Самый умелый
Семейко также может по праву считаться самым результативным штурмовиком-асом Великой Отечественной. На его счету было 227 вылетов. У его однополчанина, другого знаменитого советского штурмовика Леонида Беды было 214.
Чтобы понять много это или мало, скажем, что в первый период войны летчик, удачно выполнивший пять полетов на ИЛ-2, предоставлялся к ордену, за 8 — ко второму, за 15 можно было получить и Героя. Только вот в те жуткие времена мало кто из молодых летчиков доживал до 8 или 9 боя, в большинстве же случаев ИЛ-2 теряли за 3-4 вылета.
При всей крепости машины, прозванной «летающим танком», пилоты (а с 1942 года и стрелки-радисты) были, по сути, смертниками.
Потери штурмовиков были столь велики, что даже уже в более-менее удачливые времена, летом 1943 года любой полк мог за раз потерять 12 машин — таким количеством летали на штурмовку. А это треть полка.
И то, что Николай Семейко, воевавший с января 1943 года, дожил, несмотря ни на что почти до самого конца войны, говорит о том, что у него был природный дар летчика-штурмовика, неслыханное хладнокровие и мужество.
А мог стать и машинистом
Николай родился в небольшом городе Славянск, что на севере Донецкой области. С древних времен это был известный торговый центр в тех местах, позже слобода Тор, место бойкое.
С 1870 года Славянск становится железнодорожной станцией, здешнее паровозное депо было одним из крупнейших на Северо-Донецкой железной дороге. Уже при советской власти на весь СССР прогремела в 1935 году слава здешнего машиниста Петра Кривоноса, зачинателя стахановского движения на транспорте.
Николай запросто мог стать локомотивщиком — при таком-то земляке молодежь валом валила в технические школы машинистов. Но, видно не лежала душа. Может оттого, что в помощники машинистов, а затем и машинисты в славянское депо традиционно семьями шли жители близкого к нему села Балбысовка, за что на донецких дорогах славянские машинисты были безжалостно прозваны «балбесами». Ну, или просто — мечтал о небе. Сегодня уже трудно сказать.
Школа штурмовиков
Для начала его просто взяли в армию. Николай Семейко был призван в конце 1940-го. Началась война и крепких, выносливых ребят стали отбирать в летные школы. Убыль-то кадров в авиации была, как мы уже сказали, просто ужасной.
Николай мог попасть в истребители. И, уверены, был бы асом и там, но его распределили в Ворошиловградскую авиационную школу имени Пролетариата Донбасса.
Школа, надо сказать, знаменитая, кузница кадров штурмовой авиации. Ее выпускниками стали 14 Героев СССР, в числе которых первый космонавт Донбасса Георгий Береговой (тоже фронтовой ГСС) и Николай Гастелло.
Выпуск Семейко из школы (она, разумеется, была к тому времени эвакуирована в Уральск (Северный Казахстан) описан в книге воспоминаний его друга и сослуживца Анатолия Недбайло.
Вот он рассказывает, как ТБ-3 привез их на заснеженный аэродром где-то под Сталинградом. Новоиспеченные лейтенанты осматриваются. И вот первая встреча с боевым летчиком:
«Добродушно улыбаясь и щуря от весеннего солнца глаза, к нам спешит военный, по внешнему виду летчик. Поздоровался и сразу спросил:
— Из какой вы школы, ребята?
— Из Ворошиловградской, — ответил я.
— Значит, земляки! У нас в пятьсот пятом Сталинградском полку много было ворошиловградцев…
— Почему — было?— настороженно взглянул я на летчика.
— Ну, до Сталинграда — было! — улыбка сошла с его лица. — А потом нас в эскадрилье осталось только
трое…»
Через полгода в Донбассе, когда полк штурмовиков базировался в Криничной (Макеевка) уже от их выпуска осталось трое: Уманский, Семейко, Недбайло…
Как становились «смертниками»
В 1943 году огромные потери понесла именно штурмовая авиация.
Причем, если в начале войны ИЛы не возвращались из-за превосходства немецкой авиации в воздухе, то в год Курской битвы и Освобождения Донбасса и Восточного Крыма потери стали неоправданно высокими из-за неправильного управления авиасоединениями, из-за низкой дисциплины истребителей, часто бросавших штурмовиков без прикрытия, увлекшись боем с асами врага.
Играло свою роль и вечное проклятие советской авиации с начала войны — нехватка опытных пилотов.
В те дни, например, когда Семейко и Недбайло прибыли на фронт, в штурмовых авиационных полках (ШАП) было только 7 процентов летчиков с опытом, остальные — молодежь с налетом на ИЛ-2 6-8 часов. Учились по ходу войны, ценой учебы была жизнь и боевые машины.
Характерный пример — итоги боевой работы 9-го авиакорпуса в начале июля 1943 года. Историк военной авиации Олег Растренин пишет:
«Первая немецкая переправа через Северский Донец была разрушена экипажами 9-го САК только вечером 6 июля, когда группу 6 Ил-2 от 955-го ШАП повел лично командир полка подполковник Буланов.
