Если наше руководство увидит, что у ВСУ где-то ослабла оборона, или Зеленский в порыве ярости снимет резервы с севера и отправит их на Запорожье, чтобы добраться до Токмака, а мы в этот момент сможем скрытно перебросить резервы на их незащищенный участок и прорвать оборону с выходом к Днепру для окружения крупных городов, то тогда решение о наступлении будет принято, считает глава Центра военно-политических исследований Андрей Клинцевич.
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
В связи с ракетным ударом ВСУ по штабу Черноморского флота в Севастополе российское медийное сообщество вновь стало задаваться одними и теми же вопросами: «Что не так с ПВО?», «Почему не бьем по центрам принятия решения в Киеве?», «Почему не сбиваем американские беспилотники, которые координируют эти атаки?»
— Андрей Францевич, это правильные вопросы? Или дело в другом?
— Это корректные вопросы. Но ответы на них знает только наше военно-политическое руководство.
Начнем с активности беспилотников и морских разведчиков НАТО в Черноморском бассейне, которые всегда за сутки-двое до каких-то атак находятся в воздухе.
Они пользуются тем, что находятся в воздушном пространстве Румынии и Болгарии или в нейтральных водах, понимая, что мы их сбить не можем, поскольку это будет поводом к войне. Другое дело, что все помнят инцидент с американским беспилотником, зашедшим в запретную для полетов зону, которую мы обозначили. Он «случайно» упал от холодного керосинового душа. Больше они туда не залетают. Но дальности их радаров и системы обнаружения достаточно, чтобы видеть весь Крым и наводить удары.
Сейчас уничтожение этих самолетов может стоить нам очень дорого. Нам не нужно повышать градус конфликта и втягивать в него все НАТО (этого очень хочет Зеленский).
Теперь поговорим про удары по центрам принятия решений в Киеве.
Мы часто заявляем, что Украина занимается терроризмом. Даже американская пресса признает, что именно они нанесли ракетный удар по рынку в Константиновке. Это терроризм против собственных украинских граждан. Когда взрывают наших лидеров общественного мнения — это тоже терроризм. Можем ли мы делать то же самое? Многие к этому призывают. Кое-кто даже призывает ударить ядерным оружием по ВСУ в районе Работино. Но мы понимаем, что рано или поздно конфликт закончится и каждое из этих военных преступлений будет скрупулезно расследоваться.
Поэтому вряд ли мы будем наносить удар по Банковой, понимая, что из-за этого погибнет какое-то количество обслуживающего персонала. Возможно, мы этот вариант оставим на потом. Тем более что те, кого мы хотели бы достать, все равно будут сидеть в подземных бункерах.
Ну и касательно ПВО Крыма. Пойдем по фактам.
У России лучшая ПВО в мире. У нас есть стратегические комплексы С-500 и «Нудоль» (он может сбивать спутники). У нас есть общевойсковые подвижные «Панцири», «Торы» и «Буки». Таких нет ни у кого в мире. Те же NASAMS и IRIR-T нужно долго разворачивать. Но любую систему ПВО можно преодолеть за счет обмана, волн и перегрузок.
Когда противник с помощью спутниковой разведки и небольших беспилотников атаковали Крым, а мы это все сбивали, он очень скрупулезно фиксировал наше количество радаров и комплексов. Враг выявил емкость пусковых установок, перегрузил ее двумя волнами, а потом на третьей, когда мы уже перезаряжались, достиг своих целей.
Понятно, что это вопрос сосредоточения ресурсов. Мы не можем поставить в Крыму 50 пусковых установок. Во всяком случае, не сейчас. Сейчас наша промышленность закрывает потребности фронта. У нас очаговая, а не сплошная ПВО. Невозможно одну установку поставить на каждые 5–10 километров тысячекилометрового фронта.
— Вопрос в том, грамотно ли распределена наша система ПВО.
— Это как шахматная партия. У тебя по определению не может быть идеальной ситуации. Фронт прикрывать надо. Там у нас штабы группировок, ремонтные и медицинские бригады подразделений. А для защиты глубокого тыла должны использоваться другие комплексы.
