Разрушение Советского Союза, произошедшее ровно тридцать лет назад и создание на его месте 21 декабря 1991 года СНГ стало величайшей трагедией ХХ века. Но это был и величайший обман, считает украинский политик-социалист Василий Волга, любезно предоставивший редакции свои фотографии тех лет.
— Василий Александрович, тридцать лет как нет страны, в которой мы с вами родились. Как вы воспринимали происходившие тогда события? Я знаю, что новость о распаде Советского Союза настигла вас за Полярным кругом…
— Да, я служил на атомном подводном ракетоносце 667-го проекта, был ещё молодым лейтенантом, шёл второй год моей службы в должности командира турбинного отсека, девятого отсека на 667-м проекте. И я честно вам скажу, очень мало что понимал в происходящем.
Единственно, пожалуй, я помню момент ГКЧП. Вот тогда явственно увидел продажность некоторых людей, фигур, что ли. Когда был момент ГКЧП, когда «лебедей» стали показывать по телевизору (тогда по ТВ показывали «Лебединое озеро». — Ред.), собирается этот Государственный комитет по чрезвычайному положению — так расшифровывалось «ГКЧП» — нас всех поднимают по тревоге, все экипажи были подняты по тревоге. На построении выступает перед экипажами замполит нашей 41-й дивизия атомных подводных кораблей в Гремихе, за Полярным кругом. Замполит говорит: «Сегодня, в конце-то концов, здоровые силы собрались, чтобы спасти нашу Родину, защитить Советский Союз. Предатель Горбачев арестован, мы все как один должны выполнить указ партии и правительства. Значит, все на корабли, выходим на рейд, быть готовым к тому, чтобы выполнить свой конституционный долг».
Ну хорошо. Мы поняли: ГКЧП — это хорошо, Горбачев — это плохо, развал Советского Союза — плохо, его сохранение — хорошо. И — на корабли. Трое суток мы были на боевом дежурстве. Проходят трое суток, мы возвращаемся с рейда. Опять построение. Опять тот же замполит выступает и говорит: «В конце концов силы добра победили, и эти заговорщики-гэкачеписты, которые хотели задушить в корне свободу и демократию в нашей стране — они арестованы и понесут заслуженное наказание».
Соответственно, мало кто что объяснял на тот момент. Впоследствии, уже где-то в 1994-ом году, служба на кораблях в России была невозможна без того, что нужно было принять присягу на верность России. То есть, понимаете, до 1994 года я, да и, пожалуй, все, кто был со мной на корабле, жили уверенностью в том, что на самом деле сейчас будет создан какой-то новый союзный договор, и в рамках этого договора мы в какой-то обновлённой форме — да шут с ним, в демократической, свободной, как хотите это называйте — но сохраняем единство. Сохраняем нашу страну, сохраняем ту страну, за которую клали головы миллионы наших отцов, дедов… Ту страну, которая тысячелетиями создавалась. Подчёркиваю, тысячелетиями. Последние самые мощные приобретения в нашей стране — они стали частью страны после 1945 года. А до этого Пётр Первый, Иоанн Грозный… Предки наши, начиная от Крещения Руси.
Но нет. И тогда я с отцом советовался: на Украине началась уже противоположная история, отец сам в тот момент ничего не понимал, что из всего этого происходит… В общем, в результате из-за того, что тебе поставлено условие — либо принимай присягу на верность России, либо увольняйся из Вооружённых Сил — я уволился и приехал на Украину.
— Жалеете вы о том, что не приняли присягу на верность России?
— Да, сейчас очень… Если бы я к тому моменту… Как «если бы да кабы». А как можно было к тому моменту заглянуть вперёд на несколько десятилетий? Как можно было понять, что вот тот тренд, который тогда зародился в Киеве, — тренд националистический, — что этот тренд станет настолько всеобъемлющий и всепобеждающий?
Я был воспитан в идее интернационализма. У меня на корабле моряк Вайлунов… Вот была очень страшная ситуация, в которой, слава богу, мы остались живы. Аварийная ситуация была на корабле. Моряк Вайлунов — русский, спасал Менгалиева, потом, в конце концов, Менгалиев вытаскивал из горящего трюма этого же самого Вайлунова, получил такие ожоги, что впоследствии скончался.
