Ещё при учреждении Таврической губернии в 1785 г. между Днепром и Перекопом были определены местности для поселения старообрядцев, предусматривалась возможность получения общинами староверов священников от Таврического архиерея. Это было очень важное решение, т.к. отсутствие собственного священства было ключевой проблемой религиозных общин старообрядцев. Более того, по инициативе Григория Потёмкина к Таврической епархии в тех же целях были приписаны слободы старообрядцев в Черниговском и Новгород-Северском наместничествах — старинные центры «старой веры» в сердцевине Российского государства.
Корсунскому монастырю суждено было сыграть важную роль в становлении единоверия — политики воссоединения официальной Русской православной церкви со старообрядцами на условиях компромисса (официальная церковь давала согласие на использование старых обрядов и книг, а староверы признавали церковную иерархию РПЦ). Причём, внедряя эту политику, наместник новороссийских земель был вынужден преодолевать сильное сопротивление церковных иерархов.
Летом 1780 г. в слободе Знаменка (под Елисаветградом) старообрядческой общиной была возведена первая церковь, которую освятил лично глава епархии официальной Православной церкви. По рекомендации светлейшего князя архиепископ Славянский и Херсонский Никифор Феотоки позволил местным староверам, принявшим решение о воссоединении с Русской православной церковью, совершать старые обряды с использованием старопечатных книг. Для службы во вновь открытом храме архиепископ назначил священника Стефана Попова.
Высочайший рескрипт, позволявший старообрядцам в Новороссии, Малороссии и Белоруссии открыто отправлять религиозные обряды, был издан лишь в 1784 г. Тогда же местные архиепископы получили официальное разрешение выделять священников для таких богослужений. Поэтому, когда в 1780 г. архиепископ Никифор официально уведомил Синод о согласии, достигнутом со знаменскими старообрядцами, его обвинили в нарушении постановлений Московского собора 1666—1667 гг., правил Петра Великого и епископской присяги. Лишь покровительство Потёмкина позволяло архиерею и дальше проводить компромиссную религиозную политику.
Светлейший князь не только продвигал единоверие в подвластных ему провинциях, но и лоббировал этот формат церковной политики на имперском уровне. Его взгляды на «раскольничий вопрос» проявились ещё во время работы в Святейшем Синоде.
Именно во время службы Потёмкина «чиновником за обер-прокурорским столом» (в 1763—1765 гг.) императрице и самому Синоду были поданы две записки, направленные на ликвидацию притеснений старообрядцев. Их автором был обер-прокурор Иван Мелиссино, но очевидно, что они не могли появиться без участия Потёмкина — доверенного лица императрицы в высшем религиозном органе. При подготовке наказа депутату от Синода в Уложенной комиссии (1767 г.) Мелиссино предлагал Святейшему Синоду обсудить вопрос о «раскольниках»: «Не следует ли ввиду предупреждения большего зла позволить публично совершать им свои богослужения и иметь собственное духовенство?»
Однако тогда церковные иерархи от обсуждения этой инициативы уклонились.
Затем, уже оказавшись на вершине власти, Потёмкин состоял в переписке с идеологом «воссоединения» — иноком Никодимом. Князь представил этого известного ревнителя «старой веры» императрице, обсуждал с ним условия преодоления раскола, стимулировал того к ведению просветительской работы среди старообрядцев.
В мае 1784 г. эта деятельность была прервана неожиданной кончиной Никодима, однако ряд компромиссных договорённостей князя и инока были реализованы на официальном уровне. Среди них — не просто разрешение служить по книгам дониконовского издания, но переиздание их по старой форме. Для этого активно использовалась частная типография Михаила Стрельбицкого, которая в годы второй русско-турецкой войны (Потёмкинской) располагалась в Яссах и выполняла там заказы российских властей.
Именно Потёмкин сформулировал концепцию, которая позволила обойти «клятвы» (проклятия), наложенные на «раскольников» официальной церковью ещё в XVII веке: «Клятвы положены не на обряды, а на тех, кто из-за этих обрядов уклоняется от церкви».
Продвижение идей единоверия характеризует Григория Потёмкина как весьма волевого и дальновидного политика. Ведь тогда ещё были свежи воспоминания о Пугачёвском восстании. В общественном мнении очень распространённой оставалась версия, что бунт этот стал следствием заговора «раскольников». После подавления восстания властями был издан ряд правовых актов, пронизанных недоверием к старообрядцам.
Деятельность светлейшего по распространению единоверия в Новороссии начала 80-х годов, таким образом, противоречила общеимперской практике. Причерноморье являлось своеобразной экспериментальной площадкой по внедрению альтернативной государственной политики в отношении старообрядцев.
Энергичность наместника Новороссии в этом вопросе определялась тем, что к началу его правления в регионе старообрядцы составляли весьма многочисленную группу населения. Благодаря социально-экономическим преференциям (налоговые льготы, раздача земли, религиозные послабления), появившимся ещё во время правления Елизаветы Петровны, шёл активный процесс миграции старообрядцев из-за рубежа.
