Тема коронавируса остаётся главной в мире, но теперь спорят не только о методах борьбы с вирусом, но и о его происхождении. Так, обладатель Нобелевской премии, вирусолог Люк Монтанье заявил, что коронавирус был создан в китайской лаборатории. Президент США Дональд Трамп намерен запустить расследование о происхождении коронавируса и практически прямо обвиняет Китай. А посол Китая в России Чжан Ханьхуэй заявил, что вирус в Ухань завезли извне. Однако большинство учёных категорически отметают версию, что вирус создали искусственно, — по их словам, это практически невозможно.
- Александр Сергеевич, чего только сегодня не говорят о политической составляющей пандемии, охватившей нашу планету. Допускаете ли вы умышленное создание нового коронавируса? Или считаете слухи об этом конспирологией?
— Предлагаю посмотреть на проблему через конкретный пример. Специалисты знают, что в Антарктиде открыты огромные залежи углеводородов, но разработку месторождений на самом материке согласно всех конвенций вести нельзя. Однако подписанные между странами соглашения не затрагивают шельфовую зону, и многие сильные мира сего уже давно подступаются к реализации затеи начать добычу в непосредственной близости от Антарктиды, что встречает сопротивление как научных умов, так и думающей политической элиты. Так, Франсуа Миттеран в бытность свою президентом Франции на одной научной конференции в Париже предложил дать Антарктиде статус мирового заповедника, но на следующее утро ни одна газета не напечатала речь президента.
Это к вопросу о конспирологии — миром правят интересы, и даже президентский статус меркнет перед их потенциалом. Поэтому — да, вполне можно рассуждать о том, что в угоду очередным интересам пресловутых сильных мира сего тема коронавируса не просто активно муссируется, но используется самым прямым образом.
- То есть независимо от того, что вирус естественного или искусственного происхождения, кому-то выгодно разгонять информацию о его искусственном происхождении? Ведь интересы, о которых вы говорите, могут вызывать к жизни любые версии.
— Мнения о его происхождении, выраженные авторитетными специалистами и политическими деятелями, разделились полярно, что вызывает сомнения в том, что фон обсуждения проблемы не формируется в угоду политической конъюнктуре. А из этого следует, что даже авторитеты сегодня могут играть на руку тем или иным группам влияния, стремясь вызвать желательные им последствия. Поэтому я предпочитаю в вопросе происхождения не отдавать свой голос какой-либо точке зрения, а ждать действительно научного вывода, который появится только тогда, когда ажиотаж схлынет.
- Согласны ли вы, что экономические проблемы и эпидемия паники могут принести гораздо больше проблем, чем сам вирус? И кто может оказаться главным выгодополучателем от той ситуации, которая складывается в ведущих экономиках мира и на их перифериях?
— Гораздо актуальнее для нас — последствия этого общемирового действа. Не знаю, насколько моя точка зрения выдерживает критику, но создаётся ощущение, что мы подошли к какой-то отметке, родственной концу двадцатых годов прошлого столетия, когда западная экономика вошла в состояние депрессии, а советская получила шанс сделать мощный рывок, поскольку цены на оборудование и специалистов с Запада резко упали. При этом Запад получил почти дармовую рабочую силу, которой и у нас после Гражданской войны и начала коллективизации тоже значительно прибавилось. В итоге ценой разорения огромных масс и гибели от голодной смерти почти все ведущие страны совершили скачок, результаты которого "не доели" и сегодня. Например, наша промышленность и западные автобаны. Я, конечно, несколько утрирую, но примерно так я ощущаю текущий момент. При этом рывок и стал возможен, и сопровождался усилением центральной власти и ужесточением методики правления, тенденции к чему мы наблюдаем и сейчас.
- Можно ли уже говорить о контурах будущего мира — после коронавируса? Что глобально изменится в отношениях государств?
— Ещё одна тенденция, которая начала прослеживаться, — это попытка покончить с глобализацией. Например, Россия всегда была в этом заинтересована, и в этом вопросе она нашла союзника в лице Америки. Не зря мы видим отдельные симптомы в Европе, которые вскрылись именно благодаря пандемии: такие как резкие претензии отдельных стран-членов Евросоюза по поводу отказа в помощи в связи с эпидемией… То есть европейский дом начало штормить.
- Но это рассуждения о глобальном, а конкретно на "местности" что мы имеем?
— Уже сегодня явно видны последствия, которые неизбежно ударят по всем и слоям населения, и отраслям экономики. Уже сегодня целые отрасли впадают в состояние стагнации, и это не мелкий и средний бизнес — это такие гиганты, как угольная промышленность. Говорить о ее будущем сегодня в оптимистическом ключе вообще трудно.
- В этом случае разве не должны мы говорить о «новой ответственности» и власти, и общества, и его отдельно взятых членов? Тут ведь возможны вариации: от жесткого патернализма советского типа до коммуно-анархизма батьки Махно — лишь бы преодолеть ужасную напасть.
— Конечно, все, что происходит сегодня не только внутри проблемы пандемии, но во множестве проблем вокруг нее, это более чем серьезный вызов и обществу, и власти. Кризис обнажит все, что лежало подспудно, и выживут только те, кто к этому хоть как-то готовился и сумеет предложить такую модель перезагрузки, которая проведёт по самому краю: между социальной революцией и разрухой и эволюцией общества с отказом от старых подходов управления и перераспределения ресурсов.