Понимаете, и ситуация такая, что даже мысли о подобном, о том, что мы когда-то на националистической идее встанем друг против друга, что в конечном итоге это станет основой для начала гражданских войн по периметру России… Ведь такая мысль даже в голову прийти не могла.
Да, я сожалею. На тот момент — многие тогда ушли с флота. Ведь механики — то есть те, кто заканчивал Севастопольское высшее военно-морское училище, в простонародье морском называется «Голландия», оно у бухты Голландия находится в Севастополе — они готовились как раз для БЧ-5. Это были атомщики, физики-ядерщики, это были турбинисты… Многие тогда ушли, вернулись на Украину, приехали на Украину. Но мало кто во всей полноте отдавал себе на тот момент отчёт в том направлении, которое взяла Украина, ну и, в общем-то, взяли все республики на периферии Советского Союза.
— Ваши политические взгляды на момент развала Советского Союза не были ещё сформированы? Когда это произошло?
— Уже много позже. Когда я попал на Украину, сначала попытался устроиться на завод. На заводе мне предложили в виде заработной платы кастрюли — завод кастрюли выпускал. То есть после выплаты зарплаты весь завод на рынке стоял, кастрюли друг другу продавал. То есть полная бесполезность. Это 90-е годы во всей красе после крушения Советского Союза.
И я начал заниматься бизнесом тогда. Бизнес оказался у меня достаточно успешным, уже к 2000-му году я возглавлял крупнейшую на Украине финансовую компанию. И вот на протяжении этого времени и формировались мои взгляды. Как таковые мои политические взгляды оформились ближе, наверное, к 1999-му году. И уж точно это 2000-2001 годы. Когда вот этот мир капитала, современный мир… И подчёркиваю, я был успешным бизнесменом. Те, кто на Украине живут, они знают мою историю. То есть миллионы долларов были не фантастические для меня цифры, а операционные единицы, с которыми мы работали.
И вот, мои взгляды — они оформились на протяжении этого времени. Во-первых, взгляды на то, что национализм есть суть изоляционизм, который ни к чему хорошему не приводит. Интернационализм — это та основа, которая только и возможна для построения успешной страны, успешного объединения наших народов — русского, украинского и белорусского. А капитализм — это страшная идеология. Власть денег — это страшная власть. Уничтожающая не просто страны, государства, развязывающая войны, — души людей уничтожающая.
Собственно говоря, с 2000 года я и начал — когда была создана Всеукраинская общественная организация «Общественный контроль», а затем больше, дальше, пошли политические проекты, я стал народным депутатом, впоследствии министром, и так далее.
Итак, мои политические взгляды оформились во всей полноте где-то к 2000-му году. Но, по сути, мои политические взгляды суть то, чем был Советский Союз. Вот в чём дело. Единственно только — я человек верующий, считаю, что во многом беды Советского Союза были в том, что духовные свободы были до максимума зажаты. Этого нельзя делать.
В моём понимании идеальное государство — для нас. Подчёркиваю, «что русскому хорошо, то немцу — смерть». Наше идеальное государство — это братство православных народов: русского, украинского, белорусского, реализованное в парадигме социальной справедливости. Где отсутствует даже намёк на олигархичность в государстве. Где бюджетообразующие средства производства принадлежат народу. И где конечный продукт производства распределяется справедливо. Проще говоря, от каждого по возможности, каждому по труду.
— Духовные нравственные основы закладывались у вас ещё в Советском Союзе. А ваша карьера складывалась уже после развала СССР. Как вы оцениваете достигнутое и что считаете самым большим своим достижением за эти тридцать лет?
— Своих детей. Своих детей я считаю наибольшим достижением. Не прошли бесследно все общественные трагедии, которые развернулись на Украине, развернулись между нашими странами… По большому счёту развернулись в нашей большой Родине. В Советском Союзе, я имею ввиду. Так, например, у меня с моим младшим сыном не всегда возникает понимание, чаще — непонимание. Он, уже будучи рождённым в незалежной (независимой. — Ред.) Украине, в общем-то, во многом пропитался бандеровским духом, увы. То есть мне, при всём моём старании, сколько я ни прикладывал усилий, не удалось удержать его от заражения. Да по многим семьям на Украине этот раскол прошёл.
