Согласно статистике, более 80% украинцев считают себя верующими людьми, принадлежащими к Православной Церкви. Почему же страна, в которой количество православных — подавляющее большинство, занимает первые места в мире по уровню коррупции, количеству разводов, абортов и множеству других негативных явлений социальной жизни?
Недавно (во время моей прогулки по Киеву) ко мне подошла женщина средних лет и ошарашила меня следующим вопросом. «Отче, — недоумевала она, — почему людям так тяжело найти общий язык между собой? После Майдана мы в нашем квартале решили создать жилищное товарищество, чтобы совместно решать проблемы ЖКХ. Но в результате из этой затеи ничего не вышло. Все разругались и разошлись по домам. А ведь все мы хотели сделать как лучше?». — «А вы не думали, что всю историю человечества люди только и делают, что в своих попытках устроить рай на земле провоцируют насилие, войны, революции и т.д.? Вы не думали о том, что даже со своими родными и близкими мы часто не можем жить в мире и согласии, отчего рождаются ссоры, обиды, непонимание и т.д.?». — «А в чем же причина? Что мешает людям понимать и слышать друг друга?», — переспросила моя собеседница. Я сказал, что причина такого печального положения дел кроется в страстях человеческих. «И все?» — удивилась она. — «А разве этого мало?», — спросил я. — «А есть какой-то механизм для того, чтобы с этим бороться?», — поинтересовалась моя собеседница.
Механизм решения проблем в жизни, который не нравится большинству
И вот тут я допустил ту ошибку, которую повторяю снова и снова в разговорах с людьми, когда они подходят на улице и спрашивают меня, как решать те или иные проблемы в их жизни. Я сказал, что механизм есть и что он очень простой — жизнь по заповедям Евангелия в Церкви. Вот механизм.
После этих слов женщина моментально потеряла интерес к разговору и, не прощаясь, ушла. Признаюсь, эта реакция не была для меня удивительной. Я целиком понимаю и эту женщину, и других людей, которые ведут себя подобным образом после того, как им дали похожий ответ. Да я и сам до воцерковления повел бы себя таким же образом — и знаете, почему? Да потому, что люди ждут от священнослужителя совершенно другого ответа. Часто после того, как вы предлагаете человеку взять в руки Евангелие и постараться жить по его заповедям, на вас смотрят, в лучшем случае, как на еретика, ничего не понимающего в истинной вере, а в худшем случае — как на провокатора.
На самом же деле люди ждут от нас того, что вы посоветуете им помолиться перед чудотворной иконой, искупаться в источнике, поставить свечку святому, прочитать какую-нибудь длинную «сильную» молитву, отслужить молебен, съездить куда-нибудь в паломничество и т.д. Они ждут от вас совета, как ждут от врача таблетки, которая снимет их боль: выпил таблетку — и полегчало, поставил свечку — и сынок поступил в институт, и т.д. И никакие наши аргументы в пользу того, что такой таблетки не существует в природе, что если бы такая таблетка была, то все мы уже давно жили бы в раю на земле, не работают, а наши слова отскакивают от ушей слушателей, как горох от стены.
Каких советов ждут на самом деле люди от священника?
Собственно, они ждут этого не от нас, священнослужителей, а от Бога. А мы только должны подсказать, как правильно сделать, куда свечки ставить, куда креститься, куда кланяться и т.д. Для таких людей Бог является точно таким, как и мы с вами — страстным существом, и поэтому мы всецело зависим от Его прихотей и настроений. Кому ж хочется попасть в немилость Небесному Царю? Естественно, никому. Вот мы и ублажаем Его, как ублажали бы земного царя, случись нам впасть в немилость и пострадать. Точно так же, кстати, мы ублажаем чиновников, начальников, власть имущих. Даем взятки, пытаемся получить должность и вообще — устроиться в жизни как можно лучше. И нам даже кажется, что и в «канцелярии» Небесного Царя действуют точно такие же законы и правила.
