— Для меня в первую очередь это праздник памяти погибших. Этот праздник для меня очень эмоционально окрашен. Причем я замечаю, что он не умирает, несмотря на то, что годы проносятся все дальше и появляются новые традиции. Тот же «Бессмертный полк» не так давно возник.
На постсоветском пространстве до сих пор не расставлены точки над i в отношении этого праздника. До сих пор точно не известно число погибших: сначала говорили о 20, потом о 28 миллионах. Но все это приблизительно, и поисковые отряды до сих пор находят захоронения неизвестных солдат.
Для меня очень ценна возможность осознать эту величайшую трагедию XX века. Тем более, что у меня два деда воевали в действующей армии. Один до Берлина дошел, другой тоже где-то в Европе встретил День Победы. Из двоюродных дедов кто-то погиб. Эта война не чужая для моего поколения.
Этот день памяти нужно осознать, понимать и отдавать долги предыдущему поколению, которое принесло нам мир. У меня однозначное отношение к этому памятнику как ко дню памяти, я однозначно его оцениваю как борьбу за независимость, Родину и свободу.
Я даже не рассматриваю каких-то иных альтернативных вариантов: «а что было бы, если бы немцы победили», «а может быть, не пришли бы вообще», «а может, до Казахстана не дошли бы» или еще что-то.
Для меня эти варианты не нужны. История есть история. Она должна изучаться и транслироваться объективно, с точки зрения того, как это было, а не как это могло бы быть. Поэтому День Победы носит для меня сакральный характер.
- Руководство Казахстана уважительно относится ко Дню Победы. А нет ли в обществе разговоров о том, что Казахстан якобы оказался между двух тоталитарных режимов или что с немцами можно было бы как-то договориться?
— Постсоветское пространство в целом неоднозначно относится к Великой Отечественной войне. Кто-то при всей драматичности считает эту историю общей и демонстрирует взвешенный подход. К этим странам, на мой взгляд, относятся все страны Центральной Азии, включая Казахстан, а также Беларусь и Армения.
Есть страны, которые все-таки пытаются обрести иной фундамент на итогах Великой Отечественной войны, становятся на позицию европейских ценностей и по-другому на это все смотрят (Украина или Прибалтика).
Мне кажется, что здесь должен быть взвешенный и уважительный подход. Та же Германия, которая вроде как должна страдать реваншизмом, демонстрирует адекватный подход и до сих пор испытывает чувство вины за то, что произошло в середине ХХ века.
Я думаю, это все пройдет. Мне кажется, что это просто болезнь роста, которую демонстрируют политические элиты Восточной Европы в первую очередь. И потом, это ведь мы с вами со своей колокольни рассуждаем.
Да, на западе Казахстана тоже были боевые действия, когда в 1942 году бомбили нефтяные месторождения на реке Эмба на границе с Россией, но в целом боевые действия нас не затронули.
В основном мы были тыловой республикой, которая помогала фронту. Тем не менее из Казахстана было призвано 1,2 млн бойцов, а еще около 600 тысяч в действующей армии было. Плюс, трудовые резервы работали здесь достаточно эффективно, огромное количество предприятий было эвакуировано.
То есть эта война для нас не чужая, но мы воспринимаем ее не как Восточная Европа и западные части СССР, прежде всего Украина и Балтия. Через них два раза шла атакующая война — сначала немцы шли на Москву, потом советские люди шли на Берлин.
Я понимаю, что в таких условиях люди не столь адекватно могут воспринимать войну и ее последствия. Скажем честно, кому-то приходилось переходить на сторону врага, потом снова менять свои убеждения. Им было тяжелее, чем нам, в тылу, хотя мы тоже в носу не ковыряли, а работали с утра до вечера.
Я не говорю, что их нужно пожалеть, но можно понять, почему они так думают. Поэтому такое болезненное восприятие Дня Победы со временем уйдет, и к столетию Великой Отечественной войны все эти недоразумения сойдут на нет, и историография на постсоветском пространстве будет одинаковой.
- А вы не думали, что Запад специально пытается переписать итоги Второй мировой, чтобы уменьшить влияние России и рассорить государства евразийского пространства?
— Скорее, это формирование нового политического мировоззрения, под которое начинают подгонять те или иные исторические факты, и давать им оценки. Но я считаю ЕЭАС и другие интеграционные организации чисто экономическими объединениями, которые в политику нельзя впутывать.
Нужно всем напомнить, что войну выиграла не Россия, Украина или кто-либо другой, а Советский Союз, государство, которое почти 30 лет уже не существует. Да, Россия стала правопреемницей СССР, но ни за его достижения, ни за его ошибки она не несет какой-то серьёзной ответственности.
То, что Россия взяла на себя роль наследника, — это больше дополнительный груз ответственности, чем что-то еще. Но она правильно поступила. В конце концов, СССР умер относительно достойно, без кровопролитных сражений. Да, на окраинах империи войны были (в Карабахе, Таджикистане, Молдове), но они не принесли столько жертв, хотя и о них надо помнить.
Эта глубокая ревизия исторических событий, на которую пошли ряд государств, рассчитана не столько на внешнего, сколько на внутреннего пользователя. Там относительно демократические режимы утвердились, и политики пытаются завоевать внимание общества популистскими методами.
Без популизма не обошлись и страны Восточной Европы, и тот же Зеленский пришел к власти на волне популизма. И вещи, связанные со Второй мировой войной, — это популистский эффект, рассчитанный на население разных стран. Поэтому некоторые политики требуют от России компенсаций, репараций и чего-то еще.
Но на внешнем контуре это смешно выглядит. Россия мониторит всю эту ситуацию, публикует ответ в своих СМИ, потому что болезненно и слишком серьёзно воспринимает эти попытки. Уже был Нюрнбергский трибунал, весь мир согласился с его итогами, и точка уже поставлена.
Они могут возмущаться сколько угодно, но глобальной ревизии Второй мировой войны не будет. Основные пять государств ООН, появившейся «благодаря» войне, уже все для себя решили и подобной ерундой заниматься не будут.
