Начальник Польского государства Юзеф Пилсудский не любил русских, причём до такой степени, что это мешало ему трезво оценивать действительность.
К примеру, после де-факто помощи большевикам в октябре-ноябре 1919-го, когда Москву спасла от войск Антона Деникина переброшенная с польского фронта Латышская дивизия РККА, уже в декабре Пилсудский мирные переговоры с Советской Россией прекратил и решил с ней воевать, будучи уверенным в своей победе.
Британский дипломат Хэлфорд Джон Маккиндер так описал разговор с польским лидером в январе 1920-го:
«Пилсудский утверждал, что генерал Деникин никогда не сможет в одиночку свергнуть большевистский режим. Тем не менее, большевиков он расценивал как находящихся в тяжёлом положении и решительно утверждал, что польская армия могла бы самостоятельно войти в Москву следующей весной, но в этом случае перед ним встал бы вопрос — что делать в политическом плане».
Справедливости ради стоит отметить, что в начале 1920 года польским войскам сопутствовал успех, в первую очередь на территории Белоруссии, где, собственно, и происходили наиболее кровопролитные бои польско-советской войны в тот период.
Украинское направление для обеих сторон было второстепенным, большевики даже выделили его из Западного фронта, создав в январе 1920-го Юго-Западный фронт, командовать которым назначили Александра Егорова. В состав фронта на польском направлении входили 12-я и 14-я армии, под командованием, соответственно, Сергея Меженинова и Иеронима Уборевича.
С польской стороны ей противостояли 2-я армия генерала Антони Листовского (центральное направление), 3-я армия генерала Эдварда Рыдз-Смиглы (северное) и 6-я армия генерала Вацлава Ивашкевича-Рудошаньского (южное), всего около 60 тысяч человек.
Разработку плана наступления против большевиков на украинском направлении, позже получившего название «Киевского похода», Пилсудский поручил генералам Юлиану Стахевичу и Болеславу Веняве-Длугошовскому. Важность операции для лидера Польши подчёркивает тот факт, что в её разработке принял участие его личный адъютант, ротмистр Станислав Радзивилл.
При этом захват украинской столицы должен был стать «вишенкой на торте» гораздо более широкой операции. Её основной целью было сохранение независимого украинского государства, де-факто подчинённого Польше. А в военном смысле Пилсудский планировал разбить как можно больше красных войск, чтобы нанести решающий удар большевикам.
Кроме собственно Войска Польского, в наступлении должны были принимать части Армии Украинской Народной Республики (УНР) Симона Петлюры.
Ещё в начале февраля 1920 года в Польше был создан «Отдел по украинским делам» во главе с Юлиушем Ульрихом, который занялся обучением и снабжением украинских частей, а фактически — созданием заново Армии УНР из состава интернированных в Польше украинских солдат и офицеров.
Первое подразделение этой армии, получившее название 6-й Сечевой дивизии, было сформировано в городе Ланцут под Жешувом, а позже перемещено в Брестскую крепость. Командовал этой «дивизией» полковник Марк Безручко, она была подчинена 3-й армии Войска Польского и насчитывала чуть больше 2 тысяч солдат и офицеров. 22 апреля, на следующий день после подписания пакта Петлюры-Пилсудского, она была отправлена на польско-большевистский фронт.
Однако наступление польских войск началось лишь после того, как 24 апреля руководство УНР подписало с Польшей секретное военное соглашение. Статья третья этого документа гласит:
«Совместные польско-украинские акции против советских войск на территории правобережной Украины, расположенной на восток от нынешней линии польско-большевистского фронта, осуществляются… под общим командованием польских войск».
Кроме этого, соглашение возлагало на украинских союзников обязательство снабжать польские войска на территории УНР продовольствием на основе норм питания, принятых в Войске Польском, а если поставки придётся обеспечивать польскому правительству — они засчитываются в долг правительства УНР.
Примечательно, что поначалу Пилсудский вообще не планировал занимать Киев. Был запланирован только глубокий кавалерийский марш, перед которым стояла задача захвата Казатина, а также операции пехоты, которые должны были занять Житомир и Бердичев. Эти операции также были направлены на то, чтобы разбить одну из армий Юго-Западного фронта.
