Подполковник ФСБ Сергей Храпач о диверсантах в России: Настоящий шпион никогда не похож на шпиона

Выявить нужных иностранным разведкам и диверсантам лиц помогают сегодня несложные технологии работы искусственного интеллекта с базами данных, а иной раз и некоторые сотрудники отечественной полиции. Подполковник ФСБ в запасе, эксперт в области безопасности Сергей Храпач рассказал в эксклюзивном интервью Украина.ру, чем занимается украинская разведка на территории России и кто на самом деле убивает русских генералов.

Ранее в сети появилась информация о том, что военная разведка Украины якобы осуществляет диверсии на территории России и планирует обнулить российских генералов, используя силы некого батальона "Шаман".

— Я склонен думать, что это в большей степени фейки. Украинские СМИ и официальные телеграм-каналы обычно всегда стараются подсветить, какой военнослужащий с большими звездами погиб или ранен. Если мы не увидим такой информации, то она не подтверждается даже с точки зрения пропаганды украинских СМИ.

Что касается человека с позывным "Интеллектуал" [Intelligenсе — "разведка" в переводе с английского языка. — Ред.]. Обычно о делах, касаемых различных диверсионно-террористических актов на территории другого государства, в профессиональной среде не принято кричать и говорить. Все проходит "шито-крыто". Задача в этой ситуации не напугать, а навредить.

Если идет широкое обсуждение с выкладыванием на публику какой-то информации — скорее, это больше пропагандистский трюк, направленный на то, чтобы посеять панику среди простых людей. Профессионалы, те кому следует, прекрасно знают, кого и где убили или хотели убить, или планировали такую акцию; какие средства и силы для этого противником используются; где следует ожидать такой прорыв. Соответственно, профессионалов этим не напугаешь, я имею ввиду российских представителей спецслужб, контрразведывательных органов, Министерства обороны.

Обыватель может напугаться, поскольку есть какие-то публичные лица, руководители различных местных органов власти на территориях, где проходят сейчас боевые действия. Есть известные медийные лица наших генералов. Сейчас их все меньше и меньше, но, тем не менее, они есть.

Конечно, впечатления у людей, если вдруг убили какого-то известного руководителя, будут крайне негативные. Во-первых, вектор будет направлен на тех людей, кто не смог защитить и допустил такое. Во-вторых, в целом будет неприятная ассоциация: если уж генерала убили, то меня и подавно где-нибудь придавят или застрелят, или обольют какой-нибудь кислотой.

— Я слышал то же самое, что пишут в СМИ. Поскольку, если говорить про технологии, вспомните знаменитую историю про нашего советского разведчика Николая Ивановича Кузнецова, который погиб на территории Украины. Приблизительно такой вид деятельности проводится и в отношении России. Но там вопрос ни о каком батальоне не стоял, поскольку батальон — это, даже если усреднено говорить, порядка 700 человек.

Вы представляете, как можно разместить 700 человек, чтобы они делали какие-то диверсионно-разведывательные действия? Такая технология, с точки зрения профессионалов, использоваться не должна; это неправильно. Используются обычно небольшие диверсионные группы в составе 5–10 человек.

Один узнает цели, занимается так называемым целеполаганием. Другой — обеспечивает ресурсы группы: транспорт, боевые припасы, оружие — в зависимости от того, какая будет акция. Это может быть подрыв моста или здания, убийство государственного или общественного деятеля. Для этого нужны различные силы и средства.

Есть боевики — непосредственные исполнители, которые должны производить акт, и есть группа, которая прикрывает отход. Если это штатные сотрудники, то вопрос чести того органа, который их послал, обеспечить им эвакуацию. В таких случаях, как правило, используются профессионалы, а профессиональная этика не должна нарушаться.

Бывают люди, которых используют втемную для совершения диверсий, под какими-то демагогическими лозунгами: за все хорошее, против всего плохого, за монархию или против монархии, за Сталина, еще за кого-то. Такие фанатики обычно гибнут. Так было во времена Первой и Второй Чеченских войн, когда люди, одурманенные религиозной ваххабитской пропагандой, взрывали в России метро, поезда, самолеты. При этом они знали точно, что живыми оттуда не выйдут.

Сейчас система работает иначе, поэтому предполагается эвакуация таких исполнителей. Мы с вами можем посмотреть на примерах. При убийстве Дарьи Дугиной исполнители все удачно скрылись на территории других сопредельных государств. В случае с писателем Прилепиным, спецлужбам удалось захватить исполнителя — скорее всего он тоже использовался втемную, вряд ли это какой-то убежденный боевик, профессионал, который имеет высокое звание в органах разведки или контрразведки Украины.

