Не исключаю, что в какой-то момент американцы или европейцы предложат России компромисс: зафиксируют ее успехи на востоке при условии сохранения Черноморских портов за Украиной.
Об этом, а также о том, почему взятие ВС РФ Харькова для Запада стратегически имеет меньшее значение, чем взятие Херсона и Николаева, изданию Украина.ру рассказал профессор факультета мировой политики МГУ имени М. В. Ломоносова, эксперт РСМД Алексей Фененко.
— Алексей Валериевич, в прежних интервью вы сказали, что США критически важно не пустить Россию в три конкретных города: Одессу, Днепропетровск, Полтаву. Расскажите, откуда у вас такая информация? И какие аргументы есть в пользу данной идеи?
— Вообще, это давняя интеллектуальная американская традиция. Вы не поверите, но перспективы так называемой геополитики Украины американцы стали рассматривать в середине 1990-х годов.
В частности, это пришлось на 1996 год, когда разразился первый кризис в наших отношениях с Украиной. В то время Юрий Лужков, как мэр Москвы, начал кампанию по возвращению Севастополя, а помощник по международным делам первого президента России Бориса Ельцина, Дмитрий Рюриков, назвал Украину «искусственным образованием».
Севастополь был включён в вечернюю метеосводку российских городов, а Клаус Кинкель, в те годы занимающий должность министра иностранных дел Германии, почти сразу осенью 1996 года на это заявил о том, что Украина — основа европейской безопасности.
И вот с того момента американцы, англичане стали активно изучать структуру Украины: что это за страна, как она устроена и для чего может им пригодиться. Главный вывод они сделали и зафиксировали уже тогда: Украина — это гарант невосстановления Советского Союза.
При этом Запад не просто поддерживает ее, чтобы навредить России или доставить нам неприятности. Нет. Украина для англосаксов гарант невозможности восстановить единое государство на территории бывшего Советского Союза.
Если мысленно убрать Украину, кто, собственно, остаётся? Слабенькая Грузия, Армения — потенциала у этих государств нет. Узбекистан — ну может быть, и неясно, насколько Средняя Азия критична для России.
— Почему это произошло именно в 1996 году?
— До этого американцы и британцы полагали, что Россия согласилась с существованием Украины в границах Украинской ССР 1991 года.
Аргументы у неё были: и подписание Россией Будапештского меморандума СБСЕ в декабре 1994 года, и фактический отказ Кремля весной 1995 года поддержать движение в Крыму за фактическое отделение от Украины, и согласие российского руководства на раздел Черноморского флота.
Как и почему это произошло — другой вопрос.
«Украина шаг за шагом укрепляет свою государственность», — с восторгом писали американские СМИ в период празднования Дня независимости Украины 1995 года. И вот в 1996 году оказывается, что Россия, усилившись, может пересмотреть границы бывшей Украинской ССР. было ли это в действительности — другой вопрос, но администрация Клинтона восприняла это так.
— Как американские научные центры в 1996 году рассчитали геополитику Украины?
— Прежде всего американцы выделили в ней ряд регионов. Это у нас, в нашей традиции ментальной, почему-то есть две Украины: западная антироссийская и восточная пророссийская. Американцы тогда писали очень много о том, что это неправда.
Украин [согласно западной теории] много, как минимум пять.
Первая — Восточная Украина, более-менее пророссийская. Вторая — Центральная Украина, являющаяся ядром украинской государственности, состоящая из Полтавы, Сум и Киева: это исторически реестровые казаки, или приписное казачество, пропольские казаки, которые потом стали старшинами в Речи Посполитой.
И кстати, именно отсюда в XIX веке пошли идеи украинства.
Уточню, центром украинства изначально был не Львов, а Полтава. Именно там украинский поэт Иван Котляревский создавал нормы украинского языка; именно там в середине XIX века формировалось малороссийское движение с опорой на Полтаву.
На Львов это движение переориентировалось уже в конце XIX века, из-за австро-русского конфликта, когда Австрия создала в Галиции «радикальную Полтавщину». Кстати, немалую роль в этом австрийском проекте играли «полтавские интеллектуалы» вроде Драгоманова и Леси Украинки.
