Для позднего Советского Союза братья Стругацкие значили очень много. Их книгами зачитывались, к их мнению прислушивались. Братья органично дополняли друг друга: общительный, жизнерадостный Аркадий фонтанировал идеями; более замкнутый и сдержанный Борис вовремя его останавливал и записывал самые удачные из них. Если что-то не получалось у одного, выходило у другого, и наоборот. Когда придумывался пароль для прохода в институт НУИНУ, Аркадий предложил распространённое тогда выражение «План по валу». Позвонил Борису, тот тут же ответил: «Вал по плану — проходи!»
В 1980 году на экраны вышел снятый на Одесской киностудии детский приключенческо-фантастический фильм «Приключения Электроника» по книге Евгения Велтистова. Братья Стругацкие посвятили ему свою публикацию в «Литературной газете» — «Играют, словно… играют», в которой высоко оценили работу актёров и съёмочной группы. Вскоре в Москве в Центральном доме литераторов общие друзья познакомили старшего из братьев Аркадия с режиссёром фильма харьковчанином Константином Бромбергом. Дело в том, что Стругацкие всерьёз задумались об экранизации повести «Понедельник начинается в субботу» и подыскивали для этой затеи подходящего режиссёра.
Бромберг никакой проблемы в этом не видел, и братья засели за работу. О начавшемся процессе создания нового фильма узнал Андрей Тарковский, у которого уже был опыт сотрудничества со Стругацкими, в результате чего появился фильм «Сталкер». Бромберг познакомился с ним ещё во ВГИКе, и вот теперь, когда они случайно встретились в Доме кино, Тарковский хлопнул его по плечу и сказал: «Тяжёлая выпала молодцу доля! Ничего, пробивайся. Стругацкие того стоят!»
Сначала планировалось, что фильм будет полнометражным. Но знающие люди отговорили Бромберга от этой затеи: «Если вы будете снимать кинофильм, вам его «зарубят». — Почему зарубят?— Из-за Стругацких. — Кто, худсовет?— Нет. Парткомы, министерство кинематографии…»
И тогда режиссёр пошёл на хитрость. Он знал, что Центральному телевидению катастрофически не хватало новогоднего «контента», поэтому надо было делать не просто телевизионную версию повести Стругацких, а новогоднюю историю по её мотивам. Но «Понедельник начинается в субботу» — это была изначально совсем не новогодняя история. В сценарий пришлось внести дополнительные коррективы. Подошло время его утверждения на худсовете.
В зале сидело 15 человек. Аркадий Стругацкий, подмигнув, сказал откровенно мандражирующему Бромбергу: «Выпускаем белую собачку». Это означало, что они с Борисом будут вызывать у комиссии шок. Чётко, по-военному Аркадий (а он был отставным кадровым военным переводчиком) отрапортовал: «Сценарий будет начинаться так: к директору института приходит его зам по кадрам и говорит, что в отделах не хватает «магов», а «чародеев» достаточно… — Ну и что, — перебивает его директор, — ищите! — Могу взять человека, фамилия которого кончается на букву «р». — Нет. — А что, если на букву «г»?— Нет. — Последний вариант, а если фамилия человека, исполняющего обязанности «мага», будет оканчиваться на букву «о»?— О чём речь? Берите немедленно! — Кадровик открывает дверь в коридор и объявляет: «Товарищ Шапиро, вас берут!»
Глаза у членов комиссии полезли на лоб. Возмутившись, почти все они вышли из зала, остались только сценаристы с режиссёром и женщина — секретарь парткома, которая процедила: «Ну вы даёте!» — и тоже ушла. На улице Бромберг спросил у Стругацких: «Так что, лавочка закрылась?» Они в один голос ответили: «Не бойся. Посмотришь, что будет».
Вскоре их пригласили на худсовет во второй раз. На этот раз Аркадий Стругацкий озвучил настоящий сценарий, но чиновников не устраивало название института НИИЧАВО, фигурирующее в повести. Тогда Стругацкие, вновь «выпустив белую собачку», начали предлагать НИИКАВО, НУИЧМО… Чиновники настаивали, что позорить и поносить советскую науку нельзя. Сценарий требовалось переделать.
Времени оставалось мало, на дворе стоял февраль 1982 года, а фильм должен был выйти на экраны в ночь на новый 1983-й. И тогда Борис Стругацкий предложил решение, которое устроило бы всех — подвергнуть лёгкой ненавязчивой критике сферу услуг. Для научного института, работающего по этой тематике, Аркадий тут же придумал смешное название.
