Я убежден — только очень недалекие люди могут радоваться убийству Аркадия Бабченко, вне зависимости от того, как они относятся к его высказываниям и политическим взглядам. Да, сам покойный в последние годы профессионально занимался разжиганием ненависти, не жалея оскорблений ни для живых, ни для мертвых сограждан. Достаточно вспомнить его злорадство по поводу крушения самолета с ансамблем имени Александрова, или совершенно неадекватную реакцию на смерть Михаила Задорнова, который сразу же после смерти удостоился от Бабченко матерных слов и характерного пожелания: «земля стекловатой!».
Однако, я никому не советовал бы брать пример с этой расчеловечивающей позиции. Кроме того, безнаказанные убийства журналистов, которые продолжились вчера в Киеве, указывают на то, что Украина окончательно скатилась в бездну неконтролируемого насилия на фоне полной деградации правоохранительных органов. Жертвой подобного преступления сейчас может стать буквально каждый. И это вряд ли можно считать поводом для какой-либо радости.
Я никогда не состоял с Бабченко в приятельских отношениях, но несколько раз пересекался с ним на журналистских мероприятиях и обсуждал тему чеченской войны. Аркадий производил впечатление человека, следующего за конъюнктурой текущего политического момента, достаточно типичного для мира постсоветских СМИ — и не вызывал лично у меня большого интереса как автор и человек. С ним не даже не хотелось спорить на просторах фейсбука, поскольку общественная и журналистская деятельность покойного преимущественно сводилась к бесконечному производству и распространению хайпа. То есть, к заостренным до предельной крайности провокационным набросам, предназначенным для политизированной аудитории из постсоветских стран, которая репостила их с восхищением или праведным гневом — в зависимости от своей стороны на политических баррикадах.
Именно это обстоятельство, а вовсе не какие-то негативные качества Бабченко, объясняет людоедский характер его самых известных постов, пронизанных социальным расизмом, ненавистью к миллионам «совковых рабов» и призывами к танковому броску НАТО на Москву. При этом, под каждым таким материалом публиковались банковские реквизиты — потому что журналист был одним из первых российских оппозиционеров, кто сумел достаточно эффективно монетизировать борьбу с «кровавым режимом», и тысячи украинских патриотов делились с ним своими скудными доходами во имя победы над мировым злом в Кремле. Недоброжелатели Бабченко даже дразнили его из-за этого прозвищем Авмяк, образованным от фразы: «А вот мой яндекс-кошелек», которой обычно заканчивались его сообщения.
Однако, главной проблемой Бабченко были двойные стандарты его политической позиции. Атакуя российских политиков, он легко прощал все грехи постмайдановской украинской власти, игнорируя политические репрессии, цензуру и бесконечные безнаказанные преступления ультраправых. Между тем, российский журналист лично сталкивался с брутальным насилием и нарушением прав человека в стране победившего достоинства и свободы. И эта встреча, которая произошла мае 2014 года в Славянске, когда Бабченко захватили десантники ВСУ, закончилась для него самым неприятным образом. «Аркаше завязали глаза и поставили на колени. Он плакал, стучал зубами от холода и от ужаса происходящего, и просил его не убивать. Раздалась автоматная очередь. Аркаша упал лицом вниз, в жидкую дождливую грязь. После чего его, воющего от отчаянного страха, волоком перетащили в расположение Ивано-Франковского «Беркута», и засунули в канализационный колодец, кишмя кишевший крысами», — вспоминает сейчас об этом известный волонтер Юрий Касьянов.
Увы, но даже такой практический опыт не заставил Аркадия Бабченко быть более объективным по отношению к нынешней украинской действительности. В основном потому, что ее критика недопустимой в постсоветской либеральной среде, в которой и вращался покойный, строго следовавший здесь за сложившейся конъюнктурой. Ведь правила и законы этого сообщества позволяют критиковать лишь тех, кого принято считать внешними и внутренними врагами нашей страны.
Аркадий Бабченко и его единомышленники жили в атмосфере нетерпимости и вражды, в которую оказалась погружена последние четыре года Украина, активно помогая ее воспроизводить и формировать. Кто бы не стоял за преступлением, трагическое убийство журналиста еще раз показывает, насколько опасным является построенный на подобных принципах мир — и сегодня очень важно извлечь из этого выводы, человечно отреагировав на его гибель. Нужно защищать память Аркадия от глумливых комментариев, — чтобы не повторять его собственные ошибки, чтобы глумление над памятью людей в принципе стало позорным нонсенсом, недопустимым для журналистики и блогосферы. И никто больше не решился бы прибегать к этому ради хайпа, репостов и лайков.
«Признаюсь, узнав о смерти Бабченко, я ощутил злорадство. Я поддался слабости. Этот человек при жизни много раз переходил все границы дозволенного, радуясь смерти других людей, и вот настал его черёд. Кто-то скажет, что это естественная реакция. Но естественная — не значит правильная. Бабченко посвятил последние годы жизни расчеловечиванию тех, кого считал врагами. Но если в ответ мы будем расчеловечивать его и ему подобных, то это будет означать лишь то, что они победили. Гуманизм — это нечто, что мы не должны потерять просто для того, чтобы не превратиться в тех, кого мы осуждаем. Не ради них — ради самих себя», — хорошо написал об этом одесский журналист Юрий Ткачев.
В противном случае Аркадий Бабченко станет далеко не последней жертвой построенного на ненависти общества, которое полагал свободным — сейчас уже не столь важно, по наивности или из-за описанных выше потребностей конъюнктуры. Общества, где убивают журналистов разных политических взглядов.