Противник всегда где-то сможет проскочить. Но если они это сделают второй раз, мы можем к этому приспособиться.
Напомню, что украинские дроны по-прежнему летят на Москву, но до Москвы они уже не долетают. Наш пояс из «Панцирей» и других комплексов вокруг столицы (мы даже эти комплексы на возвышенности поставили) теперь эффективно работает.
Мы быстро меняемся. И сейчас мы тоже сделаем выводы и внесем корректировки в нашу оборону.
— Насчет уничтожения американских самолетов-разведчиков есть аргумент, что турки сбили наш самолет в 2015 году, но это не привело к войне между Россией и НАТО.
— Тогда не привело. А сейчас мы не знаем, как отреагирует НАТО.
Мы видим, что Европа милитаризируется. Американцы перебрасывают туда беспрецедентное количество сил и средств. За последние 30 лет такой американской группировки войск в Европе не было. Там одних американцев уже более 100 тысяч. Они разворачивают базы хранения дивизионного состава. Они складируют тысячи единиц техники, ставят рядом с ними вооружения и экипировку, чтобы потом туда можно было легко перебросить войска на самолетах.
Польша активно вооружается. Они готовятся якобы к обороне. Хотя по факту — к наступлению.
Возможно, Запад действительно ищет повод к войне с Россией. И давать им такой повод было бы неразумно.
Другое дело, что мы могли бы расширить зоны, запретные для полетов, чтобы там сбивать эти беспилотники.
Это было бы интересный способ решения проблемы.
— Каким образом мы можем это сделать?
— Международное право дает возможность государствам во время учений в морской акватории и воздушном пространстве определять зоны, закрытые для полетов. Например, мы испытываем ракеты в море. Мы можем сказать, что такая-то зона закрыта для полетов.
Они могут сказать: «Ну мы же хотим зайти в нейтральную зону». А мы можем сказать: «Попробуйте. Но мы не можем гарантировать вашу безопасность. Если вас собьют, то ваши проблемы». В основном эти рекомендации выполняются.
И мы можем проводить такие учения намного дальше от берегов Крыма, чем сейчас. У нас сейчас закрыто 20–30 километров от береговой линии. Мы можем сделать ее шире.
Еще часто бывает, что в воздушном пространстве в нейтральных водах мы друг друга сопровождаем и обливаем керосином. Мы сможем создать им массу неприятных моментов.
Я думаю, наше руководство знает про еще несколько похожих факторов и найдет оптимальную схему противодействия этим атакам.
— А как вы прокомментируете заявления Пентагона, что ВСУ сейчас нужны не дальнобойные ракеты, а комплексы ПВО? Это блеф? Или они действительно готовятся к стратегической обороне?
— Серьезные натовские военные видят, что создаваемые ими наступательные бригады свой ресурс исчерпали, но результата не достигли. Россия же свои ресурсы сохранила.
Да, подразделения, державшие оборону, ВСУ изрядно потрепали. У них много раненых, бойцы устали. Но у нас есть резервы. Президент недавно сказал, что у нас уже более 300 тысяч новых контрактников. И у нас каждый день с конвейера сходят танки. Мы готовимся к серьезным стратегическим наступательным операциям с прорывом фронта и выходом на оперативный простор, обходя города и продвигаясь к Днепру.
Противник это понимает. Они действительно готовятся к обороне. Последний пакет военной помощи в 325 миллионов долларов, озвученный Байденом — это крохи по сравнению с тем, что передавалось Украине до этого, когда им давали десятки миллиардов. Это смешно. Но у Байдена сейчас руки связаны.
Как в Америке работает эта система? «Если ты, господин президент, хочешь денег, иди в парламент и согласовывай это. Эти деньги должны быть заплачены заводам, тебе что-то изготовят и отправят на Украину». Но на это нужно время. Даже если ты сейчас дашь заводам деньги, они только через год что-то поставят. А если со складов брать оружие, то это снижение их обороноспособности. Это президент уже может делать сам, не согласовывая с сенатом.
