Об этом в интервью изданию Украина.ру рассказал профессор факультета мировой политики МГУ имени М. В. Ломоносова, эксперт Российского совета по международным делам (РСМД) Алексей Фененко.
— Алексей Валериевич, есть два сценария российского наступления. Одни говорят, что его не будет до выборов в США. Другие, наоборот, что оно как раз под выборы стартанет. А вы к чему склоняетесь?
— Мне лично совершенно непонятно, почему мы все события, в том числе российское или украинское наступление, привязываем к выборам в США. Это всё проблема нашего мышления: мы настолько отвыкли от крупных военных конфликтов, что зачастую в нашей аналитике все на свете делается только «под выборы». Будто нет государственных интересов у стран и постоянной заинтересованности у элит.
Что изменят выборы президента США? Давайте вспомним, сколько в прошлом году было дебатов вокруг выборов в американский Конгресс. Особенно неистовствовали наши экономисты, дескать, сейчас переизберут Конгресс и позиция США по отношению к конфликту на Украине переломится. Это произошло, и что изменилось?
То же самое — излюбленная и избитая тема возвращения Трампа. А, собственно, чем президентство Трампа отличалось от правления Байдена? Не Трамп ли в апреле 2018 года демонстративно пробомбил Сирию вместе с Британией и Францией, несмотря на ее союзный договор с Россией? Не Трамп ли насыщал оружием Украину, готовя ее к войне с Россией? Байден за год президентства просто не успел бы это сделать даже при очень большом желании.
Не Трамп ли ввёл против нашей страны санкции, уравнивающие нас с Ираном и КНДР? Кто бы не победил на американских выборах, политика США будет прежней. Просто потому что Украина для них со времён Буша-старшего гарант невосстановления СССР в какой-либо форме, шире — единого объединения на постсоветском пространстве.
Все изменения для России на украинском треке зависят только от одного — каких успехов мы достигнем на поле боя. Пока ситуация в глазах Запада складывается, к сожалению, не совсем в нашу пользу.
— Почему?
— Мы, например, с гордостью говорим, что отразили контрнаступление Украины. На что англичане и американцы делают большие глаза: «Чего-чего?» Это всё равно что для них сказать: «США отразили контрнаступление Ирака или Югославии».
Ведь англосаксонское мышление строится на ощущении своего надменного превосходства над другими народами и странами, на идее своей недосягаемости. Врагу (в данном случае России) нельзя дать шанс почувствовать себя равным США и Британии. Враг, образно говоря, должен только бессильно грозить кулаками в небо, пока американская и британская авиация стирает с лица Земли его города.
Этого они ждали от нас на Украине и были поражены, что мы так не сделали. Это обстоятельство во многом и вдохновило Вашингтон и Лондон оказывать военную помощь Украине. Напомню, что такое решение они приняли не 25 февраля 2022 года, а после нашего ухода от Киева и Чернигова.
— За последний месяц в западной прессе вышла серия статей о том, что Запад не верит, что Украина сможет занять Крым. То есть на Западе всерьёз размышляли о том, что вооруженные силы Украины (ВСУ) могут войти в Крым?
— Представьте, как они оценивали наш потенциал, если допускали такой вариант развития событий. Так это или не так в реальности — другое дело, нам важна сейчас сама постановка вопроса. Мы должны хорошо понимать мышление наших противников. Никакие заявления, что для нас украинцы «братский народ», и поэтому мы их щадим, на Запад не действуют.
Любимая метафора англичан и американцев — шахматы. Другие народы и страны — это, как у Льюиса Кэрролла, набор шахматных фигур, который либо помогает игроку (которого они на индийский манер зовут магараджей), либо ему мешает. Если фигура мешает, она должна быть уничтожена. Но никогда пешка не может быть равна королеве, королева — королю, а король — махарадже.
Для них бросить в войну, например, Польшу — это не «страдания польского народа», а выдвижение коня или слона на нужную клетку. Кого интересуют страдания шахматного слона?
Соответственно, на Западе начинают думать, что Россия слаба, раз не задавила выдвинутых против нее пешку и слона. Значит, можно против неё вести военные действия, включая обстрел российской территории. Пока чужими руками, а потом…
То же самое касается Великобритании, которая сейчас присматривается к тому, чтобы ввести свой флот в Черное море. Они считают, что это будут военные действия типа Крымской войны 1853–1856 годов — постреляют у Крыма и не более того.
На научном языке это называется «ведение военных действий на ограниченном театре военных действий». Именно для этого они тестируют удары ракетами по нашим территориям, в том числе по Севастополю, — смотрят на реакцию России. Москва не идёт на жёсткие обещанные действия, значит, можно делать следующий шаг эскалации.
— Чем это угрожает России?
— Угроз много. Отсутствие жёсткого ответа со стороны Москвы укрепляет на Западе сторонников идеи, что против нашей страны возможен неядерный конфликт средней степени интенсивности. Американцы и их европейские союзники примериваются: а если мы проведём ограниченную военную операцию против Калининградской области, каким будет ответ Москвы?
Если можно обстреливать Крым, например, британскими ракетами, то почему бы завтра сначала не ударить по Калининградской области средствами РЭБ, потом провести кибератаки, потом немного пострелять пусть не у Калининграда, а у Правдинска или Багратионовска?