На богословском языке это явление называется «антропоморфизм»* — это ситуация, когда мы переносим наши страстные, земные представления на область Божественного присутствия, а Самого Бога уподобляем существу, наделенному властью наподобие земного царя или хана. По меткому замечанию апостола Павла, в данном случае мы служим твари вместо Творца. Собственно, это и есть суть язычества — служить твари вместо Творца! Так что «белая магия православного обряда» — это язычество в православной обертке. Это такая ситуация, когда второстепенные, обрядовые вещи выходят на первый план, а сама суть христианской веры полностью игнорируется. Попробуйте сказать людям с подобными представлениями о Православии, что Бог никого не наказывает, что люди сами наказывают себя страстями и грехами, что кажущиеся наказания Божии на самом деле есть благо и проявление Божией любви к человеку, процитируйте при этом прп. Антония Великого: «Бог благ и только благое творит, вредить никому не вредит пребывая всегда одинаковым» — и вас сочтут невеждой, который ничего не смыслит в духовных вопросах. Или попробуйте написать в Фейсбуке о том, что Церковь Христова не может служить ничему тленному, временному, преходящему (ни Украине, ни России, ни Евросоюзу), что христианин не может быть националистом и что высшей ценностью для христианина может быть только Христос и Его Святая Церковь. И вас тут же запишут во «враги украинского народа» и «слуги Кремля».
Если угодить Богу, то жизнь наладится?
И действительно, язычнику все это не нужно и непонятно. Язычник твердо уверен, что если угодить Богу, то жизнь наладится, и проблемы решатся. Именно поэтому они и идут в церковь в поисках некоего магического ритуала, формулы, молитвенной мантры, выполнение или прочтение которой гарантирует стопроцентный успех.
Язычника не волнует тот факт, что магизм в Церкви, прежде всего, извращает отношения человека и Бога, извращает саму мысль о Боге, т.к. магическая точка зрения строится на том основании, что Богу нужен только обряд, правильно, вовремя исполненный; в остальном человек Богу ничего не должен, и отношения человека и Бога этим вполне исчерпываются. Более того, сами эти отношения строятся на таких человеческих пороках, как лицемерие и человекоугодничество, что и рождает соответствующую духовность, а вместе с ней — и парадоксы нашего общества, когда в стране с 80% православных людей процветает взяточничество и нетерпимость друг ко другу.
И все же в каком-то смысле язычников можно понять, т.к. очень часто со Христом человеку не всегда легко и комфортно. Он заповедает: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, — вот первая заповедь (Мк. 12, 30). Это требует от человека нравственного напряжения, устремления сердца ко Господу, а людям это неудобно, скучно и неинтересно: «Им нужен, — пишет свт. Игнатий Брянчанинов, — эффект и развлечение; поэтому христианство «расцвечивается» самыми разнообразными вещами, такими как: видения, знамения, откровения; поездки в поисках прозорливых старцев и стариц; почитание разнообразных источников и прочих «святынек»; высчитывание признаков скорого конца света; создание огромного количества преданий о тех или иных почитаемых святых и т.д. Нередко сюда примешивается и язычество, облекшееся в церковные одежды, например, почитание Медовых, Яблочных и прочих «Спасов», Масленица, разного рода полусуеверные обычаи, связанные с праздниками Рождества и Крещения, и проч. Опасность здесь та, что в качестве учения Церкви выступают не Священное Писание, не догматическое и нравственное святоотеческое Предание, но исторически небезупречные сведения инегодные и бабьи басни (1 Тим. 4, 7)».
Наша вина в обрядовости и магизме «православных украинцев»
Но самое обидное состоит в том, что в некоторой степени мы сами виноваты в сложившейся ситуации. Нужно признаться себе: миссионерство — это не самая сильная сторона Церкви, и наша надежда на то, что большинство из тех людей, которых мы крестили все эти годы, придут в Церковь и станут сознательно исповедовать Христа, не оправдалась. И что теперь со всем этим делать я, признаюсь, не знаю. Хотя справедливости ради нужно заметить, что такое уже было не раз в истории человечества. Вот, например, прислушайтесь к словам свт. Иоанна Златоуста и скажите: вам это ничего не напоминает?
