он должен был посадить Бернеса «на перо» до 1 ноября.
Присутствовавший на игре один из почитателей таланта актёра решил спасти его, и 26 октября по телеграфу связался со своим московским дружком. Тот жил недалеко от дома на Сухаревской, в котором на то время обретался Бернес, и прекрасно знал где находится его квартира.
Сначала Марк Наумович не поверил услышанному, но дружок подобрал нужные слова, и актёр поспешил на Петровку к начальнику МУРа генералу Ивану Парфентьеву. Квартиру взяли под охрану — в ней постоянно дежурили два сотрудника, редкие выходы актёра в город согласовывались с «органами», его всё время сопровождал телохранитель. Однако меры предосторожности оказались напрасными, убийца так и не появился. По некоторым предположениям, Лихого ликвидировали по пути в столицу при попытке к задержанию, и так как он ехал без документов, зарегистрировали, как неизвестного.
Спустя какое-то время также ничем закончилась и опала актёра.
В 1960 году возобновились выступления на радио и эстраде. Через год на небольшую роль в своём фильме «Чёртова дюжина» его пригласил старый друг Павел Арманд. 26 ноября 1965 года Бернес стал Народным артистом РСФСР (заслуженного он получил ещё до опалы в 1956 году). А затем… затем его подвело здоровье.
Последние годы жизни Марк Наумович жаловался на радикулит, от которого усиленно лечился. Однако со временем выяснилось, что одолевает его куда более опасная хворь — рак лёгких. Это давала о себе знать приобретённая ещё в молодости пагубная привычка к курению. Актёр до последнего верил, что сможет перебороть свой недуг, говорил: «Погодите, я поправлюсь — и такой вам концерт закачу». Не судилось.
8 июля 1969 года Бернес, будучи больным и едва передвигаясь, с одного дубля записал песню «Журавли» Яна Френкеля на стихи Расула Гамзатова. Вернувшись со студии в палату, он сказал жене: «Кажется, хорошо…» Эта запись в его жизни стала последней, 16 августа актёр умер.
Похороны состоялись на Новодевичьем кладбище Москвы. На них по предсмертному завещанию Марка Наумовича, повторяясь звучали записи четырёх его любимых песен «Три года ты мне снилась», «Романс Рощина», «Я люблю тебя, жизнь» и «Журавли». К тому времени уже были подготовлены документы на присвоение Бернесу звания Народного артиста СССР, которое он очень хотел. Указ должны были подписать 18 августа, но так как за два дня до этого Марк Наумович скончался, подписание отменили — звание вручали только живым.
Но этот принцип не распространяется на народную любовь, и хоть Бернес не получил звания «Народного» официального, и он, и его песни любимы народом и не забыты до сих пор.