Третья Украина — Западная, пропольская. Также есть отдельная Украина — это Буковина. Есть ориентированная на Румынию, осколок Австро-Венгрии; есть гуцулы — особый народ на Западной Украине; есть русины в Закарпатье, ориентированные в прошлом на Австро-Венгрию и немецкую культуру.
Иные авторы выделяли Слобожанщину с центром в Харькове как особый мост между Пророссийской Восточной и Центральной Украиной. То есть вот сколько Украин мы насчитали.
— Как их пытались спаять в единое целое на антироссийской основе?
— Вот тут-то и пошло вычисление критически важных регионов, и это относится к началу XXI века.
Куда нельзя допустить русских? При потере каких регионов Украина остается Украиной? Например, теряет Крым, или Донбасс, или Харьков. Всё равно Украина — мощный и весьма потенциально опасный массив для России.
Кстати, уже тогда, около 1996 года, в США, Британии, Польше широко обсуждались интересные проекты спайки Украины. Первый — религиозный. Усилить Украинскую православную церковь Киевского патриархата в Центральной Украине, затем сблизить ее с грекокатолической церковью, которая мало чем отличается по обрядам. Вот уже идеология украинства на религиозной основе продвигается до Харькова и Сум.
Другой проект — образовательный. Максимально подогнать под Галицийские стандарты языка и культуры молодое поколение Центральной Украины и так называемой Слобожанщины. Тогда это не раскол Украины по Днепру, а раскол Западной и Центральной Украины против Юго-Востока.
Это уже иная конфигурация.
— Почему вы считаете, что без Харькова Украина остается мощной и опасной? Вы имеете в виду идеологический аспект или военный?
— Американцы и особенно англичане — прагматики. Посмотрите на карту, и все станет ясно.
Какой процент от Украины составляет Крым и Донбасс? Да и население там слишком тесно связано с Россией языком, культурой, традициями. Без них географически Украина, увы, по-прежнему останется огромным антироссийским массивом, который очень легко озлобить под предлогом так называемой российской агрессии.
Владимир Путин говорил, что в случае размещения ракетных систем НАТО на Украине, они смогут поражать объекты на всей европейской территории России, а также за Уралом.
Подлетное время до Москвы крылатых ракет «Томагавк» составит менее 35 минут, баллистических ракет из района Харькова — 7–8 минут, а гиперзвуковых ударных средств — 4–5 минут. Получается, Харьков очень важен для Украины, если она его потеряет, то потеряет военное преимущество.
Но, к сожалению, помимо Харькова, у Украины есть ещё Сумская, Черниговская и Полтавская области. От Харькова до Полтавы всего 120 км; до границы Харьковской и Полтавской области — того меньше.
Ну, поставят они «Томагавки» не в Харькове, а под Полтавой или Сумами, нам от этого будет легче? Или под Нежином, Конотопом. Даже если это будет не 7–8, а 9–10 минут — это не сильно стратегически меняет расклад. Харьков даёт нашим противникам преимущество, но, к сожалению, гипотетически потеряв Харьков, они его компенсируют за счёт Сум или Полтавы.
Если Украина теряет выход к Чёрному морю, это меняет качество украинской государственности — она отбрасывается далеко на Север в степи и становится небольшой, скажем, Словакией. Она не даёт сквозного прохода от Балтики до Чёрного моря.
Также после присоединения Крыма к России главным становится сохранение черноморских портов линии Херсон — Одесса, чего они пока, к сожалению, добились. К этому мы ещё с вами вернёмся.
Второй момент: колыбель украинской государственности — это район между Полтавой и Киевом. То есть при потере региона Полтава — Киев страна, строго говоря, перестает быть Украиной в ее нынешнем качестве.
Она становится какой-то галицкой или пропольской частью, но это уже не Украина. Это что-то типа Западно-Украинской Народной Республики (ЗУНР), существовавшей в годы Гражданской войны.