Однако темп начавшегося 25 апреля 1920 года наступления превзошёл все ожидания польского командования: уже за два дня подразделения Войска Польского достигли всех поставленных целей по захвату территорий: 26 апреля был занят Житомир, 27 апреля — Бердичев, Казатин, Винница, Бар и Жмеринка. В тот же день Оперативная группа войск под командованием полковника Рыбака и Полесская группа войск генерала Сикорского по собственной инициативе взяли город Чернобыль, отбросив большевиков за Днепр и открыв водный путь на Киев.
Фактически в тот день массированное наступление польских войск было приостановлено, потому что командующие армиями ждали указаний от Пилсудского, который в это время возвращался с литовско-белорусского участка фронта. Возможно, сыграло свою роль и недовольство действиями Пилсудского со стороны Франции, которая надеялась на выступление поляков против большевиков единым фронтом с Вооружёнными Силами Юга России.
Лишь 28 апреля, когда польско-советский фронт установился по линии Чернобыль — Казатин — Винница — румынская граница, Пилсудский прибыл в Житомир. Лидер Польши произнес там торжественную речь, заверив местных жителей в неизменной поддержке их устремлений к независимому украинскому государству.
Пилсудский также дал команду армии генерала Рыдз-Смиглы наступать в направлении Киева, при этом прочим польским войскам было приказано оставаться в обороне. Да и марш на Киев должен был начаться только после того, как вокруг этого города соберутся значительные силы противника, до того основные операции на этом направлении поручались только авиации.
После раздачи этих приказов Пилсудский опять выехал в Белоруссию.
Проблема для наступающих на Киев польских войск состояла не только в отсутствии на этом участке фронта верховного главнокомандующего, но и в том, что Пилсудский опять не определил для своих подчинённых противника, а лишь поручил занять определённые населённые пункты и территории. При этом, хотя войска 12-й и 14-й армий планово отступали (по некоторым данным, отход начался ещё до начала польского наступления), нельзя сказать, что боёв между поляками и большевиками совсем не было.
Так, была разбита входившая в 12-ю армию 44-я стрелковая дивизия (та самая, которой до августа 1919-го командовал Николай Щорс), да и сама армия была частично дезорганизована. Поляки захватили 2 бронепоезда, 120 орудий и 418 пулеметов и взяли в плен более 25 тысяч красноармейцев.
Правда, эти красноармейцы бывали весьма специфическими.
Так, 28 апреля 1920-го в районе Казатина сдалась в плен 1-я бригада Красной Украинской Галицкой армии (ЧУГА), сформированная из бывших военнослужащих Украинских Сечевых стрельцов и Украинской Галицкой армии. Командовал бригадой подполковник Альфред Бизанц, бывший офицер императорской армии Австро-Венгрии. В мае 1920-го он и большинство офицеров его бригады перешли в Армию УНР (кстати, как и взбунтовавшийся ещё в начале апреля 3-й конный полк ЧУГА).
Дальнейшая судьба Бизанца небезынтересна. После начала Второй мировой войны он перешёл на службу к нацистам, был начальником Военного управления Дистрикта Галиция, который занимался формированием дивизии СС «Галичина». В 1945 году был арестован сотрудниками Смерша в Вене и осуждён к смертной казни, приговор был исполнен в 1951 году во Владимирском централе.
В то время, как польские войска под командованием Рыдз-Смиглы неспешно двигались в направлении Киева, противник будто бы решил подыграть Пилсудскому и обеспечить ему то самое «генеральное сражение», о котором грезил лидер Польши.
После подхода 1-й Конной армии Семёна Будённого командующий Юго-Западным фронтом РККА Егоров изменил оперативные планы. 1 мая он издал директиву, приказывающую 12-й армии в составе трех пехотных и одной механизированной дивизий связать как можно больше сил противника в районе Киева. В то же время 14-й армии было приказано прикрыть дорогу на Екатеринослав и Одессу, а войска Буденного были оставлены в резерве.
Правда, эта директива ситуацию на фронте особо не изменила: к примеру, 1 мая поляки взяли Фастов.
В свою очередь, 3 мая Пилсудский приказал 3-й армии «провести наступление в направлении Днепра в секторе от реки Припять до реки Красной, с целью взять Киев» — потому началом собственно «Киевской операции» в Польше считается этот день.
Две другие польские армии оставались на месте. Да и сам Рыдз-Смиглы тоже действовал осторожно, а может быть, даже слишком осторожно. Он отправил в наступление только две дивизии: 15-ю пехотную и 1-ю дивизию легионов.