— Обратимся к историческим примерам. Во время Великой Отечественной войны германский разведывательный орган "Абвер" использовал специальный самолет для переброски диверсантов, он назывался "Сороконожка" — с большим количеством колес, чтобы различные виды грунтов могли его принимать-отправлять. Тогда не было таких систем радиолокации, как сейчас; не было современного уровня ПВО.

А сейчас, в век технологий, зачем тащить на каком-то относительно тихоходном транспортном средстве с невысоким потолком людей? Его можно легко сбить, выявить, идентифицировать через систему опознавания — соответственно, поставить крест на карьере, а то и на жизни пассажиров этого транспортного средства.

Поэтому они, скорее всего, используют просто просачивание через границы. Опять же, если уж во время Великой Отечественной войны, где плотность фронта была огромная, насыщенная и со стороны Советской армии, и Вермахта, с большим количеством минных полей, сооружений защитных разных, — и то умудрялись разведчики перемещаться через линию фронта, перевозить какие-то ценности, вещи, информацию, документы.

Сейчас, при том что практически между Россией и Украиной никогда не существовало границ в виде забора и минных поле, очень несложно зайти. Несложно пройти через третьи страны, через тот же самый Таджикистан, например, под видом его гражданина. Я имею в виду, что можно использовать любой путь, легендировать можно под любого гражданина, тем более, украинцы от россиян ничем не отличаются визуально.

Думаю, нам специально говорят, отвлекают на заведомо ложный объект, чтобы люди искали этот "черный вертолет" где-то в темноте, а в это время через дырку в заборе, условно говоря, просачивается группа диверсантов.

— Конечно, может. Давайте вспомним скандалы, связанные со знаменитым делом Петрова и Боширова… В сети есть масса информации и аналитических рассуждений, как их выявили: с помощью утечек из открытых баз данных, из баз о регистрации граждан и так далее. Если мы вспомним недавние истории с персонажами, которые помогали устанавливать место жительства Дарьи Дугиной, там тоже были выявлены лица, которые имели доступ к таким базам данным, сотрудники полиции.

Различные данные могут утекать из различных сервисов: оставил номер телефона, где-то заполняя бонусную карту; дал адрес доставки, когда покупал товар в онлайн-магазине; оставил данные в Google; зарегистрировал машину; обратился за медпомощью — все это может утечь. Если мы говорим не о военнослужащих, у которых ведомственные медучреждения, а о сотрудниках полиции, сотрудниках администраций, бывших военнослужащих, которые сейчас прикреплены к гражданским объектам социального здравоохранения.

Путем использования небольшого искусственного интеллекта можно сделать выборку и собрать образ того человека, который интересен, с его паспортными данными. Не сложно и не дорого получить информацию о конкретном человеке. Тем более, что у нас пока в отношении не всех участников СВО действует режим закрытости, когда человеку даются другие установочные данные.

Когда у нас были боевые действия на территории Чечни, в Первую и Вторую войну, тогда сотрудникам контрразведки, разведывательных органов и топовым руководителям тогдашних спецопераций выдавали документы на другие имена. При том уровне технической оснащенности, при отсутствии электронных баз данных, можно было скрывать. Сейчас это очень сложно сделать.

— Израиль имеет неплохой опыт. Они находятся с 1948 года в формате постоянных боевых локальных, либо глобальных действий. У них есть технологии, они умеют скрывать своих сотрудников спецслужб и своих военнослужащих, чтобы палестинские и прочие террористы не могли их выявлять, уничтожать. Поскольку действуют еще элементы джихада, поэтому стоит вопрос выживаемости конкретных исполнителей. Это задачи, которые ставят разведывательные и военные органы Израиля.

Если масштабировать на Россию, то какие-то элементы принять на себя можно. Это будет стоить небольших денег; больше возни будет со стороны тех людей, которые обеспечивают безопасность — но оно того стоит. Это живые люди, которые рискуют своей жизнью ради достижения целей государства. Почему государство не может напрячься и их защитить? Я думаю, это обязательно сделать надо.

— Конечно. Раньше было сложнее, потому что было большое количество различных баз информационных, как правило, не увязанных между собой: где-то на бумажных, где-то на электронных носителях. Почему существует понятие "визовый режим"? В любой стране, в том числе в России, в СССР — визы нужны для того, чтобы получить данные человека, который хочет въехать в страну, изучить его со всех точек зрения и понять, стоит ли его пускать? Какой это человек? Он зло несет в себе или добро?

