«Формат участия в президентских выборах зависит не только от желания партии, но и от Министерства юстиции. Мы определились, что партия на съезде примет решение и выскажет свое мнение о кандидатуре. Если Минюст не допустит к участию в выборах кандидата от партии, то коммунист будет принимать участие в выборах как самовыдвиженец», — заявил 19 ноября Liga.net бессменный вождь Компартии Петр Симоненко, заверив, что «всерьез готовится к выборам».
Всерьез, правда, это намерение оценивать сложно. Социологи последнее время даже не включают Петра Симоненко и КПУ (либо ее прокси-партии, под которыми она шла на выборы) в опросы. И дело не только в законе о декоммунизации 2015 года — в итоге суд так и не смог до сих пор запретить КПУ. Просто партия давно уже никак не «отсвечивает» на политическом поле, не проявляя никакой публичной активности.
Социология фиксирует почти полное исчезновение
Последний раз КПУ была более-менее активна перед местными выборами 2015 года, запустив под них в июне того же года «широкую коалицию» с Прогрессивной социалистической партией Украины (ПСПУ) Натальи Витренко и целым рядом «скорее мертвых, чем живых» организаций, причем не только левого идеологического спектра — как православных (Союз православных братств, Собор православных женщин Украины), так и умеренных русских националистических (Славянская партия, ЗУБР).
На сентябрь 2015 года — как раз за месяц до выборов — опрос Киевского международного института социологии (КМИС) зафиксировал, что на выборах в Верховную Раду за «Левую оппозицию» были готовы проголосовать 1,5% от общего числа опрошенных и 2,6% от числа намеренных идти на выборы. И это после всех яростных усилий и очевидного конфликта с «Оппозиционным блоком» (у которого тогда отрывали электорат юго-востока также спешно созданные «Возрождение» и «Наш край») даже в названии. Впрочем, на июль 2015-го у Симоненко с Витренко было еще меньше — 1,9% от числа намеренных идти на выборы.
На местных выборах (под которые и создавалась «широкая коалиция») за «Левую оппозицию» в сентябре 2015 года были готовы проголосовать, кстати, заметно меньше — 0,6% от общего числа опрошенных и 1,2% от числа намеренных идти на выборы.
Нетрудно заметить, что это гораздо хуже результата, полученного КПУ на досрочных выборах в Верховную Раду 26 октября 2014 года — 3,88%.
После местных выборов 2015 года рейтинги «Левой оппозиции» (читай — КПУ) продолжили падение. В феврале-марте 2016 года, по данным КМИС, на выборах в Верховную Раду за нее были готовы проголосовать 1,9% от числа намеренных идти на выборы (откат к результатам лета 2015-го), в сентябре 2016-го — 1,4%. Опрос Центра Разумкова дал в феврале 2016 года «Левой оппозиции» и того меньше — 1,1% от общего числа опрошенных и 1,4% от числа намеренных идти на выборы, потом в декабре 2017-го — 1,0% от числа намеренных идти на выборы, в мае 2018-го — 1,4%. После этого в опросах упомянутых социологических контор «Левая оппозиция» не фигурирует.
В некоторых последующих опросах фигурирует другая политическая прокси-структура, которую КПУ начала использовать осенью 2015 года, — партия «Новая держава». Опрос, проведенный Центром социальных и маркетинговых исследований SOCIS в мае 2018 года, показал, что на выборах в Верховную Раду за «Новую державу» во главе с Петром Симоненко (так указано в опроснике) были готовы проголосовать лишь 0,5% от общего числа опрошенных. Неудивительно, что в следующий — сентябрьский — опрос партию Симоненко в SOCIS просто не включили.
Возможно, сейчас Симоненко надеется на подъем симпатий к коммунистам на фоне вновь активизировавшихся государственных гонений на русский язык — как отмены принятого в 2012 году статуса регионального (31 августа в Николаевской и 19 октября в Херсонской областях, 21 октября иск об этом направлен и в суд Донецкой области), так и введения моратория на публичное употребление «русскоязычного культурного продукта» (18 сентября во Львовской, 25 октября в Житомирской и 6 ноября в Тернопольской областях).