Но даже эти подразделения фактически не встречали сопротивления на своём пути. Как писал в 2008-м маститый военный историк Лех Выщельский, на киевском направлении возникла парадоксальная ситуация:
«Разведка уже недвусмысленно сообщила о свободной от противника дороге до Киева, но Пилсудский всё ещё медлил с изданием окончательного приказа. Можно предположить, что Пилсудский видел провал своих расчётов на втягивание 12-й армии в битву за Киев, и пытался оттянуть признание этого факта как можно дольше. Это разрушило весь план украинской операции. Осуществление нового маневра с целью окружить и уничтожить значительные силы противника не имело шансов на успех».
Его молодой коллега Славомир Загурский подчёркивает, что паралич принятия решений на высшем уровне был компенсирован только действиями польских офицеров низового уровня.
Так, 5 мая 1920 года взвод лёгкой кавалерии под командованием поручика Ольшевского захватил в Пуще-Водице трамвай, в котором несколько военных из находящейся в этом дачном пригороде Киева «Школы красных офицеров» конвоировали взбунтовавшегося коллегу. Ольшевский посадил в трамвай несколько своих подчинённых, вооружив их дополнительно пулемётом, и те без проблем доехали до самого Крещатика. В центре Киева поляки захватили в плен семь красноармейцев, и спокойно вернулись в Пущу-Водицу.
В тот же день пехотный взвод поручика Косиньского вошёл в Киев со стороны Святошино под овации местного населения. В ходе этих вылазок поляки выяснили, что в Киеве находится не более нескольких тысяч советских солдат, которые явно не готовятся к обороне города.
Но лишь через два дня, 7 мая, командир 1-й дивизии легионов подполковник Домб-Бернацкий решил выслать в Киев очередную передовую группу примерно в 150 человек, вооружённую, в том числе, несколькими пулемётами — причём опять без команды «сверху». Кавалерийское подразделение под командованием поручика Ольшевского, не встречая сопротивления, вошло в Киев, и от Золотых ворот направилось на Крещатик, где его приветствовали киевляне.
Около девяти часов утра поляки заняли железнодорожный вокзал и товарную станцию, встретив сопротивление лишь на мосту в районе Куренёвки. Ориентироваться в городе им помогали несколько офицеров, которые раньше жили в Киеве — в частности, подпоручик Зигмунд Чарнецкий, позже ставший генералом в армии Андерса.
После этого Домб-Бернацкий принял решение отправить в Киев целую бригаду. Как вспоминал он позже, «в 10:15 прибыл полностью полк лёгкой кавалерии, ротмистру Глоговскому возле ратуши вручили ключи от города». По словам польского военного, «противник несколько раз пытался отправить свои войска на мосты, вероятно, с целью их уничтожения, но они были отогнаны с нашим огнем». Более того, подчинённые Домб-Бернацкого перешли Днепр и заняли левобережный плацдарм, протянувшийся на 15 км вглубь позиций противника, вплоть до Броваров.
Спорадические бои в Киеве продолжались до вечера 7 мая, и по воспоминаниям очевидцев, самыми необычными были «гонки на трамваях»: на одних удирали «красные», на других за ними гнались поляки. И лишь когда город был фактически занят польскими войсками, из ставки Пилсудского поступил приказ: 8 мая начать операцию по взятию Киева…
Получив ответ, что город уже взят, Пилсудский удивился, но в результате эта операция была представлена как огромный успех «начальника Польши».
Большинство польских войск действительно вошло в Киев 8 мая 1920 года, потому этот день заслуженно считается концом «Киевской кампании». Именно 8 мая в Киеве появились и военные УНР под командованием Марка Безручко.
Как пишет польский историк Роберт Потоцкий в книге «Идея восстановления Украинской Народной Республики (1920-1939)», командование польской армии, стремясь к тому, чтобы местное украинское население не воспринимало присутствие польских войск как оккупацию, приказало на официальных учреждениях вывесить только украинские флаги, а польские были вывешены только на зданиях, занятых польским командованием и войсками.
Но как можно было воспринимать поляков иначе, чем оккупантов, если именно польские войска составляли большинство на состоявшемся 9 мая на Крещатике «параде победы», подразделения УНР находились в хвосте торжественной колонны, а принимали парад в основном польские офицеры во главе с генералом Рыдз-Смиглы?