Но мой старший сын живёт в Севастополе. Девочки мои… То есть, мои четверо детей, моя семья — это есть то достижение, которым я горжусь. Каждым своим ребёнком горжусь.
Ну а в политическом смысле… Так я вам скажу, что мне ничего не удалось. Я не про достижения говорю. Ни мандаты депутатские, ни министерские кресла… Это же не суть. Это просто ты двигался по своей личной эгоистичной карьере, чтобы сказать: вот я. Я — народный депутат, я — министр… Это чушь. Чушь. А то, за что я дрался, начиная с 2000 года… Да не знаю таких кабинетов в России, в которых я не побывал — разве что в президентском я не был. Когда я отстаивал идею, например, «карты русского» на Украине. Идею, которая, на самом-то деле, могла не словом, а делом сшивать уже в этих новых ужасных условиях — сшивать наши народы. Не нашёл взаимопонимания.
Здесь, на Украине, когда я бился за русский язык как второй государственный — изо всех возможных сил. Выступая с трибуны парламента — каждому депутату Верховной Рады мои помощники подошли, положили книги «Украина: благополучие навсегда», где я говорил о необходимости реализации через Украину новой концепции. Концепции — вместе с Россией, Германией, Белоруссией — той концепции, о которой когда-то заявили Меркель и Путин: единое пространство безопасности и сотрудничества от Лиссабона до Курил, если помните. Эта идея очень активно раскручивалась до 2014 года.
И что? Ничего. Ничего не удалось сдвинуть. Все напряжения, которые я в меру своих скромных сил создавал — они ни к чему не привели. На нынешний момент доминирующей идеологией на Украине является идеология украинского радикального национализма. Извращение духовное, нравственное, интеллектуальное достигло небывалых высот. То есть если бы кто-то показывал мне картинки, клипы из Украины 2021 года в том же 1991 году, я бы не поверил, просто не поверил. Ни за что не поверил бы. Как, собственно говоря, многие не верили на Украине ещё хотя бы три-четыре года назад, что в школах запретят преподавание на русском языке. В это просто не верили. А вот оно, есть.
— Если бы Советский Союз не развалился, точнее, его не развалили бы, как бы сложилась ваша жизнь, по вашему мнению?
— Я бы служил в войсках. Это моя мечта была всю жизнь. Да и моя вся жизнь до крушения Советского Союза — это был военный городок, военное училище, служба, атомный подводный флот…
— «И тогда любой из нас не против хоть всю жизнь служить в военном флоте»?..
— Совершенно верно. Знаете, я, наверное, отношусь к тем людям… Да вокруг меня много было таких офицеров, очень много — которые романтику военно-морской службы, даже несмотря на трагедии, которые пришлось пережить мне, например, лично, на флоте — эта романтика военно-морской службы, она не ушла ни на один день. Бывает, так говорят: романтика — это у детей, а когда приходят на реальную службу, на реальные боевые действия, то романтика улетучивается, там боевые походы, и так далее… Так нет! Я был влюблён. Я был влюблён в экипаж свой, в корабль свой… Я был влюблён в свою огромную-огромную Родину — Советский Союз. Чувствовал себя самым свободным человеком. Знаете, когда я приезжал в отпуск и шёл по Киеву в форме офицера Военно-морского флота, да, наверное, не видел взгляда, хотя бы одного, хотя бы просто безразличного. Сколько людей подходили, обнимались, здоровались — просто. Простой молодой лейтенант, который идёт себе по городу и всё. И так было. И были мы одним единым великим образованием, тем образованием, где люди были счастливы.
Сегодня понарассказывали гадостей, дряни всякой, пообливали очень много светлого, великолепного, лучшего — ложью. И, конечно, самое печальное, что эта ложь так активно, во всяком случае здесь, на Украине, так активно заливается в души молодых людей, молодого поколения. Здесь уже, конечно, уже полное извращённое представление о том, что такое был Советский Союз, о котором мы с вами говорим.
