На столе в киевском рабочем кабинете журналиста на том месте, где всегда стоял компьютер, вот уже два с половиной года регулярно отдыхает взятый из приюта кот. Компьютер изъят сотрудниками СБУ и приобщён в качестве «вещдока» к уголовному делу. Сам Владимир Скачко находится в вынужденном изгнании — по сути, на Украине ему не оставили выбора. Показывая фото из дома, Владимир говорит: «если правосудие в Украине есть, компьютер вернут, да и сам я вернусь в Киев, буду работать, а коту придётся перебраться со стола на диван… Вот только в правосудие при нынешнем режиме верится не очень».
- Владимир, стало известно, что ваше дело наконец передано в суд. Что вы почувствовали, узнав об этом?
— Да, меня собираются судить в Киеве. В принципе, я где-то этому факту даже рад. Как говорил Отто Бисмарк, лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Суд сможет либо разобраться и принять решение в соответствии с законом, сняв с меня все обвинения. Либо подтвердить, что независимой судебной системы в Украине нет, а суды выполняют политические задачи этой власти.
Задачи эти просты. Поставить под тотальный и максимальный контроль все СМИ и всех журналистов, превратить их из цепных псов демократии в приводные ремни правящего режима.
- Сколько длится вся эта история?
— Длится с 5 марта 2019 года, когда впервые ко мне в киевскую квартиру пришли с обыском, когда были попытки арестовать меня.
- Расскажите, как это было?
— Утром они под видом «почтальона» просто обманули мою жену. Когда она открыла дверь, оказалось, что это не почтальон, а сотрудники СБУ. Их было больше десяти человек, плюс двое понятых, плюс какой-то эксперт. Они ворвались в квартиру и в течение четырнадцати с половиной часов ошивались по квартире, пытаясь найти какие-то следы моих сепаратистских деяний.
- Нашли?
— Нашли они какие-то раздаточные материалы с различных конференций, визитки депутатов Государственной Думы РФ, аккредитацию на разные мероприятия, которые они посчитали «украинофобскими», несколько георгиевских ленточек, и т.д, и т.п. Ничего другого они не нашли, потому что и не могли найти. По той причине, что я не являюсь сепаратистом, конфедералистом или федералистом. Я являюсь журналистом, который описывает те или иные события. Причём, я стараюсь это делать объективно…
- Как и положено по профессиональным стандартам…
— Это во-первых. Во-вторых, я журналист старой формации, я тридцать три года в политической журналистике. Многие из тех, кто пытался меня в чём-то обвинить, ещё не умели читать, когда я уже занимался написанием статей. И журналистские стандарты я знаю.
- Но знают ли об этих стандартах ваши гонители?
— Теперь не это главное. В Украине создана система, которую придумывали, смеясь, различные критики тоталитаризма и авторитаризма — а именно, система наказания за мыслепреступления. Наказания не за то, что человек совершил, а за то, что он думает.
- Или они предполагают, что он думает.
— В том-то и дело. Меня обвинили в том, что я оторвал Крым от Украины. А я всего-навсего писал о том, что ни в коем случае нельзя доводить население Крыма до такого состояния, когда оно вынуждено будет принимать какое-то политическое решение, или кто-то воспользуется этой ситуацией. И действительно, этим воспользовалась, во благо себе, Россия. Можно к этому относиться по-разному, но есть де-юре и есть де-факто, есть две точки зрения, которые — к счастью или к сожалению — они равноправны. По той простой причине, что именно западный мир, когда устроил в Украине «революцию», нарушил и растоптал принципы международного права.
- Итак, был обыск, заведено дело… Что дальше?
— Дело — тридцать пять томов. А тогда я в итоге всех этих следственных мероприятий попал в больницу. И уже в больнице обнаружил, что собирается какая-то группа отморозков, которые получили заказ то ли убить меня, то ли покалечить.
Я, естественно, не стал этого дожидаться, а при помощи друзей сел в маршрутку и — уехал из Украины.
