Изначально именно в российской позиции по вопросу СП-2 было больше политики, а в позиции Германии — больше экономики. Причина этого — чисто географическая.
С точки зрения России, украинская ГТС наиболее выгодна. Причём именно с экономической точки зрения.
Во-первых, это самый короткий, прямой маршрут от сибирских месторождений в Европу.
Во-вторых, она проходит по территории Украины, которая сама по себе является крупнейшим потребителем российского газа (даже сейчас, когда большая часть промышленности убита, а оставшаяся получает «реверсный» «словацкий газ», в котором нет ни единой российской молекулы, кроме всех).
В-третьих, эта система уже существует — поддерживать её в работоспособном состоянии проще (по крайней мере, до поры до времени), чем строить новую. Не говоря о том, что она надземная, а значит, в случае аварии добраться до повреждённого участка проще, чем до труб СП-2.
Переход к проекту «Северный поток» был обусловлен политическими соображениями.
Первое из них касалось собственно Украины, которая после событий 2004 года перестала быть надёжным транзитёром. Собственно, задачами строительства «Северного потока» изначально было исключить возможность политического давления со стороны Украины (или США, имеющих значительное влияние на украинскую политику) и риск аварийного прерывания транзита (в случае теракта или начала гражданской войны). Угрозы эти были достаточными, чтобы российское руководство предпочло вложиться в экономически неоптимальный проект «Северного потока».
Это, разумеется, не значит, что Россия не пыталась сохранить украинское транзитное направление. Пыталась.
Именно Россия продвигала идею создания газотранспортного консорциума, который бы поставил украинскую политику в зависимость от экономического интереса не только самой Украины (украинская власть к интересам страны относится безразлично), но также от интереса России и Европы.
Именно Россия долго отказывалась от того, чтобы продавать газ Европе на украино-российской границе, небезосновательно полагая, что в этом случае не удастся обеспечить надёжных гарантий транзита из-за влияния США.
С Киевом договориться не удалось. И когда сейчас Зеленский жалуется на то, что Россия, дескать, уничтожает украинскую ГТС, то он просто забыл предысторию — этим систематически и целенаправленно занималась именно украинская власть. По крайней мере, с 2006 года.
Второе соображение, тоже скорее политическое, касалось отношений с Германией.
Россия очень ценит дружественные отношения с Германией, что обусловлено отнюдь не только личными симпатиями Путина, а тем, что это самая сильная в экономическом отношении страна ЕС.
Интерес Германии состоит в том, чтобы стать европейским газовым хабом и повысить свою экономическую и политическую роль в ЕС. Для этого, разумеется, надо избавиться от транзитёров, на политику которых слишком большое влияние оказывают США. Собственно, именно поэтому Меркель так борется за «Северный поток».
Сейчас у Германии есть ещё одна, сугубо политическая, цель — поддержать Украину. Скорее всего, тут не собственно германский интерес, а просьба заокеанских партнёров — отказываться от сотрудничества с США, в первую очередь в оборонной сфере, Германия не собирается. В общем, Меркель должна была выразить поддержку Украине, но так, чтобы не нанести ущерба своим интересам и не поссориться с Россией.
Зеленский, разумеется, заявлял, что планирует представить Меркель какой-то «весомый аргумент» против строительства СП-2. Мы не знаем, в чём он состоял, потому что рассказы о неминуемом нападении России, как только не будет угрозы прекратить транзит, или о крахе украинской экономики в результате прекращения транзита (притом что «Нефтегаз Украины» убыточен) растрогать Меркель явно не могли. Может, он обещал перекрыть транзит и тем показать необходимость Украины как посредника?
На Украине произошли утечки относительно того, что Зеленский будет требовать у Меркель компенсацию за запуск СП-2 — речь шла о сохранении транзита, прямой компенсации за упущенную выгоду и кредитной линии. Насколько можно понять, в Германии украинские аппетиты сразу оценили и неофициально предложили на компенсации не рассчитывать, потому на официальном уровне говорилось совсем другое — что, дескать, «мы не говорим о компенсации, мы не торгуем национальными интересами Украины, мы не торгуем нашей энергетической безопасностью» (высокопоставленный сотрудник ОП Игорь Жовква).
В итоге Меркель действительно пообещала сохранить украинский транзит, пробеседовав предварительно с Байденом и с партнёрами по «нормандской четвёрке».
Что характерно, никаких проблем с сохранением транзита на самом деле нет. После достройки СП-2 всё равно сохраняется определённый дефицит транзитных мощностей. Просто объём прокачки через Украину упадёт. Возможно, до уровня меньшего, чем транзит в принципе будет выгоден для Украины.
Потому украинская ГТС сохранится как транзитная мощность. Но, скорее всего, для Украины содержать её окажется неподъёмно, и тогда вновь встанет вопрос о создании консорциума для управления ею, который будет контролироваться европейскими компаниями. Доля Украины будет незначительной или даже вообще нулевой. Возможно, будет какая-то доля России, но вряд ли большая.
В общем, мы движемся к тому же итогу, о котором предупреждали думающие люди в те времена, когда Россия предлагала консорциум, а Украина от него отказывалась…