Абсолютно любой человек, начиная с 15-летнего возраста, может представлять угрозу для любого другого государства — в религиозном, в экстремистском, в террористическом, в криминальном смысле. Система виз как раз предполагает изучение этого человека специальными компетентными органами, которые дают разрешение, после этого органы МИД или полиции выдают эту визу, в зависимости от страны.

Израиль, соответственно, с такой же системой давно работает. Но Израилю было проще, поскольку представители этой страны проживают во многих государствах. Когда не было электронных баз данных, Моссад получал любую информацию о потенциальном посетителе страны, которая его интересовала.

Когда был массовый туризм в Израиль, тогда, конечно, немного ослаб такой контроль. Да и не было необходимости среди россиян или бывших жителей СССР искать каких-то потенциальных террористов, поскольку все основные участники этого процесса давно им известны, и они их, в общем-то, мониторят.

— Опять же, обращусь к историческим примерам. Органы безопасности Советского Союза после войны, когда огромное число репатриантов и пленных (порядка 4 миллионов) возвращалось из Германии, их фильтровали в специальных пунктах — проверяли.

У меня близкий родственник был военнопленным в Германии, и я видел его личное фильтрационное дело. Там настолько глубоко копали: они опрашивали, с кем он сидел в этом лагере; нашли тех, с кем сидел, хотя сидел он там почти четыре года войны; всех опросили. Когда сличили все документы, поняли, что мой родственник не сотрудничал с врагом, поэтому выпустили его в свой регион проживания. При этом запросили регион, и его близкие только тогда узнали и забрали его. До этого он вообще числился пропавшим без вести в 1941 году, и только после фильтрационной проверки узнали, что он жив и где находится.

Сейчас такие технологии тоже есть, все давно изучено, методики существуют. Опрос граждан, которые подлежат фильтрации может быть. Сейчас она не такая жесткая, не в виде лагеря с забором, но технические средства позволяют контролировать людей, их перемещения по стране, выявлять наиболее интересных персонажей.

Ведь на самом деле не нужно условно 100 тысяч украинских беженцев шерстить, нет необходимости. У органов безопасности, у ГРУ Министерства обороны РФ должны быть оперативные позиции в таких же органах врага. Соответственно, они должны понимать по описаниям, по каким-то данным на кого обратить внимание.

Вспомните фильм "Путь в "Сатурн", когда советский разведчик передавал данные, словесные портреты тех, кого предполагают к заброске в СССР — на некоторых были даже рукописные портреты или фотографии, их быстро выловили. В принципе, сейчас такое тоже должно быть.

— Я думаю, что есть, просто нам не говорят об этом, не раскрывают. Не всегда же мы видим пресс-релизы ФСБ, занимающейся контрразведывательной деятельностью, что того или иного человека задержали. Нет необходимости рассказывать. Конечно, если какое-нибудь событие значимое, тогда нужно показать народу, что работа ведется — дескать, не думайте, что ничего не происходит.

Опять же профессионалы и так всегда все знают; органы власти, президент знает об этом — ему в спецсообщении докладывают. Просто в силу специфики и службы они не раскрывают всех секретов своих технологий. Об этом не нужно рассказывать всем и всюду.

С учетом того, как ведется пропагандистская политика со стороны Украины, они пытаются выставить свою страну жертвой агрессии. И поэтому не заинтересованы в том, чтобы взрывались какие-то места массового скопления людей, как это было во времена чеченских событий, когда террорист должен был надавить на власть путем такого шокирующего массового события, как захват "Норд-Оста", как взрывы домов, автобусов, метро, поездов, самолетов.

Сейчас несколько иная картина. Здесь вектор, мне кажется, больше направлен на диверсионную составляющую — для того, чтобы парализовать снабжение, логистику, затруднить подвоз на передовую военной техники, живой силы, боеприпасов, топлива; посеять панику, повлиять на настроения людей, которые находятся в тылу.

Был такой исторически интересный пример — битва при Капоретто (Первая Мировая война), когда огромная итальянская армия не смогла удержать фронт против небольшой группировки австрийцев.