Или почему бы финнам не пострелять в Карелии или у Печенги — в Финляндии не забыли, что они потеряли их по итогам Зимней войны. Или японцы размышляют над сценарием ограниченной войны вокруг Южных Курил. Все это видится нашим противникам не как новое 22 июня 1941 года, а как ползучая эскалация через множество переходных ступеней.
— Наше ядерное оружие их не остановит?
— Боюсь, что нет. Американцы и англичане напоминают, что наличие у Британии ядерного оружия не помешало Аргентине развязать войну за Фолькленды. И Вьетнам не побоялся, напав на Камбоджу, создать casus belli ядерному Китаю. И ВСУ с прошлого апреля обстреливают российскую территорию, не очень опасаясь применения нами ядерной угрозы.
Потому в США и Британии сильны надежды, что в будущей ограниченной войне ядерное оружие не будет применено, как химическое во Второй мировой.
— В ближайшее время Германия может поставить Украине крылатые ракеты большой дальности TAURUS. Как они повлияют на ситуацию на фронте?
— На самом деле, поставит Германия эти ракеты Киеву или нет — это уже второстепенные подробности. Здесь важно обратить внимание на иное: Германия открыто обсуждает возможность удара по территории державы-победительницы во Второй мировой войне — продолжательницы СССР, принявшей у неё капитуляцию в мае 1945 года. То есть и это уже обсуждать можно.
Германия шаг за шагом выскальзывает из ограничений суверенитета, наложенного на неё после Второй мировой войны. Немцы считают, что вновь, как и во время Крымской войны, для них открылось окно возможностей стать военной державой между Западом и Востоком.
Здесь стоит задуматься вот о чем: если Германия уже допускает возможность ударов своим оружием по России, как она будет разговаривать с такими странами, как Чехия, Польша, Литва, после того как восстановит свою военную мощь.
Аналогично себя ведёт и Япония, которая также используют открытое окно возможностей на фоне СВО, конфликта США и Китая для того чтобы нарастить свою военную мощь. Пока она это делает в рамках американо-японского союза безопасности, чтобы стать первоклассной военной державой без формального нарушения ограничений, наложенных на неё по итогам Второй мировой войны.
— В чем особенность войны на Украине, если смотреть с ракурса тотальных и ограниченных войн?
— У нас в поздние советские времена сложилось, к сожалению, абсолютно превратное представление, что война только одна — это Вторая мировая война, и ее часть — Великая Отечественная; все остальные конфликты не совсем войны.
Но за 5 тысяч лет мировой истории на Земле шли разные вооруженные конфликты. Напомню, что по классификации, которую предложил Клаузевиц, есть ограниченные и тотальные (всеобщие) войны. Политическая цель ограниченного вооруженного противостояния — принудить противника к компромиссу. Тотальная война ставит перед собой задачу уничтожить противника как субъект.
При этом тотальных войн в истории было очень мало: Тридцатилетняя война (1618–1648); войны Французской Революции и Наполеоновские (1792–1815); Первая и Вторая мировая. Кстати, у американцев популярна иная классификация: первая Тридцатилетняя война XVII века; вторая Тридцатилетняя война, случившаяся после Французской революции до Венского конгресса; третья Тридцатилетняя война (объединение Первой и Второй мировой).
Между указанными событиям в основном происходили конфликты (каждый со своей спецификой), которые называют ограниченным войнами.
Спецоперацию на Украине можно отнести именно к последнему виду войны. Напомню, что это очень редкий тип войн в истории — из серии «Вставай, страна огромная». Сильно ли Россия ощущала, например, Русско-турецкую войну 1828–1829 годов или Франция войну с Австрией 1859 года?
— Гибридные войны — это новый вид вооруженного конфликта в военной науке?
— А что в них нового? Большинство конфликтов в истории человечества было гибридными войнами. Я напомню, что процедура обязательного объявления войны была введена только в 1907 году (это XX век) Второй Гаагской конференцией. Это было сделано для того, что чтобы заработало международное гуманитарное право.
В новое время объявление войны происходило красиво: приходил посол и вручал ноту. Так в августе 1914 года немецкий дипломат в Санкт-Петербурге Пурталес передал российскому министру иностранных дел Сазонову ультиматум. Вечером того же дня Германия объявила России войну.
До этого никакой особенной процедуры объявления войны в течение 5 тысяч лет не было. Император, царь либо издавал манифест о начале войны, либо просто вводил войска, куда следует.
Напомню, что Генри Киссинджер, классик американский политологии, в конце 1950 годов размышлял о том, что будущие войны будут напоминать кабинетные войны второй половины XVII века. В них стороны, обменявшись несколькими угрожающими жестами, садились за стол переговоров и вырабатывали компромиссный мир.
Что касается «информационной составляющей», здесь короли часто заявляли, что воюют не с государством, а с его нелегитимным правителем. Мир был временной комбинацией — сделкой, более удачной для победителя и менее удачной для побеждённого. Поэтому победа всегда была не вполне победой, а поражение не вполне поражением. Как видите, ничего нового в гибридных войнах нет.