Через неделю, когда они в третий раз втроём предстали «пред светлы очи» всё того же худсовета, Аркадий, как ни в чём не бывало, начал очередной доклад: «Сценарий будет начинаться не так». И дальше пошёл рассказ о всем нам уже хорошо знакомом НУИНУ — Научно-универсальном институте необыкновенных услуг, в котором весёлые учёные-волшебники увлечённо работают над улучшением условий быта советских людей. Правда, от книги «Понедельник начинается в субботу» в сценарии остались только некоторые образы и имена отдельных героев, но Стругацкие уже смирились с тем, что просто экранизировать повесть им не дадут. Худсовету идея весёлой музыкальной комедии с песнями, шутками и комичными героями очень понравилась. Разрешение на съёмки было получено.
У Бромберга после предыдущей работы сложились очень хорошие отношения с Одесской киностудией, поэтому фильм он решил делать на её базе. Приступили к подбору актёров. Сложности возникли сразу. Худсовет отверг кандидатуру Михаила Боярского и навязывал режиссёру Сергея Проханова («Усатый нянь»), тот же в роли главного героя видел только Александра Абдулова. А время безжалостно поджимало, надо было начинать съёмки: вот-вот могла «уйти» зимняя натура.
Помрежи тем временем на роль сестры Иванушки собрали со всей Москвы девочек, подходивших по темпераменту и внешним данным. Пробы проводили в помещениях Киностудии им. Горького. Бромбергу сразу приглянулась светловолосая Аня Ашимова. Её папу — кадрового военного — совсем недавно перевели в Москву из Улан-Удэ, в новой школе без старых друзей было скучно, и она ходила на дополнительные занятия — танцевала, рисовала, пела, посещала Дворец пионеров. Там её и заприметили.
Несмотря на мнение режиссёра, нужно было провести пробы, и тут выяснилось, что у девочки есть проблемы с запоминанием текста. Взрослые помогали ей, как могли, но даже несколько предложений никак не хотели запоминаться. Уже и родители девочки стали её уговаривать перестать грезить ролью, но Аня не сдавалась и добилась своего — её утвердили.
Первой в московском Ботаническом саду сняли известную сцену-клип с русской тройкой, в которой Аня голосом Ларисы Долиной поёт известную песню «Три белых коня». Так как Бромберг понимал, что на главную роль актёр у него ещё не утверждён, он решил пойти на хитрость: крупным планом снимали только девочку, а на общих — лица главного героя, играющего в сцене на трубе, не видно. Кончилось тем, что потом все сцены с Прохановым вырезали, только в одном эпизоде он присутствует в кадре спиной к камере.
Наконец худсовет утвердил Абдулова. Выяснилось, правда, что помимо работы в театре актёр одновременно снимается ещё в четырёх картинах. Он признался, что на площадку может приезжать только ночью. Бромберг был готов на это пойти. Под психофизику Абдулова стали подбирать «Алёнушку».
Актрисе Елене Цыплаковой в кадре не хватало демонизма. Та же проблема была и у Елены Прокловой, и у жены Абдулова — Ирины Алфёровой. Александра Яковлева, чего от неё хочет режиссёр, слушала пять минут, потом жёстко его прервала: «Давайте я это покажу». Несколько минут в кадре… это было то, что нужно. В её случае сомнения возникали только в том, получится ли из неё Алёнушка, — ведьму она играла отменно… причём иногда не выходила из роли и на съёмочной площадке. Яковлева часто капризничала, забывала текст. Нередко вся съёмочная группа была вынуждена дожидаться, пока ей сделают грим.
Игравший Сатанеева Валентин Гафт патологически не выносил такого непрофессионализма, и один раз, когда она снова забыла текст, прямо не выходя из образа, стал ее душить. Это было настолько неожиданно, что оператор даже не успел выключить камеру. Бромберг потом предложил вставить эту импровизацию в фильм, но натолкнулся на такое раздражение, что решил не настаивать, чтобы не потерять гениального актёра.
После случившегося Гафт категорически отказался находиться вместе с Яковлевой на одной съёмочной площадке. Впоследствии они играли только порознь и даже озвучивали свои роли отдельно. Лишь при записи одного диалога Бромберг рискнул пригласить их в студию звукозаписи вместе. Яковлева радостно бросилась Гафту на шею, после чего конфликт оказался исчерпанным.