Поэтому США в 40-м пакете помощи под самостоятельной подписью Байдена выгребают старье со складов. Украине дадут ЗРК «Хок» еще времен Вьетнамской войны и ЗРК Avenger на списанных старых «Хаммерах». Они могут работать лишь по «теплым» целям на высоте в 5–10 километров. Они не наводятся на наши ФАБы с УПМК (универсальный модуль планирования и коррекции. — Ред.).
Так что Украину готовят к обороне. И массовая мобилизация на 500 тысяч человек ставит целью заполнить города личным составом по образцу Артемовска, когда они сидели в каждом подвале. А в городских боях много танков не надо. Поэтому много тяжелой технике ВСУ не дадут. Швеция отдает 10 модернизированных в шведском исполнении «Леопардов». Приедет 31 «Абрамс», которых ждут у нас на фронте, потому что за них обещана хорошая награда.
Учитывая, сколько техники ВСУ потерял до этого, ничего у них не получится.
— Хотел уточнить насчет их ПВО. Почему она не мешает нам работать по тылам в глубине украинской территории, а на фронте мы не можем забросать противника ФАБами?
— Тоннаж высокоточных бомб, которых мы сбросили на Украине, меньше, чем один налет британской авиации на германские города времен Второй мировой войны. Там в одном налете участвовали сто бомбардировщиков и тоннами вываливали бомбы. Сейчас высокоточная бомба прилетает в конкретный ангар. Но нужно более массово их применять, чтобы выбить всю инфраструктуру.
УМПК — это шикарное решение. Оно нам позволило на 60–70 километров планировать. Их небольшие ПЗРК не могут сбить наши бомбы. А наши 1,5 тонные ФАБы — это огромная проблема для ВСУ. И беспилотники наши начинают работать на эту дальность.
Я общался на фронте с офицерами ПВО, они мне говорили, что у нас система ПВО очаговая. Мы ее постоянно перемещаем, чтобы ее не вычислили. А если противник начинает откуда-то взлетать, мы сразу же устраиваем засады. Это все живет. И они двигаемся, и мы. У кого лучше сработает разведка и кто сумел создать массированный налет — тот и победил.
— А если речь идет о стационарных объектах, то туда ПВО не мешает долетать нашим «Калибрам» и «Кинжалам»?
— Крылатые ракеты могут лететь на любую глубину со сложным маршрутом. Это позволяет сократить дальность их обнаружения.
Еще у нас есть стратегическая ракета Х-101. Она недавно перешла в версию большой дальности на 6,5 тысяч километров. В мире ни у кого нет таких технологий, чтобы в таком компактном корпусе сделать двигатель такой энергоемкости, способный лететь на такие расстояния. Они еще содержат комплексы преодоления ПРО, выбрасывая различные ловушки. Это серьезная вещь.
А по складам мы обычно работаем «Ониксами». Они сверхзвуковые. И это тоже для ВСУ не берущаяся история.
Мы бережем авиацию как платформу для пуска ракет. Плюс, наша радиотехническая разведка выявляет места базирования их комплексов ПВО, которые ВСУ тоже постоянно перемещают вдоль фронта.
— Вернемся к теме нашего вероятного наступления. Известный израильский эксперт Яков Кедми считает, что оно возможно уже через 2–3 недели, если на это будет политическая воля лично Путина. Это реально?
— Все военные, с кем я общался, хотят отложить это наше наступление. Наш ВПК быстро выходит на заданные темпы по поставке ракет, снарядов и модернизации техники. Но мы не вышли на 100% своей мощности. Только к концу 2024 года мы сможем выйти на этот пик.
Готовы ли наши подразделения из 300 тысяч контрактников? Они тренируются уже три месяца. А месяцев через пять они будут еще лучше готовы. Поэтому военные хотели бы оттянуть эту ситуацию на как можно больший срок.
Но решение о наступлении будет приниматься тогда, когда противник будет максимально слаб и не готов к этому.
Если наше руководство увидит, что у ВСУ где-то ослабла оборона, или Зеленский в порыве ярости снимет резервы с севера и отправит их на Запорожье, чтобы добраться до Токмака, а мы в этот момент сможем скрытно перебросить резервы на их незащищенный участок и прорвать оборону с выходом к Днепру для окружения крупных городов, то тогда решение о наступлении будет принято.