Безвозвратная убыль матчасти корпуса с 5 по 7 июля включительно составила около 55% первоначального состава: 672-й ШАП — 23, 995-й ШАП — 18, 991-й ШАП — 14, 237-й ШАП — 18, 175-й ШАП — 13 и 955-й ШАП — 17 самолетов Ил-2. На одну безвозвратную потерю Ил-2 пришлось всего 2,8 (!) боевых самолетовылетов…»
Выматывающая кровавая работа
Николай Семейко погиб совсем молодым, естественно, не оставив никаких воспоминаний. Да и по словам однополчан, это был на редкость сдержанный человек.
А если бы выжил, то сказал бы, как, как многие штурмовики, что почти не помнит войны — атака, каждая из которых длится 5-15 минут, запоминается как бесконечная карусель заходов на цель, пикирование, выход на круг, повторение, уход от цели, стараясь не попасть под огонь зениток, а после прижаться пониже к земле, стать незаметным по возможности для истребителей противника.
Это была бесконечная череда дней, взлетов-посадок, атак, поминания погибших, желания выспаться, чтобы быть посвежей на следующий день, который может стать твоим последним.
Если бы он выжил, наверняка написал бы мемуары, в которых вспоминал бы, что главным врагом штурмовиков были зенитки.
Как, например, вспоминал, доживший до глубокой старости летчик-штурмовик Юрий Хухриков:
«В начале войны, конечно, истребители «доканывали» штурмовиков. А в конце войны — зенитки. Это страшное дело! Стоит несколько десятков стволов и все дуют в одну точку. А кругом еще черные шапки от СЗА. Летишь и не знаешь, кто тебя… поцелует».
Николай Семейко и его друзья могли бы рассказать, как они участвовали в освобождении Крыма и сколько «ИЛов» рухнуло в море и на землю, сбитых зенитками.
В 2017 году при строительстве Керченского моста были подняты со дна моря останки ИЛ-2. По номеру на моторе установили летчика и полк. То, что осталось от самолета, установили на постамент в гарнизоне Качи — родины русской авиации. На информационном стенде возле него данные: при переправе в Крым погибло не менее 200 штурмовиков — пять полков.
Семейко и там выжил, продолжая наращивать свой счет побед над врагом.
Последний вылет
В апреле 1945-го его полк помогал брать Кенигсберг. 19 апреля Нейдбало и Семейко узнали, что им присвоены звания Героев СССР. А на следующий день…
Впрочем, приведём рассказ Анатолия Недбайло о том дне и полете.
«…Командир дивизии приказал двумя шестерками нашего полка нанести бомбово-штурмовой удар по укрупненному району противника и тем самым помочь нашим наземным войскам занять более выгодный рубеж. Мы с Николаем Семейко нанесли координаты цели на свои полетные карты. Чтобы как можно дольше воздействовать на противника, решено было, что группа Семейко вылетает первой, а спустя пятнадцать минут моя группа пойдет ей на смену.
Первая шестерка ушла.
Прошло пятнадцать минут — и я повел на взлет свою шестерку штурмовиков. Еще несколько минут — и с высоты уже просматривается залив. Справа к нему подступает зеленая гряда леса. Между ним и морем — золотисто-желтая песчаная каемка, отороченная со стороны моря белым кружевом прибоя. Впереди уже видна шестерка Николая Семейко, «обрабатывающая» цель с «круга».
Машину Николая узнаю издали по тому, как она круто пикирует на цель. «Резвится, будто не навоевался!» — думаю я и тут же слышу голос Ляховского со станции наведения.
— Хорошо Семейко работает! — прямо так и сказал открытым текстом.
— «Коршун»-ноль один! — связываюсь по радио с Семейко. — Я — «Коршун»-ноль три — на подходе…
Семейко не ответил — он в это время снова пикировал, как мне показалось, на зенитную батарею. Я залюбовался его работой, но вдруг пронзила тревога: пора, пора выводить машину из пике!
Но что это? С консолей срываются белесые струи, а в следующее мгновение самолет, перевернувшись и описав дугу, падает у самой береговой черты.
Все произошло в считанные секунды. Был Николай — и через несколько мгновений его не стало. Не оставалось никаких сомнений, что он погиб. Не успев получить свою Золотую Звезду, не дожив до Победы, не узнав, что подвиги его Родина отметит еще и второй Золотой Звездой».
Настоящий герой Украины
За два года и три месяца боевой работы этот парень из Славянска совершил 227 боевых вылетов, в которых он лично уничтожил и повредил семь танков, 10 артиллерийских орудий, пять самолетов на вражеских аэродромах, 19 автомашин с войсками и грузами, паровоз, взорвал два склада с боеприпасами, подавил 17 огневых точек зенитной артиллерии, уничтожил много другой боевой техники и живой силы противника.
В родном городе ему поставили бюст (было такое правило в Союзе — на родине дважды Героя СССР обязательно ставили именно бюст), именем его назвали школу и улицу.
Памятник не пострадал во время обстрела Славянска украинскими уже нацистами в 2014 году. Стоит вроде нетронутый пока.
Будем надеяться, да что там, уверены, так и будет, — в год 75-летия Великой Победы и гибели героя к подножию памятника принесут цветы, как дань памяти и уважения его подвигу.