А вот с Абдуловым у актрисы контакт на площадке получился сразу, он ей симпатизировал, и дуэт «заиграл». Сцену, когда Абдулов пытается расколдовать Яковлеву, снимали в городе Пущино, где помрежи нашли подходящий «дом Алёны» и двор.
На роль директора НУИНУ рассматривались кандидатуры Натальи Гундаревой, Алисы Фрейндлих, Маргариты Тереховой. У Гундаревой не сложился дуэт с Валерием Золотухиным, Фрейндлих была занята. Бромберг уже склонялся утвердить Терехову, когда на площадке появилась приглашённая на пробы Екатерина Васильева, и он понял, что лучшей Шемаханской ему не сыскать.
Гафт на съемках много импровизировал. Однажды в эпизоде, когда Васильева в кадре наклонилась, он созорничал — открыл рот и сделал вид, будто хочет укусить её за шею. Бромберг оставил этот момент в фильме без ведома актёра, за что Гафт потом долго на него обижался.
У Семёна Фарады, сыгравшего гостя с Юга, изначально по сценарию было всего четыре фразы. Но ему очень хотелось раскрасить свою роль, и он выдумал следы, на которые его герой набредает в своих долгих скитаниях по бесконечным коридорам. Крылатую фразу «Ну кто так строит?!» предложил тоже он, когда на самом деле в поисках съёмочной группы заблудился в лабиринтах аппаратно-студийного комплекса (это АСК-2 около Останкинской башни — там действительно легко заблудиться, как, впрочем, и в АСК-1 на Академика Королёва, 12 — Ред.), внутри которой снималось подавляющее большинство интерьеров фильма. Бромберг тоже как-то здесь потерялся и случайно набрёл на восьмипролётную мраморную лестницу с мозаикой и смальтой, о которой, как потом выяснилось, в телецентре все давным-давно забыли.
Самым удачным попаданием в образ оказался дуэт Михаила Светина и Эммануила Виторгана. На роли научных сотрудников Брыля и Коврова пробовалось множество самых знаковых советских актёров, но когда режиссёр увидел, как, репетируя текст, Светин смотрит снизу вверх на партнёра, а Виторган вынужден чуть ссутулиться, он понял, что эта пара подходит как нельзя лучше. Фактически именно она и создала всю атмосферу института, на фоне которой разворачивается основное действие. А чего стоит ушедшая в народ фраза: «Главное, чтобы костюмчик сидел».
Кстати, идею самого белого костюмчика Бромберг «подрезал» в американском танцевальном фильме «Лихорадка субботнего вечера», где точь-в-точь в таком же наряде щеголяет герой Джона Траволты.
Финальные сцены фильма сняли в суздальском гостинично-туристическом комплексе «Турцентр». Съёмочная группа приехала сюда в апреле, когда снег лежал лишь местами. Его соскребли чуть ли не со всего города и при съёмках располагали камеру так, чтобы казалось, будто вокруг навалило целые сугробы. Во время одной из ночных смен Абдулов вдруг закричал: «Смотрите!» — и стал показывать пальцем. В небе над съёмочной площадкой показался летающий объект, очень похожий на НЛО. Пока операторы разворачивали тяжёлую неуклюжую камеру, предназначенную для комбисъёмок, объект успел улететь. Что это было, так для всех и осталось загадкой.
Комбинированные и павильонные съёмки делали в Одессе. Когда Светина снимали в роли Вагонного, по технологии, чтобы потом уменьшить в кадре, его подвесили на стальных тросах, прикреплённых к потолку, да так и оставили болтаться: оператор решил настроить камеру с висящим в кадре актёром, а висеть было ох как неудобно. Когда Светина, наконец, спустили вниз, он устроил оператору и помрежам нешуточный скандал.
Кстати, несмотря на бешеный успех, сам Михаил Семёнович «Чародеев» никогда не любил и считал, что фильм испортил ему карьеру, так как амплуа комика-эпизодника с тех пор прилепилось к нему навсегда.