— Реально ли скрытно разместить такую большую группировку? Это мы заявляем, что у нас есть огромные резервы в тылу. Но если бы мы готовили такое наступление, противник моментально об этом бы заговорил.
— Это проблема. Туман войны сейчас отсутствует. Потому что на НАТО работает спутниковая разведка дистанционного зондирования земли. И вал этой информации передается на боевые системы ВСУ. Они знают, куда мы перемещаемся.
Так что нам придется перебрасывать войска по ночам, маскируя их. Это сложно. Где-то противник это зафиксирует. Вопрос в том, насколько быстро он сумеет на это отреагировать.
Есть такое понятие «стратегическая мобильность» — за какое время вы можете перебрасывать войска на большое расстояние. 1000 километров в сутки — это высокая скорость. У НАТО эта мобильность ниже. А мы за сутки на тысячу километров можем перебрасывать по железной дороге дивизии.
Поэтому мы сможем опередить противника.
— Ожидаете ли вы тактических изменений на фронте до конца сентября?
— Нет.
Зеленский получил серьезную выволочку в США. Это видно по американскому пакету помощи. Его посылы о том, что ВСУ вот-вот что-то прорвут, никого не волнуют. Нужны результаты. Но у Киева есть козыри в кармане.
Противник ставил две задачи в рамках приазовской наступательной операции: перерезать сухопутный коридор Крым в любой точке и захватить Запорожскую АЭС. В этом случае Украина получила бы возможность ядерного шантажа. Мол, если русские попробуют нас оттуда выбить, мы все взорвем. А также получила бы доступ к энергетическим ресурсам. Им нужно входить в зиму. А у них серьезный энергодефицит, потому что мы удары по энергетике наносили и будем наносить.
Есть ли у них для этого силы? Сложно сказать. Кроме механизированных бригад, которые они бросили на прорыв, у ВСУ было еще пять бригад «гвардии наступу», состоящие из офицеров сил правопорядка. У них только легкая техника. Они сейчас тренируются в тылу. И они могут осуществить аэромобильную операцию, массово высадившись с вертолетов прямо на Запорожской АЭС. Им важно добежать до энергоблоков, потому что мы их оттуда артиллерией выбивать не будем.
Подобную операцию ВСУ еще могут провернуть до наступления холодов.
В возможность десанта через Днепр я не очень верю. Наша армейская авиация постоянно пресекает попытки противника занять хоть какой-то плацдарм на левом берегу. Кстати, кроме планирующих бомб, она начинает применять кассетные боеприпасы. Они показали свою эффективность в море, когда они накрывали целые районы с украинскими быстроходными катерами. Причем эти кассетные бомбы с самоприцеливающимися суббоеприпасами, которые нацеливаются на лодки и ударным ядром их уничтожают.
У нас такая линейка кассетных боеприпасов, что она будет прицеливаться по наступающим войскам и безжалостно их уничтожать.
— Нужно ли нам принимать дополнительные меры, чтобы обезопаситься от угроз, о которых вы говорили?
— Нет.
Мы выстроили мощную оборону. У нас отличная организация связи и взаимодействия. Если на каком-то участке фронта мы видим серьезное движение противника, мы моментально перебрасываем туда средства поражения.
У нас есть вертолеты Ка-52 с управляемыми ракетами. Это просто бич для ВСУ. Модернизированный Ка-52 с бортовым комплексом обороны «Витебск» не позволяет себя сбить вражеским ПЗРК. Мы просто уничтожаем вражеские танковые колонны на марше и в глубине. Я уже не говорю про фронтовые бомбардировщики Су-34, которые могут целой линейкой бомб работать.
Конечно, нашим подразделениям, которые первые встретят этот возможный удар, будет очень тяжело. Ребята, которые обороняют район Работино, — богатыри. История еще поставит им памятники. То, что эти подразделения стали гвардейскими — это самое малое, что можно для них сейчас сделать. Там сейчас Сталинград. Но парни выдерживают вражеские накаты.