По мнению аналитиков Международного валютного фонда, риски по госдолгу и девальвации сохраняются даже при выполнении Украиной программы сотрудничества с МВФ. Из отчета следует, что в случае теоретической шоковой девальвации гривны темпами 2014 года, доллар вырастет с 27,5 грн в 2016 г., до 45,9 грн в 2017 году.
Насколько вероятен такой сценарий развития событий и как может повлиять транш от МВФ на курс гривны, Ukraina.ru расспросила экономиста Андрея Блинова.
- Насколько корректно увязывать получение кредита от Международного валютного фонда с курсом национальной валюты?
— Это корректно лишь отчасти. Деньги МВФ идут полностью — третий транш и дальнейшие — в золотовалютные резервы Национального банка. Они не идут в бюджет, и они не продаются автоматически на межбанковском рынке. Эти деньги Нацбанк держит у себя на счетах: корреспондентских, западных, или может вкладывать в активы — такие операции официально не публикуются, это считается гостайной. Самое главное — эти средства на валютный рынок напрямую не влияют. Что может влиять? Сама возможность Нацбанка эти деньги продавать. И тут вопрос, сколько может продать НБУ на валютном рынке. Международный валютный фонд в рамках меморандума МВФ устанавливает такой достаточно строгий критерий как чистые международные резервы — net international reserves. Национальный банк, согласно меморандуму МВФ, должен постепенно с 2015 по 2018 годы наращивать этот показатель. Это значит, что у него должно появляться все больше собственных денег, а не заемных средств МВФ, которые сегодня составляют львиную долю во всех резервах. Соответственно Национальный банк ограничен в том, чтобы продавать какие-то деньги на межбанковском валютном рынке потому, что когда он, например, примет решение таким образом поддержать курс гривны, он, таким образом, может обвалить этот показатель.
Кстати, МВФ официально заявил в своих документах, связанных с пересмотром украинской программы, что по итогам 2015 года Украина и Национальный банк не выполнили показатель чистых международных резервов. Тогда недоприходило соответствующее иностранное инвестирование от ЕБРР, Мирового банка, соответственно Национальный банк не имел возможности выкупить столько средств на международном валютном рынке. Неправильно говорить, что получили $1 млрд и вот сейчас их Нацбанк выкинет на валютный рынок и сбалансирует спрос и предложение. В принципе, всю очевидность этого показывает ситуация с траншем: когда стало понятно, что украинский вопрос включен в повестку дня совета директоров МВФ, курс стал психологически укрепляться и укрепился вплоть до дня получения транша на 70 коп.. После чего буквально как поступили деньги прекратилось это улучшение. Новостийный повод на психологическом уровне был отыгран, но все понимают, что получение этих денег прямого влияния оказывать не будет и не может.
Национальный банк официально заявил, что $1 млрд они рассчитывают получить от США — гарантии под выпуск облигаций и €600 млн от Мирового банка — под энергетические законы, которые сегодня приняты в первом чтении. Это те деньги, на которые бюджет рассчитывает и часть этих средств, вероятно, будет конвертирована на валютном рынке. И когда они придут, то даже если это будет делать Нацбанк, то тогда это скорее всего окажет позитивное влияние на курс.
- Как тогда можно прокомментировать отчет от МВФ по стресс-тесту для Украины, который появился в украинских СМИ. Согласно ему, к концу 2017 года курс гривны может достичь 46,9 грн за $1?
Да, есть такие данные стресс-теста. Они говорят о том, что будет с внешним долгом и обменным курсом в случае крайне неблагоприятных условий во внешней политике и экономике — Украина лишается внешней поддержки, обваливаются сырьевые рынки. Но это сочетание очень жестких факторов и вероятность этого очень низкая, что признает и МВФ, и украинское правительство.
Это, условно говоря, показатель того, что не просто Украина будет рассчитывать на собственные силы, но и что крайне неблагоприятно сложится внешнеэкономическая конъюнктура. Совсем исключать такую вероятность нельзя, но рассматривать ее в качестве базового сценария неправильно для прогнозирования экономической жизни в стране.
- Можно ли вообще выиграть от стремительной девальвации национальной валюты — такой, как была в 2014 году, например? Выиграли ли тогда от нее экспортноориентированные отрасли? Выиграет ли кто-нибудь от той девальвации гривны, которая есть сейчас?
Есть классическое понимание девальвации. Когда происходит незначительное изменение обменного курса — 10%, 20%, 30%, что допустимо, кстати, и на современных рынках крепких валют —та же йена или евро испытывают подобные сильные для них колебания — это действительно влияет на платежный баланс и напрямую влияет на курсовую конкурентоспособность товаров в стране, где обращается та или иная национальная валюта. Когда вы имеете за короткий промежуток времени резкое изменение обменного курса, стимулирование экспорта в значительной мере не может компенсировать возникающие проблемы социально-экономического характера — настолько сильно угнетается внутренний спрос — граждане больше не в состоянии покупать столько продукции. Кроме того, резко вымывается оборотный капитал предприятий, поскольку те работают в национальной валюте.
Следует также понимать, что, как правило, такие девальвации сопровождаются глубинными причинами — потерей рынков сбыта и другими экономическими кризисными явлениями, как это и было с Украиной.
Поэтому говорить о стимулирующем характере трехкратной девальвации, случившейся за эти два с половиной года, некорректно.