На роль кота, говорящего в конце ленты «Ур-р-р-ра», перепробовали 18 «соискателей». В итоге остановились на очень домашнем и вежливом экземпляре, которому было достаточно лизнуть сметаны, как он начинал «артикулировать» — облизывать языком рот. Оставалось только его озвучить. Кот заговорил голосом Георгия Вицина. Он и тёрся о ноги Иванушки и произносил: «Не советую — съедят!» И говорил ему же: «Ну пойди же и поцелуй ее! — Я боюсь. — Боже мой, ну совершенно утратили естественные инстинкты!» Затем он забирался на крышу к Сатанееву, вёл с ним диалог, после чего бил лапой по лицу… все эти моменты цензура вырезала: в то время не допускалось, чтобы снятый в кадре кот хоть чем-то напоминал булгаковского Бегемота из его опального романа «Мастер и Маргарита». От всей работы Вицина остались только два слова. После цензурной правки он, расстроенный, позвонил Бромбергу и чуть ли не плакал в трубку.
Во время съёмок Стругацкие ещё раз крупно выручили режиссёра: ему пришла повестка из военкомата явиться на месячные военные сборы. Это была катастрофа. Бромберг обратился к Аркадию Натановичу. Тот усмехнулся, взял одну из книг и протянул Константину Леонидовичу со словами: «Вот тебе наша книга. Подписываю ее. Иди и действуй по обстановке». В военкомате режиссёр объяснил, что к чему, что снимает фильм по Стругацким. Офицер оживился: «А вы, может быть, знакомы со Стругацкими?— Конечно». Военком посмотрел со значением: «Вот если б достать их книгу. — Да тут у меня случайно есть одна. Даже с автографом!» Военком тут же выхватил её у режиссёра из рук: «Значит, так. Вы потеряли свой военный билет. Понятно? Садитесь, пишите заявление». Уже через несколько минут у Бромберга в военнике стояла другая военно-учётная специальность, по которой его больше никогда не призывали на сборы.
Замечательную музыку к фильму на слова Леонида Дербенёва написал композитор Евгений Крылатов, а песни спели: за Аню Ашимову — уже упоминавшаяся Долина и Ольга Рождественская, за Елену Яковлеву — Ирина Отиева, за Екатерину Васильеву — Жанна Рождественская (мама Ольги). Мужские партии актёры исполнили сами, за исключением «Серенады» Иванушки, которую за Абдулова спел Золотухин.
Фильм вышел в срок 31 декабря 1982 года и сразу получил народное признание. Автор сам в детстве каждый раз ждал «Чародеев», как праздник. Ленту пытались критиковать за легкомысленность и поверхностность, но отрицательные рецензии особого резонанса не произвели. Разве что в душе у Бромберга и Стругацких глубоко в душе остался характерный «осадочек».
Прошло время. Аркадий Стругацкий умер в 1991 году. Константин Бромберг эмигрировал в США. В 2000-е к нему обратился Александр Абдулов, который предложил снять продолжение «Чародеев». Он брался найти финансирование. Режиссёр набросал небольшой синопсис: НУИНУ с трудом отбивается от наплыва дельцов, жаждущих завладеть волшебной палочкой. В конце концов руководство перемещает институт во времени, но увлечённые работой учёные этого не замечают, считая, что в стране всё по-прежнему. В результате происходит масса курьёзных случаев, а празднование Нового года происходит сразу и в прошлом, и в настоящем.
Бромберг обратился к младшему Стругацкому. Борис охотно отозвался на это предложение: «Я прочитал Ваши наброски. Что ж, может получиться интересно («забойно», как говорил мой маленький сын). Во всяком случае, простор для выдумки имеет место, а это главное. Благословляю Вас на сей подвиг и желаю удачи!» Однако проекту не суждено было реализоваться: с привлечением финансов возникли проблемы, затем умер Стругацкий, следом ушёл из жизни Абдулов, и проект так и остался «на бумаге».
Ну а «Чародеи» продолжают жить своей жизнью. Фильм на просторах бывшего СССР стал постоянным атрибутом всех новогодних праздников. Стругацкие сначала недолюбливали его, каждый раз вспоминая, что на самом деле они хотели увидеть экранизацию своей любимой повести. Но потом… Лучше всего об этом написал сам Борис Стругацкий: «Посмотревши его пару раз, я к нему попривык и теперь вспоминаю без отвращения. Кроме того, невозможно не учитывать того простого, но весьма существенного обстоятельства, что на протяжении множества лет этот мюзикл регулярно и ежегодно идёт по телевизору под Новый год. Значит, нравится. Значит, народ его любит. Значит — есть за что…» Согласитесь, лучших слов о «Чародеях» не подобрать.