«…Я вижу, — пишет святитель, — что многие после крещения живут небрежнее некрестившихся, и даже не имеют никакого признака христианской жизни. Потому-то ни на торжище, ни в Церкви, не скоро различишь, кто верующий, и кто неверующий; разве только при совершении таинств можешь увидеть, что одни бывают высылаемы, а другие остаются в храме. Между тем следовало бы отличаться не по месту, а по нраву. Достоинства внешние обыкновенно познаются по внешним признакам, а наши достоинства надобно распознавать по душе. Верующий должен быть виден не только по дару, но и по новой жизни. Верующий должен быть светильником для мира и солью. А если ты самому себе не светишь, не предотвращаешь собственной гнилости, то почему нам узнать тебя? Потому ли, что ты погружался в священные воды? Но это может довести тебя до наказания. Величие почести для нежелающих жить сообразно этой почести увеличивает казнь…
Итак, скажи мне, почему могу узнать, что ты верный, когда все исчисленное мною уверяет в противном? И что говорю — верный? Даже человек ли ты, и того не могу узнать доподлинно. Когда лягаешься, как осел; скачешь как вол; ржешь на женщин, как конь; объедаешься, как медведь; утучняешь плоть, как лошак; злопамятен, как верблюд; хищен, как волк; сердит, как змея; язвителен, как скорпион; коварен, как лисица; хранишь в себе яд злобы, как аспид и ехидна; враждуешь на братьев, как лукавый демон, — как могу счесть тебя человеком, не видя в тебе признаков естества человеческого? Ища различия между оглашенным и верным, подвергаюсь опасности не найти различия даже между человеком и зверем. Как, в самом деле, назову тебя зверем? Ведь у каждого зверя какой-нибудь один из этих пороков. А ты, совокупив в себе все пороки, далеко превосходишь и их своим неразумием. Назову ли тебя бесом? Но бес не служит мучительству чрева, не любит денег. А когда в тебе больше пороков, нежели в зверях и бесах, скажи мне, как можно назвать тебя человеком? Если же нельзя назвать тебя человеком, то как наименуем тебя верным? А что всего печальнее, находясь в столь худом состоянии, мы и не помышляем о безобразии души своей, не имеем и понятия об ее гнусности. Когда ты сидишь у брадобрея и стрижешь волосы, то, взявши зеркало, со всем вниманием рассматриваешь прическу волос, спрашиваешь близ стоящих, и того, кто стриг, хорошо ли они лежат у тебя на лбу? Будучи стариком, часто не стыдишься до неистовства предаваться юношеским мечтам. А того, что душа наша не только безобразна, но даже зверообразна, и стала сциллою или химерою, упоминаемыми в языческом баснословии, нимало не чувствуем…»
Крестить ли и венчать всех подряд?
Вот и сейчас миллионы людей в нашей стране называют себя христианами, но никогда не брали в руки Евангелия и даже не собираются жить по-христиански. Увы, христианство без Христа и Евангелия стало нормой для большинства наших сограждан, которые именуют себя православными. И это беда. И поэтому еще раз скажу: я не знаю, что с этим делать. Мы — соль, потерявшая силу!
От осознания своего бессилия я начинаю мечтать. Мечтать о том, как было бы хорошо, если бы мы перестали крестить, венчать, отпевать всех подряд. Как было бы хорошо, если бы возродились настоящие приходские общины, где люди знают друг друга, где помогают друг другу, где в общину принимались бы люди, действительно ищущие спасения и жизни во Христе. Конечно, в этом случае Церковь неминуемо опустеет. Но ведь в первые века в Римской Империи до того, как был издан Миланский эдикт, христиан было не более 10% от всего населения империи. Но зато — какая была вера? Вера, перевернувшая всю Вселенную. Вера, поражающая нас до сих пор своей силой и высотой. Вера, которая и сейчас изумляет и восхищает, и будет изумлять и восхищать христиан до самых последних дней существования этого мира.
Конечно, я понимаю, что это несбыточная мечта. Но она такая красивая, что ради нее я вновь и вновь буду отвечать людям на их вопросы и чаяния так же, как и всегда: «Живите по заповедям Евангелия в Церкви, и Христос никогда вас не оставит, и жизнь станет другой. Настоящей!»
*Антропоморфиты — термин, употреблявшийся церковными историками и писателями для обозначения тех, кто полагал, что Бог имеет человеческий образ. В 4-м веке буквальное толкование антропоморфизмов Св.Писания получило распространение в учении Авдея Эдесского и ереси авдиан (или антропоморфитов), которая была отвергнута Церковью, что нашло свое отражение в чинопоследовании Торжества Православия, совершаемого в 1-ю неделю Великого поста: «Глаголящим Бога не быти Дух, но плоть — анафема». (Православная Энциклопедия. Т.2. «Ал-Ан». Статьи «Антропоморфизмы» и «Антропоморфиты», стр. 710)