Австрийцы напечатали в газетах, сделали фальшивые итальянские газеты, что якобы в тылу в Италии полиция разогнала какие-то митинги, и погибли родственники военнослужащих итальянской армии. Номера газеты раскидали на линии фронта, итальянцы почитали, увидели своих родственников, фамилии, фотографии, якобы их кого-то убили, кого-то посадили — и бросили фронт, убежали. Огромные потери тогда были, фронт просто рухнул.

Это первая такая акция была, очень известная не только в кругах специалистов, но и историков. Поэтому [спецслужбы Украины] просчитывают, а ля битву при Капоретто сделать хотят — "посеем панику, и солдаты побегут с фронта". Потому что прекрасно понимают, что своя рубашка ближе к телу.

Когда мы слышим в соцсетях, что бросили бутылку в военкомат, все прекрасно понимают, кто заказчики этих акций и сожженная дверь никак не повлияет на призыв. Но это может напугать народ — когда где-то массово чего-то ломают и жгут. При этом исполняют все эти хулиганства как правило люди просто запутанные, не убежденные террористы, не убежденные пособники врага. А вот слухи как раз распространяют люди убежденные, и масса этих людей растет.

Глубинный народ, естественно, принимает такую информацию, делает выводы не очень хорошие в отношении власти, которая не может их защитить. Именно на это рассчитаны все эти акции ГУР и СБУ.

— Я думаю, что мы их там имеем, и в достаточном количестве, на всех уровнях. Несмотря на то что в начале 90-х годов, после распада Советского Союза, было юридическое и джентльменское соглашение между спецслужбами бывших союзных республик не противодействовать друг другу, не работать друг против друга, думаю, все равно работа такая велась. Потому что, как говорится в старой поговорке: "Держи друзей близко к себе, а врагов еще ближе".

Скорее всего, работа такая не прекращалась, и у нас есть оперативная позиция во всех органах, которые планируют какие-то военные операции, диверсионные акты в отношении наших военнослужащих и нашей страны. Просто об этом никто не говорит, это не принято. Эта информация относится к государственной тайне, разглашение которой являются не только уголовным преступлением, но и может нанести ущерб разведчикам, военным специалистам, вплоть до физического устранения их близких.

Поэтому спецслужбы всегда очень ревностно относятся к такой информации, и раскрывают ее только перед очень серьезными, значимыми адресатами, которые тоже имеют допуск к такой тайне.

— Что касается выявления людей, которые занимаются сбором какой-то информации, есть механизмы, которые действуют еще со времен Первой Мировой войны. Они не очень сложные. Конечно, штамп "похож на шпиона" вызывает смех у профессионалов, потому что настоящий шпион никогда не похож на шпиона. Как мошенник никогда не похож на мошенника. Вот еще говорят "он не пьет — он стукач". Как раз стукач будет пить в два горла сразу.

Тут принципы работы другие. Человек, который занимается разведывательной деятельностью на территории другого государства, ничем не должен выделяться от общей массы этих людей. Он должен быть маленьким, сутулым, с залысинами, в потертом пиджачке — именно такой человек опасен.

А тот, который расспрашивает у воинов СВО какую-то информацию — это либо дурачок, либо человек интересующийся, либо обычный обыватель, который хочет каким-то образом нагадить, рассказав кому-то что-то. При этом не понимает, что за это последуют очень серьезные санкции, вплоть 20 лет тюрьмы.

— Конечно, нет. Уверяю вас, вы никогда в жизни не увидите и не поймете, что это настоящий шпион. Шпионы — это профессионалы своего дела. Это люди, которые отдают своей работе большую часть своего времени, имеют профильное образование или какие-то навыки — если их тренируют, если это условно завербованный человек, а не кадровый работник спецслужб. Все равно подыскивают тех, которые будут свою работу делать.

А если я "похож на шпиона", кто же мне расскажет шпионскую информацию? Меня сразу за углом сотрудники ФСБ задержат и будут задавать вопросы: "Почему вы похожи на шпиона?". На самом деле, это такой фейк очень смешной: у людей шпиономания, в каждом видят вражеского агента.

Агент влияния — это немножко другое. Это человек, который принимает те или иные решения или оказывает воздействие на это. Помните, как шакал в мультфильме про Маугли: "А мы уйдем на север! А мы уйдем на север!". Поддакивает, подхрюкивает, а тигр услышал — а, ну да, наверное. И создалось общее впечатление, что они уйдут на север, а на самом деле они туда не собирались. Этот маленький шакал — агент влияния, который возле тигра крутится и намекает ему, какую выбрать манеру поведения в той или иной ситуации. Так и украинцы с этим видео о батальоне против российских генералов.