Даже формального главы УНР Симона Петлюры на этом параде не было — он вообще прибыл в Киев только 23 мая. Причём прибыл после встречи с Пилсудским в Виннице, куда «начальник Польши» приехал из Киева по дороге в Варшаву.
А уже 18 мая 1920 года в Сейме Польши Пилсудского приветствовали, как «вернувшегося с пути Болеслава Храброго» (польский король, который в 1018-м взял Киев). В изданной в 1937 году во Львове книге «Времена великой войны. Воспоминания не-комбатанта» Ян Гупка написал, выражая мысли современного польского общества:
«Наш главнокомандующий Пилсудский вырастает в моих глазах до такого национального героя, что в его тени меркнет память о Костюшко и Понятовском. Потому что они не достигли успеха — а он достиг. Это какой-то новый Болеслав Храбрый, вступающий во главе храброй и карающей польской армии в Киев».
При этом нынешние польские историки весьма критично оценивают действия Пилсудского весной 1920 года.
Так, профессор Вроцлавского университета Кшиштоф Кавалец считает, что «Киевский поход» не находит военного оправдания, потому что он фактически привел польские войска в пустоту.
«Это была типичная политическая инициатива, направленная на создание независимой Украины, которая стала бы буфером между Польшей и большевистской Россией. Амбициозный план, но, вероятно, слишком рискованный. Вся украинская политическая элита происходила из Восточной Галиции, которая принадлежала Польше, и если бы им удалось создать независимое государство, то существовала опасность, что оно со временем обернется против нашей страны».
Но кроме чисто символического участия «армии УНР» в «Киевском походе», есть ещё один важный момент: для большинства тогдашних киевлян не менее (а может, и более) чужими, чем поляки, были сами петлюровцы. Правда, за месяц с небольшим своего последнего пребывания в Киеве, власти УНР ничем особо не запомнились — в силу своей марионеточности. Да и от «карающей польской армии» пострадали не столько киевляне, сколько сам Киев.
Лучше всех об этом написал Михаил Булгаков в рассказе «Киев-город»:
«Полтора месяца они гуляли по Киеву. Искушённые опытом киевляне, посмотрев на толстые пушки и малиновые выпушки, уверенно сказали:
— Большевики опять будут скоро.
И все сбылось как по-писаному. На переломе второго месяца среди совершенно безоблачного неба советская конница грубо и будённо заехала куда-то, куда не нужно, и паны в течение нескольких часов оставили заколдованный город.
Но тут следует сделать маленькую оговорку. Все, кто раньше делали визит в Киев, уходили из него по-хорошему, ограничиваясь относительно безвредной шестидюймовой стрельбой по Киеву со святошинских позиций. Наши же европеизированные кузены вздумали щегольнуть своими подрывными средствами и разбили три моста через Днепр, причём Цепной — вдребезги…
Не унывайте, милые киевские граждане! Когда-нибудь поляки перестанут на нас сердиться и отстроят нам новый мост, еще лучше прежнего. И при этом на свой счет. Будьте уверены. Только терпение…»
Парадокс состоит в том, что через сто лет отдельные жители Украины воспринимают слова Булгакова серьёзно — и надеются на польскую помощь.
29 января, после встречи Владимира Зеленского и Анджея Дуды в Освенциме, созданный подразделением информационно-психологических операций Сил специальных операций ВСУ в сети Facebook аккаунт «крымского блогера Али Татар-заде» обратился ко всем украинским патриотам с призывом провести в Киеве 9 мая «законные, широкие, желательно массовые празднования Первого Парада Победы» в честь столетия марша поляков и петлюровцев на Крещатике.
В ответ директор Института Национальной Памяти Украины Антон Дробович написал, что «мы эту идею уже третью неделю рассматриваем».
А на следующий день львовский «активист» Юрий Антоняк создал на сайте президента Украины петицию «Провести 9 мая 2020 года в столице Украины совместный украинско-польский Парад Победы». Правда, за три месяца её подписали только 1318 человек из необходимых для рассмотрения 25 тысяч, то есть чуть более 5%.
Это даже меньше того процента, который составляла «армия УНР» в польских войсках, вошедших 7-8 мая 1920 года в Киев…