В августе 1919 года Киев был взят Добровольческой армией. Михаил Булгаков, ранее прятавшийся от ужасов большевистской власти, был призван как военный врач, приписан к Третьему Терскому казачьему полку и отправлен на Кавказ.
Именно тогда доктор Булгаков начал потихоньку превращаться в писателя Булгакова — в это время написаны несколько статей («В кафэ», «Наши перспективы»), которые были размещены в прессе. При этом с ОСВАГом, а точнее с его преемником «Отделом пропаганды при правительстве Вооруженных сил Юга России», он, по его собственным словам, не сотрудничал.
В январе 1920 года Кавказский фронт под командованием Михаила Тухачевского начал Северо-Кавказскую стратегическую наступательную операцию. 24 марта Красная армия взяла Владикавказ.
Булгаков, однако, эвакуироваться не смог. Накануне он заболел возвратным тифом, и врачи совершенно определённо указали его жене Татьяне Лаппа, что она сможет его увезти не дальше ближайшего погоста. Разумеется, оставаться на контролируемой большевиками территории было смертельно опасно (даже притом что Булгаков не был боевым офицером), но выхода не было.
Опасения оказались обоснованными — отношение к бывшим офицерам у ЧК было вполне определённым. Существует предположение (надлежащим образом его обосновать, по-видимому, нереально), что в апреле 1920 года, буквально в канун Пасхи, Булгаков и Юрий Слёзкин были арестованы, и им грозил расстрел. Выручил их Борис Этингоф — профессиональный революционер, на тот момент редактировавший местную газету «Коммунист» и имевший значительный вес в местном ревкоме. Этингоф, знавший Слёзкина ещё с дореволюционных времён (он был довольно известный писатель, автор нашумевшего романа «Ольга Орг»), добился их освобождения и устроил на работу в подотдел искусств отдела народного образования Владикавказа. Эту версию подтверждает то, что Булгаков до конца жизни был искренне благодарен Этингофу, причём хорошее отношение распространялось и на его детей.
Именно в это время Булгаков окончательно и бесповоротно стал писателем, даже не упоминая о своём медицинском образовании и врачебном прошлом. В подотделе искусств он и занялся драматургией — в городе был театр, в котором, в частности, подрабатывала Татьяна Николаевна. Михаил Афанасьевич стал заведующим театральной секцией подотдела.
Наиболее известная из пяти пьес владикавказского периода — «Сыновья муллы». История пьесы, которую писали «я, помощник присяжного поверенного и голодуха», описана в «Записках на манжетах». Булгаков эту пьесу уничтожил, но некачественно. Сохранились минимум два её варианта — на русском и осетинском языках (перевод осуществил первый осетинский драматический актёр, имевший опыт работы в Малом театре, Беса Тотров, у которого Булгаков мог многому научиться).
Кстати, пьесу продолжали ставить и через много лет после отъезда Булгакова с Кавказа, в частности, в 1928 году в ней сыграл одну из первых своих ролей будущий народный артист СССР Владимир Тхапсаев. Пьеса была опубликована в 2000 году в «Булгаковской энциклопедии» Бориса Соколова, но в последующих переизданиях отсутствует (по-видимому, из-за роста объёма основных статей книги).
Однако «Сыновья» относятся к сравнительно позднему периоду — их поставили в мае 1921 года. А перед этим была пьеса «Братья Турбины». Да-да — именно так. Второе название — «Пробил час».
Имя героев напросилось само собой. Турбина — девичья фамилия бабушки Булгакова со стороны матери. В смысловом значении эта фамилия подобна фамилии Булгаков. Фамилия Турбин может быть связана со словом «турба», которое в украинском языке (его Булгаков понимал просто по факту жизни в Киеве — на рынок ходил, чай…) и некоторых русских говорах означает «беспокойство, хлопоты». А фамилия Булгаков происходит от тюркского существительного «булгак» — производного от глагола «булга», имеющего значения «махать», «перемешивать», «взбалтывать», «мутить».
О самой же пьесе нам известно до прискорбия мало. 90% информации о ней содержится в письме кузену Константину Булгакову (сын родного брата Афанасия Ивановича Булгакова — Петра, который служил священником в посольской церкви в Токио; Константин и Николай «Японцы» долгое время жили в доме Булгаковых в Киеве): «Как бы я хотел, чтобы ты был здесь, когда "Турбины" шли в первый раз. Ты не можешь себе представить, какая печаль была у меня в душе, что пьеса идёт в дыре захолустной, что я запоздал на 4 года с тем, что я должен был давно начать делать — писать. В театре орали «Автора» и хлопали, хлопали… Когда меня вызвали после 2-го акта, я выходил со смутным чувством… Смутно глядел на загримированные лица актеров, на гремящий зал. И думал: "А ведь это моя мечта исполнилась… но как уродливо: вместо московской сцены сцена провинциальная, вместо драмы об Алеше Турбине, которую я лелеял, наспех сделанная, незрелая вещь"».
Неудовлетворённость Булгакова своим произведением имела трагические последствия — он уничтожил пьесу. Известно о ней только то, что один из братьев был офицером, а события происходят во время первой русской революции. В основе сюжета — экзистенциальный выбор интеллигентного человека в момент слома привычной жизни.
27 октября во Владикавказе состоялось заседание Кавказского бюро ЦК РКП(б), одним из самых значимых участников которого был Иосиф Сталин (член Бюро ЦК, член Реввоенсовета, народный комиссар по делам национальностей).
Однако Сталин приехал во Владикавказ не накануне заседания, а гораздо раньше — 20 октября. В это время в Терской народной республике шла своеобразная «местническая тяжба» между гражданскими и военными властями (в частности, между ЧК и особым отделом 10-й армии), и Сталин должен был поспособствовать примирению и разграничению ответственности сторон.
А 21 октября на сцене Первого Советского театра состоялась премьера «Турбиных». Современная исследовательница Ольга Этингоф (внучка Бориса Этингофа) осторожно предполагает, что премьера была приурочена именно к приезду Сталина, оставляя остальное на волю фантазии читателей. Не связанные академической дисциплиной булгаковеды (Этингоф — доктор наук и профессор) считают знакомство Сталина с творчеством Булгакова уже на этом этапе историческим фактом. Так это или нет, установить невозможно, но представляется вполне вероятным, что Сталин как минимум видел рекламные плакаты, а как максимум присутствовал на спектакле и даже мог познакомиться с автором пьесы.
Учитывая абсолютную память будущего вождя, это может объяснять и его последующий интерес к «Дням Турбиных», и к самому Булгакову.
