- Сергей, какова ваша оценка встречи лидеров «нормандской четвёрки», можно ли считать, что она стала шагом к миру?
— Обратите внимание, наиболее предметно и детально во всех заявлениях до встречи звучала тема транзита российского газа в Европу через территорию Украины. То есть ключевой вопрос на встрече — это был транзит продукции «Газпрома» в страны ЕС. Это и был главный повод для этой встречи. С одной стороны, контракт на транзит истекает с 1 января. С другой же, американский СПГ — это только 12,9% от всего рынка европейского СПГ, т.е. проблемы не решает. А «Газпром» обеспечивает более 40% природного газа для Европы. И, случись что, мощностей Норвегии, которая является импортером №2, даже близко не хватит.
- А вопрос урегулирования конфликта на Донбассе?
— А судьбу Минских соглашений использовали как отвлекающий маневр. Потому что вопрос транзита — достаточно острый, и есть большая вероятность того, что не удастся договориться. Поэтому никто не хотел брать на себя ответственность из самостоятельных игроков, ни Меркель, ни Макрон, ни Путин. Никто не хотел ассоциироваться с провалом. И вот на публику делали вид, что обсуждают судьбу Минских соглашений.
- Только на публику?
— Уже из первоначальных заявлений было ясно, что никакого прорыва не будет.
- Но и по транзиту ведь тоже непонятно, договорились ли о чём-то или нет?
— Будет понятно после сегодняшней встречи Помпео и Лаврова. По моим данным от источников в компании «Нефтегаз», американцы не давали команду договариваться по транзиту. А американцы и Сорос сейчас и контролируют «Нефтегаз». Мы видели, что на встрече в Париже Витренко, в нарушение всякой субординации, стал выдвигать какие-то свои претензии — при живом-то, скажем так, зиц… в смысле президенте Зеленском, при всей условности такого названия в отношении этого человека.
- Значит, история с транзитом ещё преподнесёт нам много сюрпризов?
— Договорённости конкретной нет, иначе её бы озвучили. Мы видели, что даже прерывали встречу «четвёрки» для двусторонних переговоров Путина и Зеленского, потому что это и был главный вопрос. Чтобы потом понимать, о чём говорить на итоговой пресс-конференции.
Никакой конкретики они не смогли сказать по Минским соглашениям, потому что её нет. Будет разведение ещё в трёх точках, но где конкретная договорённость: в каких точках, какой график разведения, кто и в какой последовательности отводит силы, кто это фиксирует? Если нет этих деталей, значит, ни о чём не договорились. Это просто слова на публику.
Дали возможность Путину и Зеленскому поговорить на тему газа, и тоже никакой конкретики нет, потому что её и не может быть.
- Но почему?
— Потому что решения принимают не в Киеве. Говорить о конкретике сможем после переговоров в США.
- Следующая встреча «четвёрки» состоится через четыре месяца. Что должно произойти за это время?
— Я думаю, за это время общественное сознание просто забудет о том, о чём была речь (на этой встрече. — Ред.). В повестке дня для России, Франции и Германии тема не в первой десятке, скажем так, поэтому за четыре месяца забудут, и провал не будут ассоциировать ни с кем из первых политических лиц.
- Провал?
— Да. Если бы были достижения, о них бы объявили. Но на итоговой пресс-конференции никто ничего конкретного не смог сказать. Более того, Зеленский и Путин трактовали Минские соглашения абсолютно с разных позиций, как они это делали и до этой встречи. Так какой же был смысл во всём этом? Повод был один — надо было встречаться, потому что не решён вопрос с транзитом газа.
Была такая американская песня в стиле грандж — Disciplined Breakdown («Контролируемая авария» или «Контролируемый провал»). Вот она хорошо подходит для описания ситуации — и потому что американская, и потому что авария, и потому что грандж.