— Тут же не только о молодёжи речь идёт. Меня всегда удивляло, когда люди более старшего возраста, те, которые жили в Советском Союзе, и жили не пять, не десять лет, рассказывают какие-то ужасы, как голод был, и не в 30-е годы, не в 40-е, а уже в 70-е и 80-е. Прямо вот нечего было есть, нечего было носить, копейки считали от зарплаты до зарплаты. И у меня такое ощущение, что я и вся моя семья, мы жили в каком-то другом Советском Союзе. Потому что я таких страшилок рассказать не могу. Единственное, что было сложно уже, конечно, в перестроечные времена, особенно в конце 80-х. Так вот, почему люди более старшего поколения, почему они, на ваш взгляд, тоже по-разному оценивают и сам факт развала Советского Союза, и жизнь в Советском Союзе?
— Думаю, по той же самой причине. Знаете, мы с вами в разной степени подвержены воздействию пропаганды. В разной степени. И эта колбасная идеология, которая возобладала во многих людях… Суть такова: у нас колбасы меньше, чем колбасы, например, на витринах в Германии, и поэтому я свою Родину готов продать за колбасу. Зачем мне думать о её сохранении? Это последствие, увы, либеральной пропаганды, которая так мощно, очень мощно воздействовала на умы бывших граждан Украины в 90-е годы.
Ведь что произошло в 90-е годы, начиная с 91-го и до 97-го? Произошла приватизация. Бумажная приватизация. Это, кстати, очень интересный отдельный разговор. Который покажет, каким образом, например, рубщик мяса на бессарабском рынке Киева стал миллиардером. Или адвокаты, юристы. Каким образом они миллиардерами становились? Что ж такого особенного они сделали? Сколько тонн угля они лопатой перебросали, чтобы миллиарды заработать? А нисколько. Это интересный фокус, как за одну тысячу долларов покупались предприятия стоимостью 50 миллионов долларов. Бумажная приватизация…
И вот для того, чтобы ограбить наши народы, их необходимо было убедить в том, что их грабят ради нашего блага. И вот по этой причине надо было показать, что Советский Союз — это беда. Вот то, что вы сейчас — учёные, врачи, учителя — стоите на рынках, продаете последнее из дома, безработица достигла после развала СССР семьдесят процентов… Семьдесят процентов! Официальная статистика. То, что вы стоите и продаёте последнее у себя из дома, — это нормально. За купоно-карбованцы, как это на Украине продавали, когда рухнула финансовая система. А Советский Союз, где у вас было гарантированное обслуживание, жильё бесплатное. Вот данные по Украине. Даже до сегодняшнего момента у нас 21 миллион личных счетов коммунальных. То есть это квартиры и домохозяйства. 21 миллион. Так 20 миллионов из них были построены за 30 лет последних Советского Союза. Понимаете? За 30 лет незалежной Украины — только один миллион. И — продан за большие деньги.
— Сейчас в современной Украине, по сути, происходит то же самое. Говорят: ничего, что промышленность развалена, — я имею ввиду промышленность Юго-Востока, которая ориентирована на кооперационные связи с Россией, — ничего, что в квартирах холодно, что есть нечего — зато мы не с Москвой. Мы бедные, но гордые, и имеем в наличии образ врага и с этим врагом боремся. То есть это то же самое, как было тогда, в первые годы после развала СССР, когда людям внушали, что Советский Союз плох. А сейчас точно так же внушают украинцам, что Россия — это плохо. Ничего нового.
— Нет ничего нового под Солнцем. То же самое. Современные грабители — это уже усовершенствованная копия грабителей 90-х годов. То же самое. Вдолбили идею, причём, она вдолблена очень фундаментально, мощно, очень большими специалистами, о том, что да, пускай здесь всё погибнет, но мы будем в благословенной Европе. А в Европе, как в Царствии Божием, у нас всё будет, просто, само собой. Вот и всё.
Такая же идея, по большому счёту — идея Царства Божьего при капитализме — так же возобладала в начале 90-х годов. Она побеждать стала с 80-х. И сейчас очень много людей, известных и талантливых, обсуждают главные причины крушения Советского Союза. Но я ещё не услышал действительно главной причины.
— У вас есть возможность эту причину назвать.
— Спасибо. Понимаете, даже семья создаётся вокруг какой-то общей идеи. То есть двое людей сходятся, сначала они любят друг друга, возникает страсть. Но если ничего не возникает у них общего… то семья неизбежно развалится.