К началу 70-х гг. это была третья по величине социально-демографическая группа населения в Елизаветградской провинции (западная часть Новороссии), после военнослужащих и украинских крестьян, составлявшая 15% жителей. К востоку от Днепра в то же время старообрядцы составляли не менее половины всего великорусского населения (36,3%) Восточной Новороссии.
Очевидно, что для внутреннего умиротворения региона, где шли очень непростые межэтнические и межконфессиональные процессы, ревнителей «старой веры» следовало интегрировать в общее гуманитарное пространство. Политика единоверия позволяла решить эту задачу, способствовала созданию благоприятного образа России в глазах зарубежных старообрядцев, которые только рассматривали возможность репатриации.
Вероятно, эти действия Потёмкина были обусловлены и важным субъективным обстоятельством.
Традиционно как наиболее знаменитый представитель династии Потёмкиных до Григория Александровича рассматривается дипломат Пётр Иванович Потёмкин. Руку к такому восприятию своей родословной приложил и сам светлейший князь. В 1791 г. он получил из Англии портрет двоюродного прапрадеда, написанный знаменитым художником Готфридом Кнеллером (Годфри Неллером). Картина находилась в покоях Потёмкина в Зимнем дворце, с неё была сделана гравюра и живописная копия.
Однако Г. Потёмкин не был прямым потомком дипломата П. Потёмкина, он принадлежал к другой ветви рода. Родным прапрадедом Г. Потёмкина был не менее яркий деятель эпохи правления Алексея Михайловича Романова — Семён Фёдорович Потёмкин. Правда, в историю России он в большей мере вошёл под монашеским именем — Спиридон.
Вот как характеризует его крупный исследователь церковного раскола, французский славист Пьер Паскаль: «…уроженец Смоленщины, аристократ по рождению, он получил в польских школах западное образование, чрезвычайно редкое в то время в Московском государстве. Он знал греческий, латинский и польский языки, изучил довольно хорошо диалектику, риторику и богословие… кое-где он даже цитировал Талмуд. Но он полностью сохранил свою приверженность к православным традициям. После взятия Смоленска царём Алексеем он прибыл в Москву, может быть даже против своей воли. Будучи дядей Фёдора Ртищева, расположение двора к которому всё усиливалось, он также мог бы достичь при дворе или на дипломатическом поприще блестящей карьеры, но он предпочёл посвятить себя изучению религиозных вопросов».
Во время малоизученного смоленского периода жизни Семен Потёмкин имел семью, воспитывал трех сыновей: Александра, Самуила и Силу. Правнуком Силы Семеновича был Григорий Потёмкин. Скорее всего, в Москву Семен Потёмкин был вызван для преподавания в школе при Андреевском монастыре, где юные аристократы обучались греческому, латинскому и славянскому языкам, риторике и философии. В Москве Семен Потёмкин принял монашеский постриг и был назначен архимандритом Покровского монастыря, основанного в 1656 г. на личные средства царя.
Спиридон являлся одним из непримиримых противников церковной реформы патриарха Никона. Лидеры старообрядческого движения (в том числе Иоанн Неронов, протопоп Аввакум) бывали в Покровском монастыре у «богомудрого старца». После издания книги «Скрижали» Никона, обосновавшей проводимую реформу, Спиридон вступил в полемику с патриархом, которая отразилась на страницах сочинения под названием «Книга о правой вере».
Современные исследователи характеризуют «Книгу» как труд, лёгший в основу старообрядческой идеологии, а самого Спиридона рассматривают в качестве выдающегося русского философа и богослова.
В 1662 г. Спиридону было предложено стать новгородским митрополитом, но тот ответил отказом: «Лучше бо аз на виселиницу пойду с радостию, нежели на митрополию в новыя книги. Кая ми польза будет в том? Не хощу человеком угождати тленным».
Скончался Спиридон в ноябре 1664 г., а через полтора года в Москве собрался церковный собор, который окончательно оформил раскол и положил начало гонениям на старообрядцев.
В начале XVIII в. стараниями игуменьи Памфилии Потёмкиной его имя было внесено в синодик московского Новодевичьего монастыря. Ныне же Спиридон почитается как преподобный Русской православной старообрядческой церковью (день памяти — 15 ноября по новому стилю).
Григорий Потёмкин, по всей видимости, знал о деяниях своего прапрадеда, но распространяться об этом не мог по карьерным соображениям.
Если учитывать этот момент родословной Потёмкиных, желание посвятить себя духовным делам, которое не единожды высказывал светлейший, не кажется таким уж экстравагантным. Вместе с тем, воспринимая церковный раскол через призму истории своего рода, Григорий Потёмкин наверняка отчётливо осознал весь трагизм и противоречивость этого явления, невозможность его ликвидации репрессивными средствами.
Именно в Новороссии он попытался внедрить более гибкий механизм преодоления русского церковного раскола.
Официальное утверждение правил единоверия в РПЦ произошло в 1800 г., уже после смерти Григория Александровича. Тогда же общины «православных старообрядцев» стали возникать по всей Российской империи. С разной степенью успешности это течение внутри официальной церкви развивалось до 1917 г., когда насчитывалось около 600 единоверческих общин. Сегодня происходит возрождение многих единоверческих общин и храмов.