- После этого СБУ объявила вас в розыск…
— Когда пытаются представить этот отъезд как некое незаконное деяние, то я утверждаю, что ничего незаконного в этом не было. По Конституции, которая провозглашает жизнь человека высшей ценностью, я имел полное право спасать свою жизнь. Даже в Уголовном кодексе есть статья, предусматривающая, что если человек идёт на какие-то нарушения, спасая свою жизнь, то он не совершает преступления. Вот и я говорю: я не совершал никаких преступлений, я сел и уехал из страны. То, что они не успели перекрыть каналы, среагировать — это их проблема, а не моя.
- Расскажите подробнее о больнице. Вы туда попали по той причине, что перенервничали из-за обыска?
— Да. Я оказался в больнице с приступом панкреатита и гипертонии. Вызвал врача, он осмотрел и предупредил: если мои болячки будут прогрессировать, в один момент я могу закончить как овощ, закончить либо инфарктом, либо инсультом. Потом, когда начались непонятные боли, я вызвал «Скорую», они меня отвезли в больницу, где и госпитализировали.
Позднее меня перевели из больницы «скорой помощи» в больницу учёных. И уже там я увидел, что вокруг больницы группируется определённое количество людей в балаклавах, с дубинками…
- Трудно было их не опознать…
— Да никого другого там и не было, это было раннее утро. Мы получили информацию, что на меня поступил заказ и эти парамилитарные структуры заказ приняли.
Я, конечно, не стал дожидаться нападения. Потому что не обязательно было, чтоб они меня убили, достаточно было меня грохнуть дубинкой по голове, и в том состоянии, в котором тогда находилась моя вегетативно-сосудистая система, мне было бы этого достаточно.
Но уехал я не потому, что струсил, а потому, что я просто не хочу заканчивать свою жизнь овощем. То, что меня после этого объявили в розыск — это их игрища, в которых я участвовать не хочу.
Поэтому ещё раз повторю, что я приветствую решение меня судить не на каких-то там сходняках, а в суде. Но в суд я, естественно, не поеду, потому что работниками прокуратуры и СБУ, которые гонят меня, продавлено решение о безальтернативном содержании меня под стражей. А я не хочу в тюрьму.
Это первый момент. Второй — в фарисействе и в подлости предъявленных обвинений.
- В чём обвиняют?
— Обвиняют в том, что я будто бы разрушал территориальную целостность страны и разжигал национальную рознь между жителями Украины из разных регионов. Это бред, я даже не хочу этo комментировать. Потому что я этого не делал. Они говорят: делал. Это две точки зрения, а истину может установить суд. А если и не истину, то, по крайней мере, соответствие моих деяний статьям Уголовного кодекса.
Если суд независим, всё будет хорошо. Если нет, то меня осудят за всё что угодно.
- А фарисейство в чём?
— В том, как обосновали необходимость содержания меня под стражей. Якобы моё вызывающее антиукраинское поведение может спровоцировать негодование настоящих украинских патриотов, и те дестабилизируют ситуацию в стране. И вот дабы спасти меня от праведного гнева народа, а страну от дестабилизации, меня нужно держать в тюрьме. Вот так. Когда говорят, что бумага всё стерпит — вот она, видимо, и терпит. Терпит даже такие бредовые измышления.
Опять же, если есть политический заказ, то СБУ и прокурорские работники готовы на всё. Никакого отношения к законности и правосудию это не имеет. Потому я и говорю, что правосудие в Украине давно превратилось в политически детерминированное кривосудие, когда закон не читают, а нюхают — и поступают в соответствии не с буквой закона, а с запахом…
- Вы знакомились с делом, это 35 томов… Можете сказать, что более всего удивило, если, конечно, удивило что-то?
— Удивило? Поразило! Поразила откровенная надуманность всего этого дела. А что приятно поразило — это то, что два с половиной года они пытались что-то накопать и ничего не накопали. Фактически надуманность и искусственность всех этих собранных в одну кучу как бы доказательств говорит о том, что я невиновен.
Единственно, что они могут мне реально предъявить, и в этом я даже не стану пытаться с ними спорить, это критичное, резко критичное — там разные есть эпитеты — отношение моё к украинским властям. Критика на грани фола и т.д, там (в деле — Ред.) масса таких формулировок. Это всё я подтверждаю. Я презирал и презираю эти власти. И не потому, что я какой-то деструктивный элемент, а потому, что я прекрасно вижу, во что они превратили мою прекрасную страну, мою родину — Украину.
