Некоторые считают, что судьба и история навсегда развела наши народы по разные стороны баррикад и нам уже не суждено не то чтобы сблизиться, а хотя бы перейти от открытой вражды к нейтралитету или просто ровному и холодному равнодушию.
Но умение всматриваться в суть вопроса сквозь время и драматические обстоятельства расчищает горизонт и позволяет держаться в стороне от крайних выводов. Этой способностью явно обладает президент России, который раз за разом называет русских и украинцев родными друг другу, братскими народами, которые слишком многое объединяет, чтобы политики сумели эти крайне прочные, глубинные, «естественные», как их назвал сам Владимир Путин, связи разорвать. Это не просто дежурное миролюбие, которое обязан демонстрировать политик такого уровня, не желающий углублять и без того доведенный до крайности конфликт. Это концептуальный подход, в основе которого уверенность, что за пеной дней скрывается нерушимая общность религиозных и культурных корней России и Украины.
На чем держится это убеждение? Не стану говорить за президента, но мне кажется, что в основе такого понимания лежит представление о ценностях, которые нас неразрывно связывают. Когда нынешняя власть провозгласила курс на евроатлантическую интеграцию, а на самом деле стала быстро продвигаться в направлении диктатуры нацистского окраса, это было отчасти повторением пройденного Россией в 90-е годы прошлого века. Так называемая либеральная интеллигенция, грезившая на Майдане о либеральной демократии по типу западной, в точности совпадала по настрою и мировоззрению с той либеральной элитой, которая правила российским государством при Борисе Ельцине.
Те политики тоже мечтали изменить страну "по европейским рецептам" и были уверены, что никакого иного пути у России нет. Итоги их правления российские граждане расхлебывают до сих пор. Но самое главное — та часть россиян, которая поверила в реформы и счастливое капиталистическое будущее с демократией и правами человека, сегодня в большинстве своем пересмотрела свои взгляды, раз и навсегда поставив крест на тех давних и наивных верованиях. Выяснилось, что в Европе Россию никто принимать на равных не собирается, ей в лучшем случае позволили постоять в прихожей на правах туземца, у которого белые господа были согласны милостиво покупать за бусы нефть и газ.
Кроме того, в самом демократическом обустройстве обнаружились серьезные изъяны. После распада СССР в западной культуре произошла смена идеологической парадигмы. Вместо милой сердцу российских либералов концепции прав человека вообще там возобладала абсолютно чуждая по духу русской культурной традиции идея публичной и законодательной защиты права человека вступать в самые разнообразные сексуальные отношения с лицами своего же пола, а также давать таким отношениям особые преференции во всех сферах жизни — представители ЛГБТ-сообщества претендуют сегодня на лучшие рабочие места, выступают за обязательные образовательные программы в школах, которые знакомили бы детей с особенностями половой жизни геев и лесбиянок, переписывают тексты классических произведений, где, по их мнению, недостаточно почтительно отзываются об однополой любви, их всевластие зашло настолько далеко, что сценаристы, писатели вынуждены в своих произведениях отдавать лучшие места героям с нетрадиционной сексуальной ориентацией.
Похожая ситуация складывается и в сфере защиты прав женщин, где победила левацкая, самая радикальная версия феминизма. Ее адепты требуют возместить женщинам многовековые страдания, которым их подвергали шовинисты-мужчины, вводя по отношению к последним практики так называемой позитивной дискриминации. Права человека оборачиваются их грубейшим попранием. Объектом гонений становится большинство — белые мужчины с традиционными воззрениями на семью и сексуальные отношения и разделяющие их взгляды женщины. Это совсем не тот Запад, каким мы его представляли.
Традиционные общества, каковыми являются украинское и российское, не готовы к таким новшествам. Более того, они считают, что разрушение культурных и ценностных основ жизни ведет к вырождению и нравственной деградации. Отпущенная в свободное плавание телесность в ее самых экзотических, не предполагающих продолжения рода формах не может являться приоритетом, поскольку для русского и украинца дух был и остается превыше тела, а сострадание, способность протянуть руку ближнему, положить душу за други своя, жертвенность являются смыслом человеческого поступка. Когда же Запад идет в бой за право некоего существа считать, что его гендерный окрас — это серое фиолетовое, а оно — среднего пола, наш человек может только в недоумении пожать плечами: «За что здесь бороться!?»
Россияне сошли с этого пути, а украинцы упорно продолжают по нему двигаться, но потихоньку начинают понимать, что идут куда-то не туда. Западные нововведения, подобные недавно принятому закону, обязывающему обязательно испрашивать согласие на сексуальный контакт, едва ли приживутся на Украине, несмотря на все попытки законодательно вмонтировать такие практики в общественный быт.
Национализм, который, оттеснив либералов на обочину, уверено торит себе дорогу, также обречен. Украина, как и Россия, очень многонациональна и многообразна. Известный диссидент и правозащитник Вячеслав Черновол говорил, что у украинского государства есть только одна возможность сохранить свою целостность — стать полноценной федерацией, разделенной на 10 земель. Собственно, крах нацисткой идеологии уже очевиден. Украина потеряла Крым и часть Донбасса. И это лишь начало процесса.
Украина, будучи страной с более глубокими аграрными корнями, запаздывает с реакцией на те или иные вызовы времени. Но у меня лично нет сомнений, что, как и Россия, она преодолеет соблазны, которые уже обошлись ей невероятно дорого. Собственно, и над Россией в свое время нависла угроза распада, но ей удалось развернуться и выбрать свой, совпадающий с ее подлинными чаяниями, путь. То же самое предстоит сделать и украинским братьям. Рано или поздно мы снова станем двумя частями единого пространства, поскольку в ценностном отношении мы недалеко ушли друг от друга.
