Семь лет назад Донецк стал для меня городом-мечтой, в котором безумно хотелось жить, работать, любить. Я, журналистка, с удовольствием вникала в многогранную жизнь мегаполиса. Знакомилась с местной элитой и трудягами-шахтёрами, посещала закрытые VIP-вечеринки и ездила в маршрутках с бюджетниками. Кто бы что ни говорил, в последние годы Донбасс стал жить лучше.
И это касается не только обладателей «ягуаров». Многие семьи врачей и шахтёров тоже смогли позволить себе и автомобили (хоть и гораздо скромнее), и заграничный отдых — пусть не на Мальдивах, а в Турции, и современный ремонт в квартире.
Убеждена: именно за это «донецких» недолюбливали в спесивой украинской столице. А после Майдана и вовсе сделали изгоями. Не поймёшь этого — не ответишь на вопрос, который мне сейчас задают в каждой московской компании: почему шахтёры массово и с оружием в руках не выходят на защиту родного города?
Могу говорить только о тех, кого знаю лично. Это трудяги с непростыми судьбами, привыкшие к ежедневному смертельному риску в забоях. Их деды приехали на Донбасс ещё в 50-е годы, под землёй трудились их отцы и будут трудиться дети. Они — кормильцы. Но истинный горняцкий дух, с которым шахтёры выходили на забастовки в лихие девяностые, незаметно исчез после того, как лучшие угольные предприятия Донбасса перешли в частные руки.
Разумеется, улучшились условия труда, техника безопасности, увеличились зарплаты — шахтёры от этого выиграли. Но не все. Государственные шахты остались на прежнем уровне. И произошёл раскол на два «сорта» шахтёров, на «богатых» и «бедных». И единства между ними нет уже 15 лет.
Оружие в руки взяли «бедные», которым нечего терять. А обеспеченные не стали кидать лопаты и ввязываться в войну, пока им платили деньги и не консервировали шахты… В лучшем случае по выходным они подвозили на своих машинах гуманитарку и дежурили на блок-постах, по которым ещё не била артиллерия.
Изменятся ли эти люди сейчас, когда Донецк окружён и война уже не стучится, а ломится в каждый дом? Не знаю.Ситуация меняется ежечасно и вызывает поступки, которых ты ещё вчера от себя не ждал. Ведь и я до последнего не думала бросать отчий дом в городке Кировское под Донецком, где до сих пор хранятся мои детские воспоминания и милые игрушки.
Но капля за каплей то, что творилось вокруг, точило голову одной и той де мыслью: пора уезжать, завтра может быть поздно. Я видела автобус, на котором ДНРовцы вывозили мирных через гуманитарный коридор. На нем большими буквами было написано «ДЕТИ». И все равно его обстреляли — машина пришла без единого стекла. Как никто не погиб — случайность счастливая просто.
Донецкая элита первой собрала чемоданы, едва начались бои за аэропорт. Пока богачи наблюдали с мировых курортов за новостями, оставшиеся жители продолжали работать, ходить на футбол, праздновать свадьбы и посещать дорогие рестораны. Так до самого последнего времени и шла в Донецке двойная жизнь, когда по центральному бульвару одновременно прогуливались девицы на высоких каблуках и мужчины в камуфляже и с автоматами.
Первым почувствовало запах настоящей войны старшее поколение, когда полки в магазинах опустели, в банкоматах закончились деньги, а пенсии перестали платить. Когда в окрестностях стали появляться танки Нацгвардии. Огромными колоннами, которых не видели даже в фильмах про Великую Отечественную. Мой отец насчитал в одной цепочке 107 бронированных машин.
Главное же, из города исчезла власть и даже гаишники перестали выезжать на аварии. А вместо милиционеров приезжали ополченцы. У которых было одно наказание за хулиганство или воровство — трудотерапия. Когда проштрафившегося вывозили за город и заставляли рыть окопы. Успокаивало даже самых буйных…
Ярким штрихом надвигающейся войны стало в разы возросшее количество прихожан в храмах. И таблички на дверях церквей «С оружием не входить».
Другой — и не менее яркий штрих — пустота, как в фильмах ужасов про зомби. После первых же обстрелов, когда снаряды стали падать в больницы, детские сады и парки, Донецк обезлюдел.
Многочасовые очереди на границе, битком забитые поезда, которые все ещё умудряются объездными путями ходить… И беженцы-беженцы-беженцы. Все богатство большинства из которых составляет одеяло и чемодан. Собирались за минуты! Одна женщина особо запомнилась. Прибыла на вокзал из Шахтерска. Все убивалась, что забыла снять с огня кастрюлю. Так быстро их увезли.
— Света не было. Готовила на костре. В кастрюльке кролика тушила. Сгорит теперь. И дом может сгореть тоже… — все сетовала она. — Некуда теперь возвращаться.
Те же, у кого пока уцелели дома, спешат укрыться за их родными, хотя и хлипкими стенами. Роженицы в местных роддомах просят сделать кесарево и отпустить поскорее в семью. Коли всё равно погибать — лучше уж с близкими.
Не знаю, сколько жителей осталось сегодня в Донецке. Наверняка среди них много тех, кто ещё надеется на перемирие: мол, политики договорятся. Но по большому счету судьбу города решит позиция тех, кто ещё не решил: бежать или защищаться…
Очень многие убежали. Кто куда смог. Даже дельфинов из местного аквапарка эвакуировали. Несмотря на то, что недавно родился маленький. Так всей семьёй и увезли: мама, папа, малыш и тётя. Малыша с мамой довезли до ближайшего городка, где нет обстрелов. Остальных — в Харьков. И это тоже примета времени — война разбивает семьи. Даже у дельфинов…
Оригинальная статья