«Реальная ниша для левых в Украине — это не те левые, которые отстаивают наемных работников и увеличение налогов, а те левые, которые будут играть на ностальгии по Советскому Союзу, на интеграции с Россией и реванше русской культуры», — отметил 20 августа 2018 года в комментарии «РБК Украина» народный депутат Игорь Попов, в прошлом возглавлявший ряд крупных аналитических центров. Судя по составу коалиции «Левая оппозиция», это так и есть — «советское» и «славянское» явно преобладает там над левым. А тему запрета русского языка КПУ активно эксплуатировала и на выборах 2014 года.
Как уходят партии из политического пространства
Другое дело, что очень мало людей верят в готовность КПУ действительно бороться за что-то. И это тоже понятно. Достаточно вспомнить, как партия впала в полный ступор после победы Майдана, устранившись от какой-либо борьбы. Отчасти это можно объяснить террором со стороны националистов, которые уже сжигали офисы Компартии на Западной Украине (однако в 1990-е годы этот террор был не менее массовым и жестоким, дело доходило до уличных побоищ, но защитников советских ценностей это не останавливало).
И все-таки главная проблема Компартии Украины в том, что, увлекшись политическими играми (заигрывали лидеры компартии и с «Партией Регионов», и с властью во времена президентства Кучмы и Ющенко), она забыла о главной своей электоральной базе — оторвалась от простых людей. КПУ перестала быть партией трудящихся, просто не была готова к борьбе за их права.
«Что касается Компартии Украины, ситуация здесь грустная, — рассказал автору этой статьи в ноябре 2014 года председатель Союза советских офицеров Украины Виктор Марченко из Днепропетровска. — Казалось бы, они должны были самым активным образом возглавить антифашистскую борьбу, а на деле… (Антифашистский. — Авт.) Марш 23 февраля заявляли ранее как раз коммунисты, но никто из них туда не пришел, более того, к подтянувшемуся на акцию Союзу советских офицеров пришел секретарь горкома и заявил нам: «Распускайте людей, ничего не будет». Когда мы отказались это сделать, и меня, состоявшего в Компартии с 1990 года, и моих товарищей из нее исключили».
По словам Марченко, когда сразу же после переворота в Киеве он пришел к офису КПУ в Днепропетровске, оказалось, что там погашен свет, все разошлись. «Обком закрыт, все ушли», только не на фронт, а по домам, сдавшись на милость победителя.
Более-менее активную роль в публичных протестах коммунисты начали играть только в сентябре 2014 года, непосредственно накануне выборов. И массовыми их акции назвать было сложно — в городах-миллионниках на них приходили считанные сотни человек. Да, реакция власти на них была крайне жесткой (в Харькове, например, 27 сентября 2014 года на улицы вывели для патрулирования бронетехнику, а жесткие задержания демонстрантов контролировал на месте советник министра внутренних дел Антон Геращенко), но это объясняется скорее последствиями разгрома под Иловайском, после которого в Киеве впали в панику и ожидали неминуемого наступления ополченцев.
«Провал Компартии на этих выборах — впервые за все годы существования независимой Украины она не смогла пройти в Верховную Раду — связан в значительной степени с тем, что ранее на нее работали общественные организации — Союз офицеров, Союз рабочих, комсомольцы, пионеры, — объяснял автору статьи в ноябре 2014 года Марченко. — Они агитировали людей вживую. За прошедшие месяцы их всех оттуда исключили, боясь, что партии припишут сепаратизм, никому из подвергавшихся гонениям не оказывали никакой помощи. Угрожали исключением и просто за посещение наших акций! Ставку на этих выборах Симоненко пытался сделать на политтехнологии, на рекламные ролики — и в итоге они провалились…»
С другой стороны, в 2015 году в «Левую коалицию» рабочие и ветеранские организации были включены, но результатов это не дало. Судя по всему, спрос на движения, эксплуатирующие ностальгию по Советскому Союзу, упал до минимума. А нишу борьбы за права юго-востока заняли «Оппозиционный блок» и партия «Наши» Евгения Мураева, достаточно активные в медиапространстве. На этом фоне КПУ уже ничего не светит.
