Мы обнаружили минимум две явные нескладухи в заявлениях Зеленского.
Во-первых, это потери российских войск.
Понятно, что с украинской стороны цифры могут быть только оценочные и многократно (примерно на порядок) завышенные. Это вообще особенность разведоценок в военное время, характерная для всех армий мира.
Дело тут, однако, не в этом, а в том, что приведённая Зеленским цифра российских потерь в 180 тысяч убитых (кстати, это количество близко к западным оценкам, опубликованным The New York Times, что, конечно, не делает их более адекватными) более чем в два раза меньше опубликованной утром 26 февраля оценки Генштаба ВСУ – 410 тысяч. Интересно, кстати, что ГШ никакой поправки на заявление президента не сделал.
Совершенно независимо от того, откуда взяты эти цифры (из пальца и с потолка), очевидно, что как минимум кто-то врёт – то ли Зеленский, то ли Генштаб, то ли оба сразу.
Во-вторых, потери украинских войск.
Зеленский озвучил цифру в 31 тысячу погибших украинских военнослужащих, что выглядит абсурдно хотя бы с точки зрения ситуации на кладбищах – на Украине на 1 января 2014 года насчитывалось 28 397 населённых пунктов. Сейчас подконтрольны Киеву порядка 27–27,5 тысяч. При таком уровне потерь огромные военные кладбища просто не могли возникнуть – они должны быть рассеяны по стране, потому что первоначально мобилизация шла в сёлах и только сейчас дошла до Киева (хотя Киев не пример – в 2022 году в городе была масса жертв безумств теробороны).
The New York Times указала, что "это резко расходится с оценками американских чиновников, которые прошлым летом оценивали потери значительно выше, говоря, что порядка 70 тысяч украинцев погибли и 100–120 тысяч получили ранения" (т. е. после неудачного контрнаступления безвозвратные потери Украины по этой оценке должны были превысить 100 тысяч). Отметим, что опять же, опираясь на состояние украинских кладбищ, западные оценки тоже выглядят заниженными.
Эти два момента заставляют полагать, что у Зеленского проблемы не только с восприятием т. н. объективной реальности, но и с коммуникацией с собственными структурами, которые дают военную статистику. Очевидно ведь, что прежде чем делать такого рода заявления, надо посовещаться с ГШ и ГУР, а также с западными партнёрами – хотя бы для того, чтобы не допустить прямых противоречий в заявлениях. Зеленский, однако, ничего такого делать не стал — видимо, ему неприятно заниматься такими вопросами.
Очевидно, что Зеленский не доверяет военному командованию и проблема более системная, чем электорально-политический конфликт с Валерием Залужным. Кстати, прозвучали слова, что план украинского контрнаступления был в Москве ещё до его начала (то, что его общие очертания публиковали украинские СМИ Зеленский, по-видимому, не знает) и что изменения в составе верховного командования были связаны именно с этим…
С другой стороны, у Зеленского есть альтернативная статистика, которую ведёт ОП вместе с западными партнёрами. Ей он доверяет больше, но, видимо, решил на всякий случай занизить собственные потери, что привело к недоумению уже на Западе.
Так или иначе, оговорки Зеленского свидетельствуют о существенных проблемах коммуникации между ним и военным командованием. Причём, судя по всему, появились они в последнее время (не ранее осени прошлого года) и не исчерпаны с отставкой Залужного. Во всяком случае, Буданову* он тоже не доверяет.
* Внесен в реестр террористов и экстремистов.