О том, как могла быть организована утечка и вообще операция по записи и передачи этой беседы в российские СМИ и кто мог за этим стоять изданию Украина.ру рассказал ветеран внешней разведки России, имя которого мы по известным причинам не называем.
— Скажите, каким образом можно было провести аудиозапись в помещении, в котором высшие чины бундесвера вели секретные переговоры?
— Давайте начнем все-таки с главного. То, что Россия имеет доступ в святая святых немецкой армии и может записывать переговоры столь высокопоставленных офицеров, – это не просто удача, а великолепная блестящая работа нашей внешней разведки.
— Почему не удача?
— Потому что удача – это единственная акция. Идете вы по улице, находите бумажку в тысячу рублей. Это удача. А в данном случае мы имеем дело с тонко проведенной, специально организованной работой, скорее всего, то, что мы и предъявили миру – мы имеем дело с системной работой, очень хорошо, повторюсь, запланированной и проведенной, а скорее всего, и продолжающейся операцией нашей разведки. Отсюда неутешительный вывод для наших немецких коллег – мы знаем если не всё, то очень и очень многое из того, что происходит в бундесвере. И не только в бундесвере.
Что касается технической части вопроса. Сейчас имеется достаточно оборудования продвинутого, которое постоянно совершенствуется, чтобы осуществлять такие записи. Это может быть микрофон, расположенный в комнате размером с ноготь (показывает мизинец), а может быть и более серьезная техника, когда запись осуществлялась с большого расстояния. Что применялось в данном случае, не так уж и важно.
Конечно, надо учитывать несколько обстоятельств.
В бундесвере есть помещение, где запись невозможно провести никакой техникой в принципе. Это такая специально оборудованная полностью изолированная комната. Скорее всего, офицеры, обсуждавшие как им подорвать Крымский мост, находились не в ней. Да многие не очень любят в ней находится, попасть в нее целая процедура.
Если они находились в другом помещении, то, как правило, и такие комнаты проверяются и сканируются специальной техникой. Значит, подслушивающее устройство было установлено в какой-то момент после проверки помещения и перед беседой. Вот так примерно выглядит ситуация.
И тут нужно обратить внимание на другое. Подслушали, записали – это одно. А вот то, что наш разведчик, агент не просто сделал запись, а четко обозначил кто на запись есть кто, говорит о том, что он занимает в иерархии бундесвера достаточно высокое место.
И тут возникает второй вопрос. Вопрос с публикацией. Одно дело прослушать, записать, передать данные, другое – опубликовать, то есть придать всю или часть этой операции огласке. Это уже политическое решение. Но принималось оно с оглядкой на то, чтобы не засветить нашего агента. Значит, есть уверенность, что он не пострадает. Значит, у этой операции великолепное прикрытие. Потому и говорю – это по всем критериям, в том числе международным, блестящая операция.
— Я понимаю, что, находясь в отставке, вы не можете знать подробностей, а если бы и работали, то вряд ли бы ответили мне на следующий вопрос, но все же, кто это, я имею в виду нашего агента, разведчика, мог быть? Хотя бы предположительно?
— Конечно, ответа я не знаю. Во-первых, работал несколько в другом направлении, во-вторых, будучи в отставке, не посвящен в детали. В-третьих, вы правы, даже если б знал, естественно, не сказал. Могу предположить, что это кто-то из тех, кого нам удалось завербовать.
И это очень хороший сигнал. Сейчас поясню. После развала Советского Союза по решению бывшего руководства страны были засвечены десятки наших агентов по всему миру. Это было сделано по глупости, по наивности, предполагалось, раз мы теперь со всем миром друзья, то нужно открыть карты. Произошла трагедия. Конечно, нам тоже что-то открыли, но так, мелочи. И то, что у нас теперь появляется агентура в особо охраняемых структурах за рубежом, это очень хороший знак. Потому что разработка и внедрение агента — это огромная интеллектуальная и до мелочей продуманная работа, которая осуществляется годами. Значит, она проведена, значит, как я уже сказал, этот агент занимает достаточно высокое и прочное положение, если мы, не боясь его засветить, публикуем стенограмму этой беседы.
— Некоторые эксперты высказали мысль, в том числе и в беседах с корреспондентами издания Украина.ру, что, возможно, эта запись была сделана англичанами, а потом передана нам в связи с тем, что Шольц "засветил" в публичном выступлении работу французских и английских инструкторов в ВСУ. Как вы думаете, такое могло быть?
— Да, в принципе, могло. Контакты между спецслужбами, несмотря на конфликты, которые вспыхивают и длятся между нашими странами, всегда существуют и никогда — ну или почти никогда — не прекращаются. И вполне можно допустить, что англичане, обидевшись на немцев, передали сделанную ими прослушку.
Но ведь надо понимать и то, что передача такого уровня информации предполагает и ответную акцию. И тут речь не может идти, например, о деньгах, даже очень больших деньгах. Нет. Речь о взаимных услугах. А мы вряд ли можем и будем предлагать англичанам что-то подобное.
Но главное не это. Да, Шольц что-то такое сказал, ляпнул на встрече со своими избирателями. И что? Разве это открыло какие-то секреты, что-то такое, что мы не знали раньше. Конечно, нет. О работе инструкторов из разных стран, в том числе Франции и Великобритании мы знали и раньше. Ну Шольц только подтвердил эту информацию. Если бы Великобритания или Франция хотели ему за это отомстить или сделать адекватный шаг, то вряд ли для этого использовали передачу стенограммы прослушки. Нет, они бы нашли и наверняка уже нашли, как ему ответить аналогичным, симметричным способом. Просто мы об этом пока еще не знаем.
А вот передача нам такого уровня материала, как запись беседы высокопоставленных офицеров бундесвера, как они планируют подрывать Крымский мост и как будут скрывать в этом участие своего руководства, имея в виду того же Шольца, это слишком конфиденциальная и ценная информация, явно более высокого уровня, чтобы использовать ее как месть.
Нет. Это очень хорошая, просто блестящая работа нашей разведки. Давайте не будем преумалять их работу. Я очень горжусь ими.