Арсен Борисович Аваков и Михаил Николаевич Саакашвили, добиваясь публикации видеозаписи с заседания Совета реформ, рассчитывали, что после этого гражданам Украины станет окончательно понятно, какой молодец один и какой нехороший человек другой.
Результатов общеукраинских социологических иследований пока нет, но, судя по опросу на сайте издания «Корреспондент.нет», самые популярные варианты ответов — «Порошенко должен уволить обоих» и «Уйти в отставку должна вся действующая власть».
Дальнейшую судьбу одесского губернатора и главы МВД решит, разумеется, не украинский народ и не украинский президент, а Джо Байден или американский чиновник рангом пониже. Но в данном случае интересно вовсе не это, и даже не общая красота ситуации, когда грузин и армянин по-русски спорят о том, кто из них больший украинец.
Интересно очередное яркое подтверждение того, что заседания Совета реформ, как и другие непубличные мероприятия с участием украинской политической элиты, проводятся исключительно на русском языке. Ранее, напомним, премьер-министр Арсений Яценюк, будучи схваченным ниже пояса, также заговорил по-русски.
В начале 90-х годов прошлого века в Киеве я услышал следующий билингвальный анекдот:
Заседание Верховной рады, спикер обращается к коллегам:
- Шановні депутати, пошукайте, чи є серед нас москалі або журналісти?
- Немає, пан голова!
- Шановні депутати, дуже добре пошукайте, чи є серед нас москалі або журналісти?
- Немає, немає!
- Ну, тогда хватит дурью маяться и давайте по-человечески разговаривать.
Отмечу, что лично я украинский язык очень люблю и «нечеловеческим» не считаю, но факт остается фактом — за четверть века независимости ситуация осталась прежней. «Державна мова» так и не стала ни языком власти, ни тем более общества.
Разумеется, за счет закрытия русскоязычных школ на Центральной Украине стало несколько больше молодежи, которая использует украинский для постоянного общения, но в целом изменения по сравнению с позднесоветскими годами невелики. Рабочий язык Вооруженных сил Украины, как неоднократно могли убедиться телезрители — тоже русский.
За 25 лет можно при желании выучить не только близкородственный русскому украинский, но и китайский, суахили и фарси вместе взятые. Однако даже самые русофобские украинские политики все равно не хотят сделать над собой усилие и при выключенных камерах моментально переходят на родной русский язык.
Более того, это происходит не только на Украине, но даже в Прибалтике — будучи бессознательно пьяным, депутат-националист Андрис Вилкс говорит по-русски без акцента. Все в полном соответствии с вышеприведенным анекдотом.
Какие из этого можно сделать выводы? Конечно, то, что политики бывают двуличны и неискренни, справедливо для любой страны, а не только для лимитрофов. Но, призывая запретить и искоренить русский язык из всех сфер жизни, они переходят за грань «стандартного двуличия» и уподобляются тем американским «моралистам», которых ловят на адюльтере, или российским «изоляционистам» с их домами на экзотических островах. Представить этих политиков после подобного «каминг-аута» на высших государственных должностях ни в одной нормальной стране невозможно. А на Украине это норма.
Во-вторых, борьба с языком — это та самая имперская политика, которую на словах так ненавидят на Украине. Российская империя ограничивала книгопечатание и преподавание на польском, Австрийская ограничивала чешский и т. п. Теперь Украина и Прибалтика с тем же успехом пытаются избавиться от русского. Казалось бы — перечитайте любой учебник истории и поймите, что невозможно заставить человека забыть родной язык, если он этого не хочет.
Если не хочется исторических примеров и сравнений с империями, то есть современный и республиканский вариант — Ирландия, уже почти сто лет возрождающая гэльский язык. По самым оптимистичным оценкам, теперь его более-менее постоянно употребляют восьми процентов населения, по пессимистичным — около полутора. Ирландцы за столетия привыкли говорить по-английски и не собираются от этого отказываться. Меньшими патриотами они от этого не становятся.
Пример Израиля, возродившего иврит, тут абсолютно неуместен, поскольку древний язык стал не столько «возвращением к корням», сколько «лингва франка» — общим языком для съезжавшихся со всех концов земли евреев.
В-третьих, если и есть хоть какая-то польза от евромайдана и прокатившейся по западным странам русофобской волны — это возрождение интереса к русскому языку. Во времена могущества СССР «язык потенциального противника» изучали во многих странах НАТО, начиная с США — отсюда неплохое владение русским многих американских и некоторых европейских политиков. А во времена «дружбы» русский был признан неперспективным — новое поколение западных интеллектуалов стало учить арабский или китайский.
Увеличение финансирования русскоязычных пропагандистских ресурсов — еще одно проявление этой тенденции. Даже непримиримо настроенные ко всему русскому эстонские националисты поняли, что, запрещая местные русскоязычные СМИ, они открывают дорогу страшной и ужасной «российской пропаганде».
Поэтому наиболее разумной моделью поведения для украинских политиков было бы прекратить бессмысленную и беспощадную борьбу с русским языком, признать его языком межнационального общения, раз уж не хватает смелости объявить вторым государственным, и дальше спорить по-русски о том, кто является большим украинцем, не только за закрытыми дверями, но и публично.
Если нужен еще один пример, то это США, которые не отказались от родного английского языка, хоть отношения бывшей колонии с Британией оставались настороженными вплоть до начала 20-го века.
Выступающие на украинском языке киевские политики — это как если бы Джордж Вашингтон и Бенджамин Франклин нарядились в перья и по бумажке зачитывали свои речи на языке чероки. Стали бы в этом случае США великой державой? Очень маловероятно.
Антон Крылов