Тогда с начала 80-х годов, где-то 83-й, 84-й… Начались некоторые кризисные явления уже после Олимпиады в СССР. Стали потихонечку заходить в общество анекдоты про Советский Союз. Потихонечку стали коммунистическую идею, то есть идею построения общества, которое создало бы государство, функционирующее ради людей, — эту идею стали высмеивать. В 1985-м году приходит Горбачев. Пишет свою книгу «Перестройка для нашей страны и всего мира». И в этой книге полностью, по большому счёту, переворачивает всё. И тогда смех над Советским Союзом становится тотальным. У меня до сих пор сохранилась книга, называется она «Научный социализм» — выпуска 1985 года, Академия наук СССР. Все самые видные академики пишут в этой книге о том, что тоталитарный Союз — это уже совсем не то, что всё необходимо изменить… Что необходимо смешанная экономика, что нужно быть ближе к капитализму… Это в учебнике Академии наук СССР о научном социализме!
Что произошло? Главной причиной была гибель единой идеи, вокруг которой и были объединены все народы, составлявшие Советский Союз — идеи построения коммунистического общества. Когда перестали в неё верить, когда только изображали в неё веру, тогда анекдоты и зашли. Когда идея была осмеяна, ничего не осталось. Главная причина — это утрата веры.
И потом было два исполнителя. Исполнитель первый — это верхушка во главе с Ельциным, номенклатура, тогда рвавшаяся к власти. А второй — это народ. Это мы. Посмотрите выступления некоторых известных людей, которые говорят: вы знаете, да, я был тогда за Ельцина, я был тогда за крушение Советского Союза, за капитализм… Но сегодня я всё осознал, это всё было неправильно. Понимаете? Мы, народ. Все, кто на тот момент заболел. Увы, но это такая неизбежность. Все, кто интересуется историей, историей социологии, знают: все народы периодически сходят с ума. Все.
Вот тогда, утратив веру в возможность построения более справедливого общества, более мощного, более светлого будущего, мы сошли с ума. Какие идеи тогда возобладали? А вот тогда на безрыбье и рак рыба. Вот тогда идеи национализма повылазили во всех республиках бывшего СССР. И центробежные процессы включились уже с такой силой, что невозможно было остановить крушение Советского Союза.
— Вы говорите, что все народы периодически сходят с ума. Но, кроме всего прочего, в многовековой истории было так, что страны создавались, страны распадались, какие-то территории присоединялись… По вашему мнению, всё уже бесповоротно? Или всё же через какое-то время, мы — Украина и Россия — всё-таки будем либо единой страной, либо мы как-то объединимся на каких-то других условиях?
— Да, я именно в это верю. Не вся Украина. Уже понятно, что укоренившаяся на Западной Украине русофобия, ненавистничество — оно так сильно, что ничего с этим не сделаешь. Семьдесят лет Советского Союза не смогли при той мощнейшей идеологической работе и пропаганде, перевоспитать тех людей, для которых Бандера и террористические методы — это героизм. Без них.
Но я всё-таки верю, что в конечном итоге мы переболеем. Украина переболеет этим сумасшествием. Пока, конечно, болезнь в острой фазе. Пока, конечно же, трудно даже говорить о жизни пациента. Выживет ли пациент вот в такой лихорадке, в такой высокой температуре, выживет ли он? Но ежели всё-таки мы переболеем… Конечно же, я верю в то, что наши народы православной русской культуры неизбежно будут вместе. А это послужит основой для всех последующих экономических, политических, научных достижений. То есть это является главной основой для возникновения успешного государства.
Но здесь есть такая деталь. Не деталь — вызов. Который стоит перед самой Россией. Это простая, чёткая, ясная и всеми принятая национальная идея. Новая национальная идея. Та, к которой потянутся. Так, как некоторые республики бывшего СССР — страны Балтии, западная Белоруссия, Украина, Грузия — потянулись к новой идее, её схватили все, все сказали: наше счастье там, светлое будущее — в Европейском Союзе. Так вот, более сильная идея, которая стоит на вековечных основах сосуществования наших народов, нашего единого народа — эта идея должна показать новое светлое будущее, но — вместе. Вот рождение этой идеи я вижу. Я наблюдаю сейчас за интеллектуальной средой, за общественной жизнью в России — это происходит, происходят потуги рождения этой национальной идеи. Это очень важно. И когда это будет рождено, это станет отправной точкой для сборки наших народов в единое целое.
