«У тебя пара гранат есть?… «Термит» (позывной изменен. — Ред.) ранен в спину», — хрипит рация. Командир одного из батальонов ДНР, еще секунду назад широко улыбавшийся, несмотря на то что его подразделение ведет боевую работу, набирает воздуха, бледнеет и удивительно невозмутимым голосом отвечает: «В спину? Прошли и не заметили? Эвакуируете… Я же говорил, не спешите. Куда гнать так. Снайпер? Подождите немного, сейчас подтянутся, вперед пойдете…»
Штаб работает по картам — где-то по сетке улиц мечутся остатки «азовцев» и военнослужащих Вооруженных сил Украины (ВСУ), из рации сыпятся адреса — улица, дом, этаж — откуда выгнали врага. Комбат пальцем отчеркивает квадрат, где бродят его подчиненные загоняют двух солдат. Противники иногда соприкасаются в эфире — выходят на одну волну. «Включаю рацию, а там мне орет: «Друже, друже, мені потрібна допомога (укр. «Друг, мне нужна помощь»)!». Ну мы и его нашли и дали… допомоги», — зло ухмыляется кто-то из офицеров.
«Что по флангу?» — комбат поднимает глаза на пришедшего с передовой «штурмовика» — бойца из подразделения, берущего очередную улицу дом за домом. «Ассалам алейкум, вежарий (чечен. «Приветствую, братья»)», — вместо ответа тот поднимает вверх указательный палец под общие улыбки.
«Они (украинские военные в Мариуполе. — Ред.) ничего не знают, что творится в мире. Верят, что нас тут войска НАТО вот-вот самих окружат, что их скоро деблокируют. Осталось совсем немного, по их мнению, они идут к победе, надо только чуть-чуть нажать, а у пленных шок. Хотя черт его разберет, что у пленных в башке, — они всегда говорят, что от них хотят услышать», — офицеры в штабе рассказывают о психическом состоянии противника.
В кварталах Мариуполя «слоеный пирог» — соседние дома могут занимать российские, донецкие или украинские бойцы, наступающие части оставляют в тылу незамеченных одиночек, бьющих в спину, «азовцы» и вэсэушники в гражданской одежде пытаются просочиться из котла. А мирное население тоже часть этого «пирога» — жители, которым не дали сбежать из города, поневоле становятся участниками боев. И сидеть в подвале под звуки обстрелов — не самое страшное. Снайперы ВСУ убивают и тех, кто просто вышел на затихшую вроде бы улицу, военные постоянно показывают трупы гражданских, которых настигла пуля при попытке перебежать открытое пространство.
Вслед за «штурмовиками» идет вторая волна — она занимает здания, где хотя бы в глубине помещений можно ходить не пригибаясь. Хотя передовая — понятие относительное, бой может завязаться и посреди комнаты уже отбитого дома. Бойцы показывают два тела в штатском на полу — по их словам, это украинские военные, пытавшиеся под видом мирных уйти из окружения. «Военнослужащие батальона «Донбасс», мы их засекли, начали допрашивать, вот этого вот, а тот из-за угла начал отстреливаться, прикрывать отход этого», — боец показывает то на один, то на другой труп, описывая последние минуты жизни тех, кто старался избежать от общей судьбы обреченного гарнизона. «Документы при них были, военный билет (…), — добавляет он. — Снимают с себя синие ленточки, надевают гражданскую одежду и пытаются прорваться сюда».
У одного из подъездов переполох — военные взяли кого-то из жильцов, он забрел в штаб. Чтобы узнать — случайно или намеренно — его уводят под испуганными взглядами других жителей дома. «Что с ним будет?— Проверят и отпустят». Подозрительность и молниеносная реакция людей в камуфляже на излишнее любопытство местного жителя объясняется — кого-то и просто против его воли используют как боевую единицу.
«Выгоняют их для корректировки огня, и прут их вперед, и нас в спину…» — боец в каске с надписью «Хрен уйдешь» объясняет, что кому-то украинские военные иногда не дают даже просто спастись. «Берут мирного человека, или его супругу, или его ребенка в заложники: «Вот мы сейчас твоему ребенку башку прострелим. Иди вперед, посмотри, где сепары, расскажешь, в каком районе, в каком дворе». Им нужна привязка к местности, чтобы нас накрыть артиллерией. Хрен с ним, а сколько за моей спиной мирного населения, а они раздалбывают его», — добавляет другой, в балаклаве.
Рядом с улицей, где, пригибаясь, вперед идет цепочка бойцов вдоль фасада драмтеатра, под звуки частой перестрелки бегут мирные жители — с баклажками, то есть пятилитровыми бутылками. Из-за воды приходится рисковать жизнью, ее нет в трубах, идущих в дома, она есть в колодцах. В глубине жилого массива на костре соседи по подъезду готовят еду — булькают кастрюли, в жестяной коробке, замещающей сковородку, что-то тушится. Едва разрывы мин начинают звучать громче, жильцы бегут в подвал, оставив все «на плите». Потом, отворив подъездную дверь, прислушиваются к звукам — если удары стали тише, то снова подходят к самодельной жаровне. Глядя за угол, где урчат моторы «брони», продолжают разговор о будущем: «За сколько лет город снова отстроят?»