Наконец, третий регион, Днепропетровск, важен тем, что он выступает центром левобережной Украины. Если вы мысленно убираете из Украины Луганск, Крым, даже Запорожье и Мелитополь, всё равно она на левом берегу Днепра остается. А вот с крушением Днепропетровской области Украина отбрасывается за Днепр и становится другим государством в принципиально ином качестве.
Вот, собственно, о чем идет речь.
— Американцам там важен выход Киева к Чёрному морю?
— Американцы никогда не мыслят категориями восточноевропейской самостоятельной Украины, Польши или чего-то еще. Они их называют «Балто-Черноморский регион», или «Междуморье» (лат. Intermarium).
Кстати, исторически это Земли Великого княжества Литовского ХV века. Здесь у них основная задача — иметь консолидированное против России Междуморье. То есть бывшую Речь Посполитую, в которую входят страны Скандинавии, Прибалтики, Польша, Украина, в идеале антироссийская Белоруссия — а Россия отбрасывается окончательно на границы XVI века, к временам Ивана Грозного.
Вот, собственно, стратегическая цель американской политики.
Для этого нужно консолидированное Междуморье, контуры которого наметил нынешний президент Байден в своей Бухарестской речи в мае 2014 году. Тогда он сказал, что успехи России на Чёрном море (присоединение Крыма) требуют усиления на неё давления на Балтийском море — что мы с вами и видим.
Поэтому Украина для них — это ключевое звено Балто-Черноморской системы. Если она теряет порты на юге, на Чёрном море, тогда внимание США переносится на Румынию. Это уже другой обходной путь через Польшу, Чехию, Словакию, Венгрию и Румынию. Тогда им надо будет перестраивать всю систему сдерживания России в Балто-Черноморском регионе.
— Насколько реален сценарий, что США не пустят Россию в Одессу, Днепропетровск, Полтаву?
— К сожалению, пока нашим противникам много удалось. Я это говорю с глубоким сожалением.
Ведь посмотрите, с нашим уходом из Херсона, с нашим подрывом мостов через Днепр встаёт вопрос: а как нам теперь вернуться в Херсон, снабжать военную группировку через Днепр в нижнем течении? Дальше нам предстоит взять Николаев, потом Очаков, и только затем мы начинаем выходить к Одессе.
Пока что такой сценарий не очень просматривается.
— Американцы могут нам помешать?
— Если мы достигнем здесь успеха, я не исключаю, что последует ввод румынских войск в Одессу. Они воевать с нами не будут — они придут зафиксировать раздел Украины.
Второй момент — Полтава, учитывая, что с Харькова у нас не очень дела идут. А ведь это только-только открытие пути к Полтаве, и мы должны прекрасно осознавать, что нас там ждёт враждебное население. Полтава — это не Донецк, и не Луганск, и не Мелитополь — это оплот украинской государственности, её колыбель.
Если брать Днепропетровск, то там мы остановились в прошлом году в предполье Орехов, Гуляйполе — даже не прорвались в Днепропетровскую область. Поэтому пока надо понимать, что американцы и англичане свою программу выполняют.
Даже если мы гипотетически одерживаем крупный успех — берем, например, Харьков, — это ещё не гарантия, что мы выполняем свои основные приоритеты.
— Как в Лондоне оценивают текущие события?
— Если брать англичан (тот же аналитический центр в Оксфорде), а не американцев, то первые в декабре 2022 года очень много писали о своём главном успехе. Они считают, что их главный успех — это не оставление нами Харьковской области, а уход из Херсона.
Харьков — это был отвлекающий, на самом деле, манёвр; главный удар [по России] — это оставление Херсона. Поскольку после этого нам пройти к портам черноморской Украины становится сложнее.
Они загнали нас, как им кажется, в своего рода коридор: дескать, бейтесь за Купянск, за Изюм, может быть, за Харьков — стратегически это никак не повлияет на сохранение за Украиной Черноморских портов. Взятие нами Харькова для Запада стратегически имеет гораздо меньшее значение, чем взятие Херсона и Николаева.
Не исключаю, что в какой-то момент американцы или европейцы предложат нам компромисс: зафиксируют наши успехи на Востоке при условии сохранения Черноморских портов за Украиной. Но пойдёт ли Россия на это — большой вопрос.