Безусловно, корректно говорить о том, что есть определённое подталкивание производства к максимальной ориентации на экспорт. Но нужно понимать, что в условиях тех ограничений на рынках товаров, которые составляют основу украинского экспорта, не удалось нарастить в физическом плане экспорт за эти годы. Мы же видим, что экспорт в течение 2014-2015 годов не расширялся, а сокращался. Это касается даже таких рынков, как Европейский Союз, который по идее должен был компенсировать рынок СНГ.
Если говорить о нынешней ситуации, то Госстат уже 3 квартала подряд фиксирует незначительный прирост экономического развития. И здесь есть два важных фактора, которые нужно упомянуть. С одной стороны, мы сравниваем украинскую экономику с ситуацией 2015 года. Понятно, что сравнительная база настолько низка, что рост гарантирован. С другой стороны, изменение обменного курса является не столь стремительным и столь значительным, он имеет робкую тенденцию к девальвации, что и стимулирует конкурентоспособность украинских товаров зарубежом. Есть очень незначительные признаки увеличения экспорта в ЕС и на другие рынки.
Резкая девальвация не способствует конкурентоспособности производств, она ведет к их угнетению, какой бы высокой ни была конкурентоспособность курсовая. А более мягкое изменение обменного курса приводит к более благоприятным последствиям. И 25-летняя экономическая история Украины, равно как и России, это подтверждает.
- Если уточнять: тогда — в 2014 году — те же металлурги или «зерновики» от стремительной девальвации не выиграли, а сейчас — при плавной девальвации — могут?
Они не выиграли глобально. Они работают в стране, где нарастает спектр социально-экономических проблем и у них резко сжимается, как шагреневая кожа, рынок сбыта. Есть риск логистических поставок, есть риск в отношении того, на каких условиях с ними будут заключать контракты.
Более мягкая девальвация, как у нас в последний год, больше способствует конкурентоспособности украинского экспорта, чем тот обвал, который был с 8 почти до 40, потом восстановился до 24 грн за $1.
- Сейчас многие политики, в первую очередь из «Оппозиционного блока», но есть и нардепы от БПП, говорят, что нужно наладить экономическое сотрудничество с СНГ и с Россией в частности, что не должно быть альтернативы «МВФ или Россия». Насколько это справедливо?
Такой альтернативы нет. Ведь МВФ не является торговым партнером. Фонд по сути является кредитором, внешними экспертами, которые «дают пинка» власти для стабилизации платежного баланса и бюджета. Правительства других государств такие «пинки» давать не могут в силу просто суверенности государства. Тут в корне неверно поставлен вопрос. Нет выбора между МВФ и Россией.
Глубочайшей ошибкой был противопоставление рынка СНГ и рынка ЕС. Почему-то в украинском обществе несмотря на сопротивление экономистов и интеллектуалов, произошла победа формулы «или — или» над формулой «и — и». К власти пришли люди, которые не захотели слышать экономистов, и их поддержало немалое число украинских граждан. Они заявили: «Мы ориентируемся исключительно на евроатлантику в политическом плане и, в первую очередь, на европейский рынок в плане экономическом. И будь, что будет». Любые другие аргументы не были услышаны: о рисках ассоциации, о необходимости концентрации денег, об удлинении переходных периодов и, в конце концов, выстраивания отношений с третьими странами — Ближним Востоком, Юго-Восточной Азией. Кстати, сейчас это лихорадочно пытаются делать: те же визиты президента Украины Петра Порошенко в Индонезию или Малайзию или попытка сохранить товарооборот с КНР. Вопрос к возвращению отношений с рынками сбыта украинской продукции рано или поздно снова станет актуальным по экономическим причинам. Но рассматривать его при нынешней политической ситуации практически невозможно. Я не могу представить, что люди, сделавшие себе политический капитал на откровенной русофобии и именно на отказе от традиционных рынков, вдруг найдут железные аргументы в первую очередь для своих избирателей, чтобы пояснить, почему они были неправы.
Очевидно, что это произойдет лишь после появления во власти новых политических сил, которые вспомнят об этих рынках, и сделают это важным элементом своей политической борьбы. Но пока об этом говорить преждевременно. До ближайших выборов говорить об этом нецелесообразно. Такой тенденции нет.
- Насколько нормальна практика согласования проекта бюджета с МВФ, как это было в случае с Кабинетом министров Украины, который отправил Фонду документ на ознакомление?
— Я ничего зазорного в этом не вижу. Огромное количество документов направляется сейчас в Вашингтон, в МФВ, Мировой банк и к другим кредиторам. Дело в том, что кредиторы, особенно международные организации, а тем более — МВФ как кредитор последней инстанции — хотят получать большую и объективную картину из первоисточников о планах украинского правительства, чтобы не быть в плену у популистских заявлений. В данной ситуации для меня как для эксперта наличие программы МВФ полезно именно информационно. Именно благодаря тому, что МВФ публикует меморандумы, публикует аналитику по стране после пересмотра транша, благодаря этому мы узнаем об обязательствах, которые берет на себя украинская власть. Причем, не тех обязательствах, о которых она потом объявляет, а о реальных — так, как это записано в документах. Плюс мы имеем цифровые критерии, по которым можно смотреть за отчетностью украинской экономики. Это важно. Мы получаем альтернативную точку зрения, которая очень часто дополняет официальные каналы информации. МВФ — это кредитор и власть с ним вынуждена себя вести предельно честно. И благодаря этому каналу информации украинское экспертное сообщество, а через него — журналисты и граждане — имеют возможность получать значительно больше информации о реальном состоянии экономики страны.
